November 13th, 2013
Леонид Каганов рассказывает интересно о том, в честь кого названа станция метро Войковская в Москве.
Слово Каганову:
Храм на месте Ипатьевского дома, где была убита царская семья.
Ганина Яма под Екатеринбургом — место, где были закопаны останки.
Как вы помните, недавно я с коллегами-литераторами побывал в Екатеринбурге на конференции, посвященной 400-летию дома Романовых.
Там я с изумлением узнал одну любопытную деталь, о которой не подозревал. Собственно говоря, расстрел царской семьи — без суда, тайком, в подвале, вместе с детьми (двумя юными девушками и маленьким царевичем), а затем зверское добивание умирающих и растворение останков в серной кислоте (!) — это некое эталонное зло в палате Мер и Весов. Которое одинаково противно любому интеллигентному человеку, независимо от вероисповедания и отношения к идеям Революции. Понятно, что расстрел и растворение в кислоте детей — далеко не единственное зверство тех лет, однако это не может оправдать злодеяние (как сегодня принято говорить — «резонансное убийство»).
Интересно, что Ленин был против — он считал, что царя (добровольно отказавшегося к тому времени от трона) следует вывезти в Москву и судить за его преступления открытым судом с освещением процесса во всех газетах. Тут даже не важно, были за Николаем реальные преступления или нет, вероятнее всего, его бы в итоге осудили и расстреляли, но по крайней мере об убийстве детей речь не шла. Однако, Ленин был все-таки в известном смысле интеллигент и демократ, поэтому он решал в стране не все вопросы единолично. А были люди, которые считали, что с царизмом следует покончить самым решительным образом — вместе с детьми, поваром, семейным доктором и всеми остальными, кто подвернется под руку. И главным сторонником уничтожения царской семьи был некто местный деятель Войков.
Мало кто сегодня помнит, что эта станция московского метро названа именно в честь того самого Войкова — революционного деятеля, который люто настаивал на убийстве царской семьи и прославился именно этим. Он сам выписал приказ. Сам рвался зачитать приговор узникам. Собственноручно участвовал в расстреле — стрелял и добивал умирающих. Именно он продумал и подготовил уничтожение останков — тела расчленяли, обливали бензином и жгли, растворяли в серной кислоте...
Надо сказать, что в Москве было много станций, названных в честь революционных деятелей, но большинство из них переименовали: «Ждановская», «Щербаковская», «Кировская», «Калининская», «Дзержинская», «Площадь Ногина», «Площадь Свердлова»... Нетронутыми сегодня остались разве что «Бауманская» (успел лишь посидеть в царских тюрьмах и был убит кем-то в 1905, задолго до Революции); «Кропоткинская» (князь был скорее философ и литератор, нежели революционер) да «Фрунзенская» (знаменитый полководец Гражданской войны). Ну и... «Войковская».
Даже на фоне прочих «Войковская» выглядит странно: если Свердлов, Дзержинский или, допустим, Калинин, ещё были крупными государственными фигурами, то Войков был никем, мелким упырем. Что-то типа Дыбенко, только более образованный. Во всей короткой биографии Войкова не найти никаких важных дел и свершений, одни лишь мерзости. В молодости он был простым террористом и организовывал кидание бомб в градоначальников. Затем прославился на весь мир убийством царской семьи. После этого работал в правительственных комиссиях — в частности, его комиссия по дешевке распродавала за границу царские сокровища. Наконец его назначили послом за границу. Это было нелегко, потому что в большинстве стран убийцу царской семьи считали персоной нон-грата и не желали с Войковым ни встречаться, ни разговаривать. Поэтому Войкова послали всего лишь в Польшу, там его кое-как приняли, но в 1927 его застрелил русский офицер-эмигрант. Всем было понятно, за что. Поэтому поляки офицера в СССР не выдали, а аккуратно посадили в тюрьму, и лет через десять он уже был на свободе. Что любопытно: годом раньше точно так же был застрелен в Париже за свои злодеяния Петлюра, этоотдельная любопытная история , но того офицера французы и вовсе оправдали.
Возникает вопрос: почему в Москве станция метро до сих пор носит имя упыря? «Кировскую» давно переименовали в «Чистые пруды», «Дзержинскую» — в «Лубянку», даже «Ленинские горы» — в «Воробьёвы горы», а «Ждановская» стала «Выхино» (я хорошо помню этот эпизод в 1989, у нас в техникуме был стенд со списками учащихся, где какой-то неизвестный шутник зачеркнул парня по фамилии Жданов и написал «Выхин»). Так почему «Войковская» до сих пор не переименована? Ответ, надо полагать, в том, что московским метрополитеном традиционно правит абсолютный подземный хтонический хаос, напрочь лишенный какой-либо логики вообще. По крайней мере, это единственная гипотеза, которая способна объяснить длиннющую и совершенно негуманоидную историю переименования самых разных станций.
Например, в московском метро одновременно существуют две станции «Арбатская» и две станции «Смоленская» — в разных местах, на разных линиях, и никак между собой не связанные (!). В плане удобства при записи адресов и назначении встреч эти дублирующиеся имена не имеют аналогов ни в каком другом метро России и мира. И никто их не планирует переименовать!
