Воспоминания о великой отечественной войне - оцифрованный дневник фронтовика. Дневник рядового великой войны «А вот у нас в полку…»

На фронте всем без исключения запрещали вести дневники, так как автор мог записать информацию, составляющую военную тайну. И вероятность попасть в плен тоже была достаточно высока. Письма и записи перлюстрировались сотрудниками НКВД. Поэтому слишком мало сохранилось рукописных воспоминаний солдат, отправившихся на фронт. Но потертые тетради с заметками - свидетели того страшного времени, хранятся в семейных архивах. Одну из таких корреспондент РП нашел в Пензе у родственников старшего лейтенанта Александра Столярова.

«Стал калекой, не увидев немцев»

Александр Павлович Столяров вел записи между боями. Призванный на фронт в конце июня 1941 года, он дошел до Эльбы. В тетради в коричневом переплете он писал о том, что видел на войне, описывал быт и переживания солдат. РП публикует выдержки из дневника.

«Сообщение о начале войны встретило нас на Шуистском мосту. В этот памятный день, 21 июня, мы впервые в 1941 году всей семьей отправились в лес. Было хорошее солнечное утро, а во второй половине дня пошел дождь, и прогулка была испорчена.

Вымокшие и недовольные возвращались мы домой. Впервые услышанное слово "война" не доходило до глубины сознания до тех пор, пока во дворе нас не встретила с истеричными воплями мать. Для матери это слово говорило о многом - она пережила ужасы Первой мировой, перенесла на плечах тяжести гражданской войны. Война отняла у нее мужа, а теперь она должна отдать в жертву трех сыновей.

Столпившиеся у уличных репродукторов люди с жадностью ловили слова В.М. Молотова: "Враг вероломно напал на нашу Родину". Этот враг рисовался мне в виде семиглавого чешуйчатого чудовища из книжки детских сказок - оно распростерло свои огромные перепончатые крылья над землей, закрыв собой Солнце.

Через неделю: "Повестка военнообязанному Столярову Александру Павловичу. Предлагаю вам 30/ VI к 7 ч. утра явиться на сборный пункт Пензенского городского военкомата…"

Отряды формировали в Татищевских лагерях около Саратова. За 10 дней обмундировали, вооружили, снарядили, кое-чему обучили, погрузили в вагон и повезли. Самые ожесточенные бои шли на Смоленском направлении».

Прибыв на место и спрятавшись в лесу, солдаты приготовились к первому бою.

«Жадно прислушивались мы к рассказам бойцов, вышедших из окружения, чистили оружие (здесь следует сказать, что винтовки нам привезли ночью с передовой) тренировались в метании гранат, в стрельбе из пулемета. Когда наступили сумерки и по небу зашарили лапы прожекторов, а в просветы между деревьями молниями засверкали вспышки сигнальных ракет, мы молча вышли из леса и направились на передовую.

Двигались медленно, часто останавливались в ожидании донесений дозора. Ночь темная, где-то далеко в почерневшее небо упиралось зарево пожарища (немцы имели обыкновение ночью поджигать дома для освещения местности)... Изредка слышались одиночные выстрелы. Последние десятки метров до исходного положения ползли. Быстро окопавшись, я малость вздремнул, а когда очнулся, было уже светло.

Выстрелов не было слышно, и, закрыв глаза, можно было представить себе мирный деревенский пейзаж, фактически же перед взором предстали остатки разбитой деревни - покосившийся плетень, полуразрушенный амбар и печные трубы, торчащие из развалин».

Русские солдаты должны были закрепиться на новом рубеже. Автору дневника этого сделать не удалось - в том бою его ранили в правую руку.

«Было до слез обидно, что, не сделав ни одного выстрела и даже не увидев ни одного живого немца, я стал калекой. Сейчас я ношу почетное имя "фронтовик", и, по совести сказать, мне стыдно признаться перед товарищами в том, что на фронте том пришлось мне побыть всего лишь одни сутки».

Дневник лейтенанта Александра Столярова. Фото: Алина Кулькова/ Русская Планета

«Пионеры забросали нас цветами»

Александра Столярова ждали эвакуация вглубь страны и залечивание ран.

«От перевязочного полкового - 8 км, для меня они оказались длиннее 100. Отдыхать приходилось буквально через каждые 100 шагов, хотелось пить, лечь и уснуть, но мой спутник с простреленной кистью руки неумолимо тащил дальше, подбадривая тем, что на большаке нас подвезут.