Леонид Каганов рассказывает интересно о том, в честь кого названа станция метро Войковская в Москве.
Слово Каганову:
Храм на месте Ипатьевского дома, где была убита царская семья.
Ганина Яма под Екатеринбургом - место, где были закопаны
останки.
Как вы помните, недавно я с коллегами-литераторами побывал в Екатеринбурге на конференции, посвященной 400-летию дома Романовых.
Там я с изумлением узнал одну любопытную деталь, о которой не подозревал. Собственно говоря, расстрел царской семьи - без суда, тайком, в подвале, вместе с детьми (двумя юными девушками и маленьким царевичем), а затем зверское добивание умирающих и растворение останков в серной кислоте (!) - это некое эталонное зло в палате Мер и Весов. Которое одинаково противно любому интеллигентному человеку, независимо от вероисповедания и отношения к идеям Революции. Понятно, что расстрел и растворение в кислоте детей - далеко не единственное зверство тех лет, однако это не может оправдать злодеяние (как сегодня принято говорить - «резонансное убийство»).
Интересно, что Ленин был против - он считал, что царя (добровольно отказавшегося к тому времени от трона) следует вывезти в Москву и судить за его преступления открытым судом с освещением процесса во всех газетах. Тут даже не важно, были за Николаем реальные преступления или нет, вероятнее всего, его бы в итоге осудили и расстреляли, но по крайней мере об убийстве детей речь не шла. Однако, Ленин был все-таки в известном смысле интеллигент и демократ, поэтому он решал в стране не все вопросы единолично. А были люди, которые считали, что с царизмом следует покончить самым решительным образом - вместе с детьми, поваром, семейным доктором и всеми остальными, кто подвернется под руку. И главным сторонником уничтожения царской семьи был некто местный деятель Войков.
Мало кто сегодня помнит, что эта станция московского метро названа именно в честь того самого Войкова - революционного деятеля, который люто настаивал на убийстве царской семьи и прославился именно этим. Он сам выписал приказ. Сам рвался зачитать приговор узникам. Собственноручно участвовал в расстреле - стрелял и добивал умирающих. Именно он продумал и подготовил уничтожение останков - тела расчленяли, обливали бензином и жгли, растворяли в серной кислоте...
Надо сказать, что в Москве было много станций, названных в честь революционных деятелей, но большинство из них переименовали: «Ждановская», «Щербаковская», «Кировская», «Калининская», «Дзержинская», «Площадь Ногина», «Площадь Свердлова»... Нетронутыми сегодня остались разве что «Бауманская» (успел лишь посидеть в царских тюрьмах и был убит кем-то в 1905, задолго до Революции); «Кропоткинская» (князь был скорее философ и литератор, нежели революционер) да «Фрунзенская» (знаменитый полководец Гражданской войны). Ну и... «Войковская».
Даже на фоне прочих «Войковская» выглядит странно: если Свердлов, Дзержинский или, допустим, Калинин, ещё были крупными государственными фигурами, то Войков был никем, мелким упырем. Что-то типа Дыбенко, только более образованный. Во всей короткой биографии Войкова не найти никаких важных дел и свершений, одни лишь мерзости. В молодости он был простым террористом и организовывал кидание бомб в градоначальников. Затем прославился на весь мир убийством царской семьи. После этого работал в правительственных комиссиях - в частности, его комиссия по дешевке распродавала за границу царские сокровища. Наконец его назначили послом за границу. Это было нелегко, потому что в большинстве стран убийцу царской семьи считали персоной нон-грата и не желали с Войковым ни встречаться, ни разговаривать. Поэтому Войкова послали всего лишь в Польшу, там его кое-как приняли, но в 1927 его застрелил русский офицер-эмигрант. Всем было понятно, за что. Поэтому поляки офицера в СССР не выдали, а аккуратно посадили в тюрьму, и лет через десять он уже был на свободе. Что любопытно: годом раньше точно так же был застрелен в Париже за свои злодеяния Петлюра, этоотдельная любопытная история , но того офицера французы и вовсе оправдали.
Возникает вопрос: почему в Москве станция метро до сих пор носит имя упыря? «Кировскую» давно переименовали в «Чистые пруды», «Дзержинскую» - в «Лубянку», даже «Ленинские горы» - в «Воробьёвы горы», а «Ждановская» стала «Выхино» (я хорошо помню этот эпизод в 1989, у нас в техникуме был стенд со списками учащихся, где какой-то неизвестный шутник зачеркнул парня по фамилии Жданов и написал «Выхин»). Так почему «Войковская» до сих пор не переименована? Ответ, надо полагать, в том, что московским метрополитеном традиционно правит абсолютный подземный хтонический хаос, напрочь лишенный какой-либо логики вообще. По крайней мере, это единственная гипотеза, которая способна объяснить длиннющую и совершенно негуманоидную историю переименования самых разных станций.
Например, в московском метро одновременно существуют две станции «Арбатская» и две станции «Смоленская» - в разных местах, на разных линиях, и никак между собой не связанные (!). В плане удобства при записи адресов и назначении встреч эти дублирующиеся имена не имеют аналогов ни в каком другом метро России и мира. И никто их не планирует переименовать!