Так и получилось - транспорт боепитания подвез нас до медсанбата, там накормили, перевязали и повезли в дивизионный эвакогоспиталь. Здесь снова - осмотр перевязки, вливания. 120 км тряслись по Смоленскому шоссе - когда-то это была автострада, а теперь для нас это было автострадание - все изрыто воронками, захламлено автомашинами и повозками (разбитыми), вздувшимися трупами лошадей и остовами сгоревших самолетов.

В Вязьме пионеры нас забросали цветами, упал ко мне на колени букет, собранный ласковой детской рукой, и почему-то к горлу подкатил ком, и на глаза навернулись слезы.

Двое суток пролежал в осиннике на окраине города под открытым небом в ожидании очереди на дальнейшую отправку, рискуя попасть под очередную бомбежку. Здесь сортировали раненых на три категории: "БВ" оставляли долечиваться на месте, "тыл" вывозили в центральную часть и "глубокий тыл" отправляли в госпитали Сибири и Урала - я был отнесен к последней категории.

…Госпиталь, в котором нас разместили в Томске, был расположен на берегу реки Томи. Богатейшая библиотека института была в нашем распоряжении, и, пользуясь вынужденным бездельем, я за три месяца прочитал много полезных книг.

В палате нас было 25 человек, и вечерами, когда выключали свет, я рассказывал прочитанное своим сожителям. Приходили дежурные сестры и врачи. Слушали внимательно, относясь к рассказчику с уважением, лишь изредка в особо чувственных местах раздавались возгласы или реплики».

После выздоровления комиссия определила Александра Павловича к дальнейшей службе в РККА.

«А вот у нас в полку…»

Из-за ограниченных функций правой руки Столярова признали нестроевым и определили писарем в запасной полк. Он располагался в землянках в березовой роще на берегу Иртыша. Ели и спали на тех же столах, на которых работали, причем отдыхать приходилось четыре-пять часов в сутки, а работать все остальное время.

«Все лето прошло в напряженной учебе и подготовке к предстоящей операции, только в начале февраля 43-го выехали в действующую армию в район Старой Руссы - Демьянска.

До станции "Осташково" передвигались поездом, а затем пошли своим ходом на исходное положение. 10 суток ползли на монгольских кобыленках по болотам и лесам Калининской области (ныне Тверская область. - РП). Ночевать заходили в уцелевшие деревни. С каким радушием встречали нас жители, испытавшие на себе все "прелести" гитлеровского "Нового порядка"! Нам уступали лучшие - теплые места в хате; матери предлагали молоко, предназначенное для детей; старики охотно рассказывали, как нам лучше проехать и далеко за село выходили проводить; ребятишки тут же кружились, оказывая мелкие услуги бойцам и рассказывая про немцев. Утром мы получали хорошо просушенные валенки, портянки и рукавицы.

Вечером 18-го февраля наконец-то мы перешли на походное положение и расквартировались в деревне Теляткино. Деревня была пустая - жители из прифронтовой полосы были эвакуированы в тыл, а мы по-домашнему устроились в просторных теплых избах.

Задымились крестьянские бани, повара суетились около кухонь, сапожник зашивал кому-то оторвавшуюся подметку, старшина распекал заспавшегося неряху. И все же фронт был близко, и тот, кто забыл об этом, крепко поплатился за свою беспечность.

Часов в 10 утра в воздухе появилась пара немецких самолетов. Солдаты, любопытствуя, выскочили на улицу, тем самым обнаружив себя.

Немцы прошлись над деревней и сделали разворот. Заметив этот маневр, я понял, что сейчас начнется бомбежка, но ни бомбоубежищ, ни щелей приготовлено не было, и единственным спасением было срастись с землей и ждать.

От мирного пейзажа не осталось и следа: с двух домов как бритвой сняли крыши, а у одного дома оторвало угол, и видна была топящаяся печь. Как муравьи забегали люди, со дворов слышались стоны раненых, фельдшер в окровавленном халате бегал из избы в избу, оказывая первую помощь.

8 убитых и 9 раненых из нашей роты - вот печальный итог беспечности».

Автор дневника в той атаке получил два ранения в ногу. Для него снова начались мытарства по пересыльным госпиталям, но теперь в более трудных условиях суровой зимы и ограниченности в самостоятельном передвижении.