Зато что касаетсяистории переименования станций Московского метро , то она настолько потрясающа, что, я надеюсь, когда-нибудь благодарные потомки включат ее в учебники по шизофрении. Почему в эпоху перестройки переписывали станции с именами революционеров - это понять можно. Но за какие преступления «Лермонтовскую» переименовали в «Красные ворота» - уже загадка. А если копнуть историю глубже, открывается полный ад. Вот навскидку несколько примеров:
При открытии две соседние станции были названы очень похоже: «Измайловский парк» и «Измайловская». Уже большое удобство для пассажиров, верно? В 1963 их решили переименовать. Догадайтесь, как? Их имена взаимно поменяли местами. Да, вы не ослышались: поменяли названиями между собой. Две соседние станции, и без того называвшиеся почти одинаково. Нормально, да? Но даже этим дело не закончилось! В 2005 «Измайловский парк» (бывшая «Измайловская») вдруг переименовали в «Партизанскую». Зачем? Почему вдруг «Партизанская»? На дворе 21 век. Какие партизаны там завелись в 2005 году?
Станция «Октябрьская» до 1961 года называлась «Калужская». А потом «Калужская» открылась совсем в другом месте. Получите, москвичи и гости столицы. Переписывайте все адреса в своих блокнотиках, чтоб не уехать теперь случайно в далекие гребеня.
Станцию с красивым названием «Мир» в 1966 году переименовали в «Щербаковскую». А в 1990 - в «Алексеевскую». При этом обе станции «Ботанический сад» в том же 1966 стали называться «Проспект Мира» - так что хоть какой-то «мир» в названиях сохранился. А «Ботанический сад» появился снова, но выше на четыре остановки.
Особого маразма переименования достигли уже в наше время - переименовывать начали новые станции сразу после их открытия, а иногда даже до. Разумеется, тоже без каких-либо понятных причин. В 2008 станцию «Деловой центр» переименовали в «Выставочную» - мудрость потрясающей глубины. А «Битцевский парк» стал называться «Новоясеневская». Логика здесь давно бессильна.
Я уже не говорю о том, как дают названия. Самый писк, это когда у нас на юге открыли ветку легкого метро и кто-то вдруг решил, что пассажирам станет удобно записывать и запоминать станции, если их названия станут как можно длиннее - желательно из трех слов, склеенных по одной унылой системе. Так появилась мода называть станции непременно словом «улица», «бульвар» или «аллея». А к этому добавлять какую-нибудь фамилию (лучше малоизвестную), по возможности удлиняя ее именем или титулом. Так они и идут все подряд, эти станции, по всей ветке: «Бульвар Дмитрия Донского», «Улица Старокачаловская», «Улица Скобелевская», «Бульвар адмирала Ушакова», «Улица Горчакова» и «Бунинская аллея». Впрочем, у меня есть гипотеза, которая предлагает вполне разумное объяснение: чиновник по названиям просто получал откаты от фирмы, которая выиграла тендер по выпиливанию букв для табличек, а цена заказа напрямую зависела от числа символов.
Учитывая эту особенность московского метро, я полагаю, мы никогда не дождемся переименования «Войковской» во что-нибудь более пристойное. Во что, кстати? Давайте помечтаем.
Благороднее всего было бы переименовать её в «Романовскую» - да хоть в честь того же 400-летия дома Романовых. Ведь даже лютые антимонархисты и коммунисты, у кого есть исторические претензии лично к Николаю II, вряд ли смогут отрицать, как много для России сделали другие Романовы, тот же Петр Первый. Наконец, такое переименование стало бы просто благородным поступком и, выражаясь современным языком, сильно бы «почистило карму» страны.
Другой вариант вообще самый простой: достаточно заменить всего одну букву, и станция станет называться «Вол ковская». Почему? Да потому что рядом находится улица космонавта Волкова. А это был прекрасный человек, герой, авиаконструктор, испытатель, дважды летавший в космос и трагически погибший там. И в честь него названа улица. Это веский аргумент, ведь наши упыри подземных наименований любят называть станцию в честь ближайшей улицы, даже самой захудалой. Наконец, мы же так гордимся нашим космосом, верно? Однако тема космоса не фигурирует ни в одном названии станции. Есть станции, посвященные заводам, колхозам, ботанике, текстильному или печатному делу, авиации и водному транспорту, всем мыслимым сферам хозяйства, но нет ни одной станции, связанной с космосом и его героями.
Находилось село Никольское. К сожалению, его название не зафиксировано в современной московской топонимике. Впервые описание села встречается в писцовой книге 1584 г., из которой узнаем, что ранее — в середине XVI в. оно принадлежало воеводе времен Ивана IV князю Юрию Ивановичу Токмакову, представителю вскоре угасшего старинного рода, а к моменту описания было записано «в вотчине за Яковом Васильевым сыном Зюзиным». Кроме вотчинникова двора в селе имелось «пять дворов людских, да место дворовое попово». Деревянная «клетская» церковь во имя Николая Чудотворца возвышалась на берегу Химки, но стояла «без пения».
Владелец Никольского Яков Васильевич Зюзин был довольно заметной личностью рубежа XVI-XVII вв. В 1598 г. он подписался под грамотой об избрании царём Бориса Годунова. В 1605 г., когда Годунов, напуганный вторжением самозванца, посылал по городам стольников и стряпчих собирать дворян и детей боярских для отпора врагу, Зюзин был направлен в Пронск. Но здесь он довольно быстро сумел сориентироваться, и в том же году, уже при Лжедмитрии I, мы видим его заседающим в Государственном совете, а затем воеводой в Рязани. С лёгким сердцем пошёл он на службу к следующему царю Василию Шуйскому. В 1607 г., когда Шуйский послал три полка под Тулу против восставших крестьян Болотникова, воеводой сторожевого полка был Зюзин. В 1608 г. его жалуют в думные дворяне, но в следующем году он был убит под Тулой. В Смутное время война и голод не обошли стороной село, отделённое лишь узкой речушкой от лагеря тушинского вора. Писцовая книга 1623 г. косвенно подтверждает это, зафиксировав уменьшение числа дворов в селе. При этом Никольское продолжало оставаться в роду Зюзиных.
В 1617 г. вдова Фёдора Алексеевича Зюзина отдала половину села в качестве приданого своей дочери Олены Зюзиной князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому, племяннику второй жены Ивана Грозного, и с тех пор свыше ста лет Никольским владеют князья Черкасские.
Боярин Дмитрий Мамстрюкович Черкасский был одним из виднейших деятелей первой половины XVII в., активно участвовавшим в войнах того времени. При нём в Никольском в 1646 г. значилось 5 крестьянских дворов, в которых отмечено 15 душ. После смерти Дмитрия Мамстрюковича в июле 1651 г. Никольское вместе с соседней деревней Захарково переходит к князю Якову Куденетовичу Черкасскому, одному из лучших полководцев эпохи царя Алексея Михайловича, а после его кончины в 1667 г. досталось его сыну Михаилу Яковлевичу.
Новый владелец переводит в деревню Захарково всех крестьян, оставляя в селе лишь дворовых. Видимо, он хотел превратить Никольское в свою загородную резиденцию. Подтверждение этому находим в записках голландца Б. Койетта, находившегося в 1676 г. в Москве в составе нидерландского посольства. Полусгоревшая незадолго до приезда посольства усадьба едва ли могла привлечь внимание путешественников, тем не менее автор отмечает печи в комнате и сенях, украшенные изразцами. Учитывая высокую стоимость изразцов, можно сказать, что хозяин был человеком далеко не бедным и заботился об украшении своей загородной усадьбы. Б. Койетт пишет, что «в селе не было ничего хорошего, кроме столь красивой и изящной церкви, какой я среди деревянных ещё не видывал». Очевидно, речь идет о вновь построенной церкви, описание которой даётся в переписной книге 1686 г.: «…в селе церковь деревянная с нижней службою, в верхней службе Николая архиепископа Мирликийского чудотворца, а в нижней Алексея митрополита московского чудотворца, а в церкви образы, и книги, и ризы, и на колокольнице колокола и всякое строение вотчинниково». Судя по тому же описанию, в Никольском значились двор вотчинника, два конюшенных двора, скотный двор с двумя крестьянами, двор приказчика, двор мельника, где фиксируется 3 человека, 19 дворов кабальных и дворовых людей (44 человека). Людей для различных работ по устройству усадьбы, видимо, не хватало, и поэтому дворовые и кабальные люди были переведены сюда из села Васильевского Суздальского уезда.
В 1713 г. село наследует князь Алексей Михайлович Черкасский. Сыновей у него не было, и Никольское перешло к его дочери Варваре Алексеевне. В своё время она считалась самой богатой невестой в России. Далеко не юная невеста имела, по словам современника, «прошлое, не лишённое бурь и испытаний», но всё это с лихвой компенсировалось баснословным приданым. Замуж она вышла в 1743 г. за человека тоже богатого — Петра Борисовича Шереметева. С тех пор Никольское остается во владении рода Шереметевых. Брак оказался довольно удачным, и супруги прожили в согласии 24 года.
Граф Пётр Борисович Шереметев родился в феврале 1713 г. в бытность службы его отца на Украине. Крёстным отцом стал гетман К. Скоропадский, а царь Пётр I почтил новорожденного сына своего любимца зачислением сразу прапорщиком в гвардейский Преображенский полк. Пётр Борисович стал товарищем детства будущего императора Петра II, с которым вместе рос и учился. В правление Елизаветы Петровны и Екатерины II он занимает целый ряд важных должностей. Для своего времени владелец Никольского был довольно прогрессивным человеком. В 1767 г. в комиссии по составлению нового уложения, куда его избрали, он высказывал, между прочим, полную готовность освободить своих крестьян из крепостной зависимости. Унаследовав после отца громадное состояние в 60 тыс. душ, которое почти удвоилось с женитьбой на не менее богатой княжне Черкасской, Пётр Борисович владел в разных губерниях 140 тыс. крестьян. Этот широкий достаток давал ему возможность жить пышно и открыто. Основное внимание он сосредотачивает на принадлежавшем ему Кускове. Никольским он интересовался мало. Церковь в селе постепенно ветшает и к началу XIX в. превращается в приписную, а вскоре и закрывается. Иконы из неё передают в храм села Владыкина.