«Семь пересыльных госпиталей, и каждый переполнен, каждый старался как можно скорее отправить дальше, и редко где интересовались состоянием ран.

…Всех обитателей госпиталя можно разделить на три группы:

Ходячие - главным образом выздоравливающие - это наиболее подвижный народ, днем отсыпаются, режутся в карты, а по вечерам совершают набеги на окружающие деревни в поисках развлечений.

Новички - вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе они рубились. Это загипсованные и забинтованные, с "Балалайками", "Самолетами", костылями - малоподвижные люди лежат и с утра до вечера под впечатлением только что пережитого рассказывают:

– А вот у нас в полку...

– А вот под старой Руссой было...

– Это что, а вот у нас случай был...

Обычно неторопливая речь рассказчика изобилует такими выражениями:

– Катюша заиграла...

– Лука как долбанул...

– Я ему: "Хен де хох", - а он уж со страху подох.

Третья группа - самая малочисленная и спокойная: это шахматисты, шашисты, бумагомараки, чтецы».

Послесловие

Войну Александр Столяров закончил на Эльбе. Первое мая 1945 года встречал на южной окраине Берлина, в апреле был у Франкфурта на Одере, в марте - у Кенигсберга. Домой, в родную Пензенскую область, вернулся в звании старшего лейтенанта.

Отдельные немецкие генералы и историки оставили нам свои свидетельства о мужестве солдат и офицеров Красной армии и огромных потерях Германией живой силы и техники уже в первые дни Великой Отечественной войны.

Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Франц Гальдер в своем дневнике 26 июня 1941 года записал: «Группа армий "Юг" медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий "Юг", отмечается твердое и энергичное руководство». 27 июня он отмечал: «На фронте… события развиваются совсем не так, как намечается в высших штабах».

Одиннадцатого июля 1941 года Гальдер записал в дневнике следующее: «Командование противника действует энергично и умело. Противник сражается ожесточенно и фанатически. Танковые соединения понесли значительные потери в личном составе и материальной части. Войска устали». Семнадцатого июля: «Войска сильно измотаны… Боевой состав постепенно сокращается…».

Пленные немцы в Смоленске, 41 год.

Как, кто и какими средствами сократил этот «боевой состав» и «материальную часть»? Их сократили наши солдаты и офицеры нашим советским оружием. Германские самолеты уничтожались советской авиацией и зенитками, а танки уничтожались в подавляющем большинстве случаев советской артиллерией.

О боях, проходивших 22 июня - 3 июля 1941 года, немецкий историк генерал Курт фон Типпельскирх писал: «До 3 июля на всем фронте продолжались упорные бои. Русские отходили на восток очень медленно и часто только после ожесточенных контратак против вырвавшихся вперед немецких танков».

Пауль Карелл в своей книге «Гитлер идет на восток» дает высокую оценку мужеству советских солдат, сражавшихся в Белоруссии в конце июня 1941 года: «Русские сражались фанатично, и их вели решительные командиры и комиссары, которые не поддавались панике, возникшей после первых поражений». Обратите внимание: вместо слова «храбро» пишет слово «фанатично», между прочим, заявляет об имевшей место панике, и разумное мужество наших бойцов превращается в неразумный фанатизм скорее даже не бойцов, а командиров и комиссаров.

Пленные немцы в Ленинграде, 41 год.

Указанные свидетельства говорят о существовании двух правд: всем известной правды наших поражений, да еще в преувеличенных во много раз масштабах, и никому не известной правды наших побед летом 1941 года. Только в России интеллигенция так информирует население страны. Во всем мире, напротив, прежде всего информируют о победах, а о поражениях стараются вспоминать как можно реже или вообще не вспоминать.

Немецкая авиация несла колоссальные потери, начиная с первого дня войны, когда целый день упорно пыталась бомбить наши аэродромы. При указанных бомбежках немцы потеряли количество самолетов, сопоставимое с тем, которое потеряла советская авиация. Мы потеряли в первый день войны на аэродромах 800 самолетов.

Но указанная потеря не могла существенно повлиять ни на темпы продвижения немецких войск, ни на состояние ВВС СССР, имевших на начало войны более 20 тысяч самолетов (только за период с 01.01.1939 по 22.06.1941 года Красная армия получила 18 тысяч боевых самолетов и семь тысяч танков). Но в основном это были танки, можно сказать, с противопульным бронированием, а самолеты - к тому времени уже морально устаревшие.