После смерти Петра Борисовича все его владения перешли к его сыну Николаю Петровичу, известному своей благотворительностью. На рубеже XVIII-XIX вв. Никольское представляло собой небольшое селение в 14 дворов при Петербургской дороге. Барского дома уже не было, хотя и сохранялся плодовый сад. Жители в основном занимались хлебопашеством, но уже развиваются и промыслы: мужчины зарабатывали извозом в Москве и «распилкой досок», а женщины «упражняются в вязании на продажу колпаков и чулок». Оба промысла существовали здесь вплоть до 30-х годов XX в. Никольское и приписанную к нему деревню Захарково разделяла узенькая речка Химка, на которой стояла мельница «о трёх поставах». В жаркое время она становилась «шириною в две сажени и глубиною в три вершка». Но и в ней водилась разнообразная рыба: щука, окунь, плотва, голавль, подлещик. Селения соединяла просёлочная дорога, проложенная в лесу, где водились зайцы и лисы, а порой забегали и волки.
В 1809 г. после смерти Николая Петровича Никольское досталось его единственному сыну Дмитрию Николаевичу Шереметеву. Как и отец, он отдавал весьма значительные суммы на дела благотворительности.
События Отечественной войны 1812 г. коснулись Никольского самым непосредственным образом — через село проходила главная дорога государства, связывавшая две столицы. Никольское занял лёгкий баварский кавалерийский полк из дивизии графа Орнано. Однако оккупантов постоянно тревожили налёты казаков генерала Ф.Ф. Винценгероде. Для жителей села война окончилась 10 октября, и крестьяне смогли вернуться домой.
Вслед за этими потрясениями жизнь в селении потекла своим чередом. Крестьяне восстановили разрушенное и, судя по ревизии 1816 г., в селе насчитывалось 17 дворов с 91 жителем. Другим важным этапом в его истории стала крестьянская реформа 1861 г., после которой была подписана уставная грамота, определявшая условия выхода крестьян из крепостной зависимости. По «Положению» для данной местности на каждую ревизскую душу полагался надел в 3 десятины земли. В Никольском таковых насчитывалось 74, и крестьянскому обществу следовало выделить 222 десятины. Но в пользовании крестьян уже до этого находилось 250 десятин. Поэтому душевой надел для Никольского определили в 3,5 десятины, т.е. в общем 259 десятин — больше всех в округе. Но были и маленькие нюансы, которые не давали крестьянам сразу же воспользоваться землей. Территория под лесом на 36 десятинах отошла крестьянам, но лес принадлежал помещику и лишь после его вырубки можно было занять землю. Площадь под торфяным Прохоровским болотом также отходила крестьянам, но лишь после выемки торфа. А если учесть, что на пахотную землю оставалось 78 десятин и 1563 сажени, т.е. чуть больше 1 десятины на ревизскую душу (они учитывались по ревизии 1858 г., а с того времени число их выросло), то не мудрено, что все большее число крестьян обращали своё внимание на подсобные промыслы и работу на промышленных предприятиях, число которых в округе всё увеличивалось.
Между тем в 1871 г. умирает граф Д.Н. Шереметев и впервые после долгого перерыва их огромные владения дробятся. Меньшая часть отошла вдове, а остальное было поделено между братьями — старшим сыном (от первого брака) Сергеем, известным историком и писателем, и младшим Александром. Последний получил в наследство свыше 207 тыс. десятин, из них в Подмосковье 3435 десятин, включая и Никольское.
С этого времени Никольское все более и более становится фабричным районом. Первые фабрики близ селения появились давно. В самом же Никольском в 20-е годы XIX в. можно отметить лишь две кузницы Матвея Андреева и Матвея Иванова, стоявших по краям села. Позднее появляются кирпичные заводы. В 1860 г. московский купец второй гильдии И.И. Богомолов заключает с конторой графа Шереметева контракт на содержание двух мельниц — Никольской и Захарковской. В контракте оговаривалось право промышленника устроить фабрики. В том же году на берегу Химки строится небольшая суконная фабрика с шерстопрядильным отделением. Кроме ручных станов на фабрике устанавливают и механические с приводом от мельничного колеса. Следующий хозяин фабрики — мещанин Чибисов был менее удачен в своём предприятии. Летом 1880 г. фабрика сгорела. Погибли двое рабочих, ещё двое получили увечья. Через три с половиной года владельца приговорили к 7 дням ареста и церковному покаянию. Причина же пожара осталась «неоткрытою».
Восстанавливать фабрику пришлось следующим владельцам — братьям Николаю и Герасиму Синицыным, крестьянам деревни Лихоборы. Вновь отстроенная фабрика заработала в 1890 г. Количество работников на ней никогда не превышало 50 человек. В 1909 г. фабрикой владел один из братьев — Герасим, а в 1910 г. она перешла к компании «Бланшар и К°».