Вместе с тем надо отметить, что Красная армия получила до начала войны 595 единиц тяжелых танков KB и 1 225 единиц средних танков Т-34, а также 3 719 самолетов новых типов: истребителей ЯК-1, ЛаГГ-3, МиГ-3, бомбардировщиков Ил-4 (ДБ-ЗФ), Пе-8 (ТБ-7), Пе-2, штурмовиков Ил-2.

Вот что писал нарком авиационной промышленности СССР с 1940 по 1946 годы А. И. Шахурин: «За первые 14 дней боев, по немецким данным, люфтваффе потеряли больше самолетов, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля (1941 года - Л. М.) немецкие ВВС лишились 807 самолетов всех типов, а за период с 6 по 19 июля еще 477 самолетов. Уничтожена была треть германских военно-воздушных сил, которые они имели перед нападением на нашу страну».

Таким образом, только за первый месяц боев в период с 22.06. по 19.07.1941 года Германия потеряла 1 284 самолета. Удивительно, о таких славных наших победах в самый неудачный для нас период войны сегодня знают единицы людей во всей большой России.

Так кто же и каким оружием уничтожил эти 1 284 самолета люфтваффе за первый месяц войны? Уничтожили указанное количество самолетов в первые недели войны наши летчики и зенитчики, потому что имели самолеты и зенитки.

По данным, опубликованным в 2005 году коллективом авторов Института всемирной истории РАН, в период с 22.06.1941 по 10.11.1941 года Германия в войне против СССР потеряла 5 180 самолетов. Советский Союз за это время потерял 10 000 самолетов. Учитывая, что наши ВВС имели в основном самолеты, уступающие по боевым данным самолетам люфтваффе, и то, что наша армия отступала, не всегда обладая возможностью перегнать самолеты на другие аэродромы, соотношение потерь подтверждает отсутствие у люфтваффе абсолютного господства в воздухе даже в первые пять месяцев войны.

Наши потери в других видах техники также были огромны, как и потери прекрасных советских людей, солдат и офицеров Красной армии. Немецкие потери ужасали военачальников немецких войск. Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Г. Блюментритт отмечал: «Первые сражения в июне 1941 года показали нам, что такое Красная армия. Наши потери достигли 50%… Наши войска очень скоро узнали, что значит сражаться против русских».

А 29.06.1941 года Ф. Гальдер записал в дневнике: «Русские всюду сражаются до последнего человека… Лишь местами сдаются в плен». Некоторые наши исследователи утверждают, что в плен сдавались в основном только безоружные саперы, количество которых составляло более 150 тысяч человек.

Большинство взращенных либеральной Россией историков на радость Западу всех окруженных в бою советских солдат и офицеров автоматически зачисляют в число пленных.

Причем количество окруженных берут по первоначальной численности бойцов, не учитывая потери в боях до окружения. Более того, они называют известные и официально подтверждаемые сведения о количестве личного состава воинских подразделений не только до окружения, но и до начала боевых действий.

Таким образом, вольно или невольно происходит весьма значительное увеличение количества советских военных, взятых противником в плен.

К сожалению, о все-таки имевших место успешных наступлениях отдельных соединений наших войск в июне 1941 года писать и говорить не принято. А такие свидетельства есть. Например, в период с 23 по 29 июня 1941 года в танковых сражениях под Дубно, Луцком и Ровно наши танковые соединения Юго-Западного фронта разгромили севернее Бродов немецкие танковые соединения, в частности 16-ю танковую дивизию, продвинулись на 30-35 километров, ворвались в город Дубно и вышли в тыл 3-го немецко-фашистского моторизованного корпуса.

Немцы подтянули войска с других направлений и спасли моторизованный корпус от разгрома, но сил на окружение наших войск у них уже не осталось. Благодаря указанному контрудару наши войска организованно отошли к Киеву.

Из приведенных свидетельств видно, что наши войска отступали, но мужественно сражались с немецко-фашистскими захватчиками. Причина отступления советских войск была связана с превосходящими силами напавшей на нас объединенной Европы.

По всем теоретическим выкладкам СССР должен был проиграть эту войну. Но мы ее выиграли!

Армией может быть оказано организованное сопротивление врагу на огромном фронте только при наличии твердого управления войсками государственными структурами. Без государственной власти не будет у войск ни оружия, ни боеприпасов, ни продовольствия. То есть без руководства страны пятимиллионная армия лишается боеспособности.