К старейшим московским заводам можно отнести Никольский кирпичный завод. Собственно до революции здесь существовали два завода. Возникновение их можно отнести к 1850 г., а основателями были крестьяне Иван Кузьмич Донской и Родион Иванович Дудочкин. В силу специфики производства эти заводы работали лишь в тёплое время, хозяин не всегда мог возобновить работу в следующем году и поэтому первые кирпичные заводы работали при Никольском периодически. В 1871 г. купец второй гильдии П.Н. Туманов открывает Никольский завод, а в 1876 г. — Знаменский (ближе к Аксиньину). Этот предприниматель действовал с размахом: ему принадлежали также заводы в Зюзинской волости при селе Воронцове и сельце Шаболове, в Троице-Голенищевской волости при деревнях Терешкове и Сукове. Чтобы обеспечить Никольский и Знаменский заводы дешёвым топливом, Туманов купил неподалеку торфяное болото (между Поярковым и Ржавками), на котором работало до 80 сезонников. Кроме заводов Туманов вёл торговлю строительными материалами — на Триумфальной площади и у Калужских ворот. В лучшие годы на Никольском заводе работало свыше 500 человек, но к 1910 г. предприниматель сворачивает производство и заводы переходят к товариществу И.Н. Воронина. Вскоре мировая война и революция вынудили остановить заводы.
Важным событием в жизни села стало открытие уездной сельской лечебницы, для которой выбрали место на 16-й версте Петербургского шоссе, ближе к деревне Химки. За год построили несколько кирпичных и глинобитных зданий, и 8 октября 1895 г. состоялось торжественное открытие Никольской больницы. Кроме окрестных селений в её 15-вёрстную зону обслуживания вошло и множество промышленных заведений. Медперсонал во главе с врачом А.В. Ивановым самоотверженно трудился и в мирное время, и в годы испытаний. В 1914 г. он возглавил лазарет для раненых воинов на даче фабриканта Н.П. Павлова (между Никольским и Окружной железной дорогой). В дальнейшем здесь работал санаторий, названный впоследствии «Лебедь», а до конца 1980-х годов госпиталь Министерства обороны. В Гражданскую войну больница, рассчитанная на 45 коек, развернула лазарет на 120 мест и открыла филиал в Казанском Головинском монастыре.
Войны и революции прошли для Никольского достаточно спокойно, а вскоре начинается подъем хозяйства: вновь открывается кирпичный завод и шерстомойная фабрика (бывш. Бланшар), которую арендовали нэпманы С.О. Счетчик и Г.И. Гофман. Позднее здесь вновь организовали шерстопрядильное производство. По переписи 1926 г. практически половина жителей Никольского занималась промыслами и работала в промышленности (из 185 хозяйств лишь 93 были причислены к крестьянским). В 1933 г. фабрику «Текстильпром», на которой работали 141 человек, перевели в Пушкинский район Подмосковья.
Небывалого расцвета достигло разведение клубники, которым Никольские крестьяне занимались еще с XIX в. Многие владельцы клубничных плантаций держали батраков, которыми работали женщины из Рязанской губернии. В 1922 г. в небольшом имении фабриканта Прохорова на берегу р. Химки организовали совхоз, один из лучших в СССР, Удои в «Никольском» были выше, чем в показательном шведском стаде Сельскохозяйственной академии (380 вёдер в год от одной коровы против 340 ведер). Времена начали меняться после 1927 г. Для ликвидации крепких артелей всегда находился повод — слишком самостоятельные хозяйства были бельмом на глазу у власти. Ликвидировали в 1930 г. и «Никольское», а в следующем году организовали колхоз. Впрочем, существовал он недолго: в 1934 г. его объединили с Головинским и дали ему название «Имени 15-летия комсомола».
В 1931 г. пленум ЦК ВКП(б) принял решение о строительстве канала Москва-Волга. Осенью следующего года развернулись работы. Начинали их вольнонаемные рабочие и завербованные крестьяне. Но уже заканчивалось строительство Беломорско-Балтийского канала, и ГУЛАГ постепенно перемещал своих подопечных в Подмосковье. Появились первые палатки и на полях Никольского. Кроме рытья канала каналармейцы построили для себя лагерь и барачный посёлок между селом и р. Химкой, который позднее заселили водники и рабочие других организаций. Правая сторона Никольского также застраивается в основном бараками. Появляются 1-й и 2-й Головинские и Ново-Никольский посёлки. В 1938 г. весь этот конгломерат получает статус посёлка под названием Никольский. В 1958 г. правую часть посёлка включили в состав Москвы, и началась её интенсивная застройка. Остальная часть посёлка вошла в состав города в 1960 г. В 1969 г. началась застройка и нечетной стороны по проекту, над которым работали архитекторы Н. Селиванов, А. Меерсон и Е. Польская, инженеры Б. Ляховский, Г. Клевцова, 3. Халайдовский и Г. Громов.