Во главе государства, Союза Советских Социалистических Республик, в то грозное время стоял председатель Совета народных комиссаров (Совета министров), генеральный секретарь ЦК ВКП(б), в дальнейшем и Верховный Главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин. Многие историки пишут, что Сталин в первые дни войны растерялся и только «мужественные» люди типа Н. С. Хрущева не допустили отречения Сталина от управления страной.

При этом любят ссылаться на воспоминания А. И. Микояна. Но эти воспоминания не могут приниматься всерьез, так как многие исследователи считают, что воспоминания Микояна в печати были полностью переделаны. Наверное, прочитав «свои» воспоминания, Микоян от возмущения перевернулся бы в гробу. Но мертвые не могут протестовать. Информация, изложенная в воспоминаниях, не соответствует Микояном же приведенным и подтверждаемым другими документами фактам.

Тетрадь записей лиц, принятых И. В. Сталиным в период с 21 июня по 3 июля 1941 года, констатирует факт, что во все указанные дни, кроме 29 и 30 июня, Сталин в Кремле принимал посетителей. В тетради указаны не только даты, время и количество, но и фамилии посетителей, принятых Сталиным.

Двадцать девятого и 30 июня Сталин работал на даче: обдумывал положение в стране, на фронтах, особенно на Западном фронте, сдавшем Минск, редактировал «Директиву Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б)», готовил текст предстоящего выступления перед народом по радио и другие государственные документы. Необходимо отметить, что все свои выступления Сталин подготавливал лично сам.

О какой растерянности может идти речь, если только в первый день войны - 22.06.1941 года - Сталин принял 29 человек? Историк В. М. Жухрай говорит, что такие смелые, решительные люди, перешедшие рубикон смертной казни через повешение, не могут растеряться. Сталин был не похож на себя, потому что, по свидетельству академика Б. С. Преображенского, 22.06.1941 года был болен тяжелой формой флегмонозной ангины с температурой под 40 градусов. И только страшные события начавшейся войны заставили его, держась за стены, встать с дивана на даче в Волынском и поехать в Кремль. О болезни Сталина также пишут участники Великой Отечественной войны доктор исторических наук Б. Г. Соловьев и кандидат философских наук В. В. Суходеев.

О поведении Сталина 22.06.1941 года Молотов говорил Чуеву: «Растерялся - нельзя сказать, переживал - да, но не показывал наружу… Что не переживал - нелепо». По воспоминаниям первого секретаря КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко, Сталин позвонил ему 22 июня в 7 часов утра. Другой свидетель событий тех дней Чадаев вспоминал, что Сталин зашел в кабинет к Молотову после его выступления по радио.

Существует множество других воспоминаний от Г. К. Жукова до летчика М. В. Водопьянова, в которых рассказывается о разговоре с И. В. Сталиным 22.06.1941 года. Герой Советского Союза летчик Водопьянов 22 июня 1941 года прилетел на гидросамолете с Севера в Москву. Приводнился на Москве-реке в Химках - и сразу же поехал в Кремль. Его принял И. В. Сталин (героев Советского Союза и социалистического труда Сталин принимал вне очереди - Л. М.).

Водопьянов предложил осуществить налет бомбардировщиков на фашистскую Германию, бомбить Берлин. С островов Саарема (Эзель) и Хиума (Даго) советская авиация нанесла бомбовые удары по Берлину и промышленным центрам Германии.

На заседании Политбюро ЦК ВКП(б), на котором присутствовали И. В. Сталин, нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков, было принято решение о преобразовании Прибалтийского, Западного и Киевского особых округов в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты. Их командующими стали, соответственно, генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, генерал армии Д. Г. Павлов, генерал-полковник М. П. Кирпонос.

ДНЕВНИК РЯДОВОГО ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

Ветеранам – участникам
Великой Отечественной войны
посвящается…

Помни войну! Пусть далека она и туманна.
Годы идут. Командиры уходят в запас.
Помни войну! Это, право же, вовсе не странно –
Помнить всё то, что когда-то касалось всех нас.

Уважаемый читатель!
Вы держите в своих руках книгу, в основу которой положены сведения сохранившегося и случайно найденного уникального раритета – реального личного дневника рядового солдата, прошедшего суровыми огненными дорогами Великой Отечественной войны 1941-1945гг.
Принадлежала эта с виду неказистая, малостраничная тетрадь в твёрдой картонной обложке уроженцу Мордовии Богатырёву Фёдору Яковлевичу.

Ф О Т О "Богатырёвы"- 02

На фотографии: справа - Фёдор Яковлевич, слева – его сын Николай Фёдорович

Фёдор Яковлевич Богатырев (Бахтырёв) родился в 1901 году в селе Макаровка, что близ города Саранска, в семье Бахтырёва Якова Лазаревича. Семья была крепка трезвыми работящими мужиками и имела земельный надел – "бахтырёво поле" (так прозвали его односельчане) располагался возле дубравы, там, где сегодня производят выбор земли под возведение нанногородка.
Фёдор Яковлевич рос в семье неутомимых тружеников и постепенно освоил навыки плотницкой и столярной работы. По характеру он был не больно разговорчив, поэтому про его детские и младые годы нам не известно.
По такому случаю начнём свой рассказ с крутых довоенных времён. Работал тогда Фёдор на мельнице, и как-то раз он без дозволения начальства взял да смолол для семьи пару мешков зерна.
За этот дерзкий по той поре содеянный проступок решением суда пришлось ему отдать 10 лет своей жизни строительству крайне необходимого стране Беломорско-Балтийского канала. И там Фёдор Яковлевич проявился себя исполнительным трудолюбцем – не взирая ни на что: ни на условия содержания, ни на климатические особенности, он просто также работал, как умел работать.
А, как издревле ведётся, добрые дела всегда на виду. Нашлись и люди, которые заприметили старательного труженика, собрались все вместе, подумали, посовещались и единогласно порешили: за добросовестный труд во благо Родины перевести старательного работника в разряд "вольноопределяющиеся" и определить за его заслуги на должность "десятника".
После окончания срока наказания возвратился он на свою исконную родину под новой фамилией - Богатырёв. Случилось это следующим образом. Лагерному писарю вдруг ни с того, ни с сего взяла и не понравилась фамилия Бахтырёв, и он быстрёхонько, одним росчерком пера перевёл бедолагу в Богатырёва. А Фёдор Яковлевич то ли не стал возражать да спорить с грамотеем, то ли не обратил на это особого внимания. Так узаконилась парадоксальная смена фамилии. Да и сам обладатель к ней постепенно привык.
Перво-наперво явился он в сельсовет, доложился как положено, посвятил в свои планы на ближайшее будущее. Но на вопрос о возвращении в родимое село Макаровку ему ответили безоговорочным отказом, заявив ему прямо в глаза: "Нам тюремщики не нужны".
И - точка. И рассеялись мечты, и рухнули надежды. И стало больно до слёз, и защемило разом сердце, и опустились руки. Хотел было обратиться за помощью к односельчанам, да не решился. Потому как рассчитывать-то не на кого - боязно было в той сумятице, творившейся в необъятном государстве, заступаться за человека с таким прошлым. "Себе обойдётся дороже", - думал каждый, пряча глаза.
Куда идти? Куда податься? Где свою жизнь делать? Как дальше быть? Вопросы окружили Фёдора Яковлевича частоколом.
И пришло вдруг на ум - вспомнил он слова, сказанные при разлуке начальником Северного речного порта Москвы: "Оставайся, Фёдор, в порту – нам нужны такие работники". Тогда Богатырёв отказался. А теперь надумал последовать совету.
В конце тридцатых годов прошлого века вернулся он в конце концов в свой порт, где приняли его по-доброму: выделили в деревне Аксиньино земельный участок, а начальник порта самолично решил вопрос с материалом для строительства дома.
Семья к тому времени уже имела двух дочерей Веру, Анну и сына Николая. Вырыли они землянку и приступили к возведению дома. Здание большим получился. Неведомо, сколько бы они прожили в этих стенах, только через время дали им двухкомнатную квартиру. А то село вместе с их домом поглотила Москва (сейчас там располагается метро "Речной вокзал").
"Повезло" – можно было сказать. Казалось бы, чего ещё желать - только жить да поживать, да добра наживать.
Но пришла общая для всех беда - началась Великая Отечественная Война.
Практически с начала войны, а точнее – в июле 1941 года Фёдор Яковлевич был мобилизован и призван в ряды Красной армии. О военных годах он сам скупо по-солдатски вспоминал. Но в конец каждого рассказа он не без гордости любил повторять: "А День Победы мне довелось встретить в поверженном Берлине. В чём я и расписался на стене рейхстага".
Каждый год 9-го мая Фёдор Яковлевич Богатырёв надевал парадный пиджак со своими наградами и ехал на встречу с однополчанами и фронтовиками, с которыми он познакомился. А награждён он был следующими медалями:
20 октября 1944 года - "За освобождение Белграда";
17 января 1945 года– "За освобождение Варшавы";
13 февраля 1945 года – "За взятие Будапешта";
10 апреля 1945 года – "За взятие Кенигсберга";
13 апреля 1945 года – "За взятие Вены";
02 мая 1945 года – "За взятие Берлина";
09 мая 1945 года – "За освобождение Праги".
Вот такой "иконостас", как говорили и говорят в народе. Количество медалей пополнялось и в мирное время. Они, конечно, тоже радовали: "Помнят, стало быть – уважают". Но сделаны эти медали уже не из того горячего и закалённого в боях, а из юбилейного металла.
Пару слов необходимо сказать и о сыне Фёдора Яковлевича.
Николай Фёдорович, не дожидаясь повестки, сам в 1943 году явился в райвоенкомат и добровольцем отправился вслед за отцом. Отправился для того, чтобы, пройдя через боль, страх, слёзы, лишения и потери народные, дать отпор ворогам лютым, загнать их в своё логово и поставить на колени, а затем встретиться с родным отцом в той самой неметчине, в мае 1945 года, в её столице - Берлине.
Об этой их встрече газета "Красная Звезда" от 9 мая 1987 года рассказала своим читателям.
Вот та статья М.Саркисяна с фотографиями С.Грязева.