Войковский район - один из 16 районов Северного административного округа столица. Граница района проходит от пересечения границы полосы отвода Рижского направления МЖД, по юго-восточной границе полосы отвода малого кольца МЖД, по восточной и северо-восточной границам парка "Покровское-Стрешнево", далее по оси Иваньковского шоссе до плотины Химкинского водохранилища, по его северо-восточной границе, по осям Ленинградского и Головинского шоссе (четная сторона), осям улицаы Нарвской, Нарвскому путепроводу, улицы Клары Цеткин (нечетная сторона), по юго-западной границе НИИ экономики и информации по радиоэлектронике, улице Большая Академическая (нечетная сторона) до границы полосы отвода Рижского направления МЖД.
Основная магистраль Войковского района имеет давнюю историю. Бывшее Петроградское шоссе в 1924 году стало Ленинградским шоссе и является главной магистралью на пути в Санкт-Петербург. В XV-XVII веках здесь шла большая торговая дорога на Тверь, по ней ехали торговые люди, многочисленные обозы с товарами, гнали гурты скота. Недаром старая пословица гласила: "Город Тверь - в Москву дверь". В XVIII, когда Петр I перенес столицу в Петербург, дорога связала два крупнейших города России.
По Ленинградскому шоссе уходили на фронт в грозные дни осени 1941 года доблестные защитники столицы - соединения Советской Армии и полки дивизий народного ополчения, сформированные из москвичей добровольцев. О том суровом времени напоминает бывшая Новоподмосковная улица, названная именами Зои и Александра Космодемьянских. Здесь находится школа №201, в которой в 1933-1941 гг. учились будущие герои. В бывшем здании филиала Дворца пионеров и школьников, рядом с кинотеатром "Варшава", в 1942-1943 гг. размещался госпиталь для партизан.
Близ станции метро "Войковская" шоссе проходит по путепроводу, который часто называют "Мост Победы", над железнодорожной линией. Бронзовые фигуры воинов-победителей - советского солдата в накинутой на плечи плащ-палатке и девушки-снайпера - возвышаются на 10 метровых гранитных колоннах у въезда на путепровод. Этот монумент скульптора Н.В.Томского и архитектора Д.Н. Чечулина, названный "Триумф Победы", установлен в 1943 году.
Под путепроводом параллельно железнодорожной линия уходит направо от Ленинградского шоссе улица Космонавта Волкова, дважды Героя Советского Союза, погибшего 30 июня 1971 года вместе со своими товарищами-космонавтами Г.Т.Добровольским и В.И. Пацаевым при возвращении космического корабля на Землю. В начале улицы воздвигнут памятник Владиславу Николаевичу Волкову (Скульптор Г.М. Тонзе, архитекторы И.М. Студенкин и Б.Г. Тхор).
За вторым вестибюлем станции метро "Войковская" в 1970 году построен кинотеатр "Варшава" с большим киноконцертным залом на 1200 мест. В парке у киноконцертного зала к 50-летию Победы на средства района, коммерческих организаций и пожертвования жителей была установлена скульптурная композиция "Победа" работы скульптора А. Нейстата. Площадь, на территории которой находится кинотеатр, названа в честь одного из руководителей революционных выступлений варшавских рабочих в 1905 году - Я.С. Ганецкого.
Станция метро "Войковская" названа в память Петра Лазаревича Войкова (1888-1927гг.) - с 1924 года полномочного представителя СССР в Польше. В 1927 году был убит в Варшаве.
Улица адмирала Макарова названа в честь выдающегося русского флотоводца и ученого-океанографа, вице-адмирала, героя русско-турецкой войны, сыгравшего большую роль в создании флота России и погибшего при взрыве броненосца "Петропавловск" в Порт-Артуре.
Выборгская улица названа в честь Выборга - старинного города, основанного новгородцами на Финском заливе еще в XII веке. С этим городом связан один из завершающих этапов битвы за Ленинград во время Великой Отечественной войны - Выборская операция - прорыв обороны противника на Карельском перешейке.
Головинское шоссе (XIX век) ведет в бывшее подмосковное село Головино, в прошлом вотчину боярина Ивана Владимировича Головы.
Старопетровский проезд, названный так после 1917 года, (бывшая дорога к селу Петровское) пересекается с улицей Клары Цеткин.
Вокзальная улица названа в связи с близким расположением станции Подмосковная (ныне Красный Балтиец) Рижского направления Московской железной дороги.
Чем объясняется «комисаррова» победа
Отгремела очередная «интернет-битва», в которой сошлось более 300 тысяч наших сограждан. – В полночь 23 ноября завершилось голосование на портале «Активный гражданин» о переименовании станции метро «Войковская». Результат его оказался неутешительным для противников одиозного большевистского комиссара, они смогли в итоге набрать лишь немногим более трети всех голосов, при том, что на стороне их оппонентов выступило 53 процента голосовавших.
Символично, что нынешнее идеологическое противостояние происходило ровно в те же дни, что и октябрьский переворот 1917-го в . Тогда сторонникам коммунистических идей удалось победить тех, кто защищал старую царскую . Сейчас, 98 лет спустя, у критиков действий большевистских комиссаров не получилось взять реванш в виртуальном противостоянии с «красной стороной» и «свергнуть» одного из ее героев.