С К А Н Е Р газеты "Богатырёвы-01"
Текст статьи "Богатырёвы"
Фёдор Яковлевич и его сын Николай Фёдорович Богатырёвы скупо говорят о своих фронтовых путях-дорогах в годы Великой Отечественной войны. Но часто с волнением вспоминают они о подарке военной судьбы – неожиданной встрече.
11 мая 1945 года, будучи в Берлине, отец получил письмо от сына из… Берлина. Командир полка даёт ему увольнительную. Фёдор Яковлевич на попутке добирается до комендатуры, узнаёт адрес воинской части сына.
Тогда они обошли рейхстаг, побродили по развалинам, не удержались – расписались на щербатых от пуль и осколков стенах. Этот счастливый момент встречи отца с сыном и запечатлён на фронтовом снимке, как дорогая реликвия хранящемся в их семейном архиве. Смотрю на это фото, и рождаются строки, посвящённые ветеранам, моим нынешним собеседникам:
На фотокарточке суровой
Факт встречи дорогой для них…
И, как счастливая подкова,
Соединил их объектив.
Не думали они о славе –
Пилотки лихо, набекрень…
Навек их юными оставил
Родной Победы майский день.
До войны они жили в посёлке Аксиньино под Москвой. Фёдор Яковлевич работал прорабом на стройке Северного речного порта столицы. Коля учился в ковринской школе. Отец ушёл на фронт в июле сорок первого года, сорока лет. Сыр в сентябре сорок третьего, когда ему едва исполнилось семнадцать. Фёдор Яковлевич был связистом, Николай Фёдорович, кавалер ордена Славы III степени, автоматчиком 286-го полка. Сейчас он работает фрезеровщиком в Центральном институте типового проектирования.
-Никак не пойму, - говорит Николай Фёдорович, - как я ухитрялся писать матери с фронта каждый день. И она отвечала каждый день. А мы ведь по природе молчуны…
Матрёне Яковлевне ныне восемьдесят два года. Каждый год девятого мая она накрывает стол, собирает гостей – дети, внуки, правнуки, родные, знакомые. День Победы стал для Богатырёвых праздником и семейным.
А вечером перед салютом они выходят на Ленинградское шоссе. Отсюда хорошо видно, как встаёт зарево над московским небосводом. К салюту нельзя привыкнуть, каждый раз он волнует по-своему. Так и идут они вдоль Ленинградского шоссе, как бы по истории, неотделимой от народной жизни".
Похоронен Фёдор Яковлевич в 1993 году на Голутвинском кладбище, недалеко от метро "Водный стадион" г. Москва. А его сын Николай Фёдорович покоится на кладбище в г. Зеленограде.