Закономерно ли это? – По ходу длившейся три недели интернетовской кампании высказывалось много мнений о причинах столь серьезного поражения «анти-войковских сил». Некорректные формулировки самих вопросов, более сложный алгоритм голосования «за» смену имени станции... У автора этих строк, волею случая появилась возможность самому проверить «войковские» рейтинги.
За последнее время довелось опубликовать в «МК» несколько заметок, касающихся Петра Войкова и возникшей коллизии с переименованием станции метро, названной в его честь. В ответ читатели оставили на редакционном сайте свои комментарии. В общей сложности их набралось несколько десятков, так что получилась довольно внушительная «выборка». А результаты анализа ее таковы: по крайней мере 95% высказавшихся – против того, чтобы «Войковская» исчезла с карт и схем!
Аргументы, высказываемые при этом, легко разложить по нескольким полочкам:
«Не трогайте Войкова, надоело уже! Мы привыкли к этому названию и хотим, чтобы оно сохранилось и впредь...»
«Петр Войков – герой и погиб он за родину...»
«Документальных доказательств вины этого комиссара в убийстве императорской семьи нет...»
«Да кто он такой, этот царь Николашка? – Ничуть не лучше тех, кто его убивал! На его совести «кровавое воскресенье», ленский расстрел...»
«Выступая против сохранения имени Войкова, пытаются переписать нашу историю...»
«Ничего переименовывать не надо. Нынешняя затея с голосованием – это попытка властей отвлечь народ от куда более важных насущных проблем. Когда власти принимают решения, касающиеся цен, пенсий, условий жизни тысяч россиян, никаких голосований не устраивают...»
Допускаю, что часть негатива, присланного на наш «эмковский» сайт, это банальный стеб, а то и вовсе троллинг. Да и вообще, как показывает практика, «ругатели» пишут в газету гораздо чаще «одобрителей». Но все-таки такого разгромного счета в их пользу не ожидал.
Да, убедительных свидетельств того, что Войков принимал непосредственное участие в убийстве царской семьи не найдено. Подтверждается пока лишь то, что Петр Лазаревич «всего лишь» активно ратовал на обсуждениях с другими членами Уралсовета за уничтожение экс-императора и его близких – три раза ратовал, три раза готов был приложить все силы и возможности свои ради такого дела. Но если даже, действительно, этот комиссар в подвале Ипатьевского дома по беззащитным женщинам, по отрекшемуся от престола царю не стрелял, то вовсе не из высоких гуманных побуждений или отвращения к виду крови: ведь он сам до того уже неоднократно приговорил их – безо всякого суда и следствия – к смерти.
Можно ли в результате назвать Войкова убийцей? – Полагаю, здесь мнения разделятся. Но абсолютно ясно одно: этот исторический персонаж – «с изъяном». А его подняли и продолжают поднимать на знамя. Раньше, в одномерное с идеологической стороны советское время, это было вполне логично и оправданно. А теперь-то? – «Не трогайте Войкова!» Значит, для многих наших сограждан является вполне нормальным тот факт, что место, где он живут или работают «освящено» именем человека с явно неоднозначными страницами в биографии? Или тут в полной мере проявил себя закон инерции? – Социальной инерции?
Привычка, спору нет, – огромная сила, однако в жизни мы ее очень часто действуем ей вопреки. Извините за столь утилитарное сравнение: наши отцы и дедушки считали за счастье владеть машиной «Волга», однако нынче их сыновья и внуки запросто отказываются от этого продукта отечественного автопрома в пользу иностранных марок. Поскольку те кажутся более удобными, красивыми...
Очень не хочется верить, что искренние симпатии к комиссару Войкову среди москвичей, это массовое явление. Скорее уж тут работает известная уже формула: «Он, конечно, сукин сын, но наш сукин сын!» А чтобы эта лояльность сошла на нет, нужно исправлять ситуацию с изложением курса истории, снимать новые документальные исторические фильмы...
Мнение по поводу использования нынешнего голосования в качестве этакого отвлекающего маневра звучит «увесисто». Но даже если допустить, что «всероссийская закулиса» ухитрилась таким образом переключить внимание москвичей с важнейшего для них на второстепенное, вряд ли следует в качестве протеста против такого коварства голосовать за то, что явно противоречит нормам человеческой морали.
Вспомним про знаменитую фразу, указывающую высшую цену одной-единственной слезы ребенка. – В случае с Петром Войковым цена случившейся в Екатеринбурге трагедии, которую спровоцировал в том числе и он, – потоки даже не слез, а крови в том числе и детской.
Десятки наших сограждан, отправивших нам на сайт свои комментарии в защиту имени пресловутого уральского комиссара, видимо, придерживаются иной шкалы ценностей. Хочу верить, что другие москвичи – сотни и тысячи, – имеют принципиально другое мнение на сей счет и просто не стали им делиться, экономя время на компьютерные послания.
Остается констатировать: пока общество наше Войкова еще не «переросло». Поэтому будем этим именем любоваться на картах и впредь. Но, надеюсь, – лишь до какого-то времени.