Прочитав дневник, мы решили, что этот исторический документ достоин вечно жить в памяти народной. Он написан простым народным языком, понятным всем и каждому.
Мы только самую малость подкорректировали и отредактировали это откровенное повествование о пережитом в тяжкую годину. В качестве эпиграфа и этапных комментариев нами использованы поэтические строки.

Тем ближе нам становятся солдаты,
События тех лет и памятные даты,
И первый, и последние бои...
Чем дальше мы уходим от войны,
Тем резче различаются детали -
И подвиг, и вручение медали,
И знамя безымянной высоты...
Чем дальше мы уходим от войны,
Тем всё ясней, отчетливей моменты,
Как кадры величайшей киноленты,
Где действия ровесников моих...
Чем дальше мы уходим от войны,
Тем чаще вспоминаем тех солдат,
Что шли в атаки не для славы и наград,
А ради мира, счастья всей Земли!

ВОЙНА 1941-1945 г.г.

22/VI-1941г. – Германия напала на Россию внезапно, не объявляя войны.
На производстве прекращалось мирное строительство. Начали готовиться к войне.

Ах, война, что ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли –
Повзрослели они до поры.
За порогом едва помаячили
И ушли за солдатом солдат.
До свидания, мальчики! Мальчики,
Постарайтесь вернуться домой.

2/VII-1941год
Прекратилась вся строительная работа. Вся организация погрузилась на 900 автомашин с материалами и механическим оборудованием и выехала на оборонные работы по шоссе "Москва – Минск" до станции "Вязьма". Станцию и город Вязьму бомбили немецкие самолёты. Люди со станции и города эвакуировались в провинции. Нам подали эшелоны, мы погрузились и отправились на фронт в Смоленскую область Суботинский, Сычёвский и Холм-Жирковский районы. Развернулись оборонные работы доты дзоты противотанковые рвы на реке Яузе и за Днепром. Три месяца работали, не покладая рук ни днём, ни ночью. Летали немецкие самолёты, разведчики сбивали их и принуждали делать вынужденную посадку. Немецкие лётчики сами подожгли самолёт и побежали в лес, их поймали.
3/X-1941 год
Немцы перешли в наступление. Начали артподготовку в 10 часов утра и до 2-х часов дня. И пошла немецкая авиация эшелонами по 30-40-50 штук. Бомбила боевые порядки, не давала проходу ни конным, ни пешим. Ночью обстреливался по большим дорогам с самолёта трассирующими пулями. Бросали листовки, разного рода провокации совершенно необоснованные с насмешками над русскими сдавайтесь в плен бессмысленное сопротивление.
Мы вели работы за Днепром. Штаб стоял от нас в тылу 30 километров - деревня Пигулино. Немец от нас был близко 7-10 километров. Наши передовые линии отходили. Мы оставались промежду линиями фронтов немцев и русских.
Прибегает красноармеец раздевши, со станции Игоревка, от нас 7 километров, говорит, что немецкие танки на станции. Мы прекратили работу. Начали отступать. На закате солнца подходит к Днепру. Налетает немецкая авиация, начинает бомбить наши части. Нам видно, как на ладони. Нас осыпает осколками и землёй. Переходим Днепр и ночуем.
4/X-1941 год
Приходим в деревню Пигулино, где стоял наш штаб. Штаб выехал, всё горит, разбомбили всю деревню. Сгорели наши автомашины. Штабные около церкви. Самолёты не давали проходу и проезду. По нам с самолётов строчат из пулемёта. Случайно приехала штабная машина за складом. Погрузили из склада, что нужно и поехали в штаб, в тылу 25 километров, в деревню Липицы.
Ехали по большой дороге. По пути 6 населённых пунктов – все сгорели от бомбёжки. Приехали в штаб. Нас считали пропавшими или в плену. Снова получаем новое задание: в деревне Чашково вести работы. Приехали, расквартировались. Вечером пили чай. Приходит посыльный с вещами: "По машинам! Мы окружены!" Подошли немецкие танки, обстреляли нас из пушки и пулемёта. Не успели сесть на машины с товарищами. Бежим в лес, бросаем вещи, кроме чертежей и других секретных документов. Всю ночь выходили из окружения. Наскочили на другие немецкие танки – тоже десант. Самолёты по дорогам обстреливали трассирующими пулями. И другие самолёты летели эшелонами бомбить Москву.
Ночью выходим из окружения. Начали отступать. Суботинский, Кармановский, Сычёвский районы – все дороги забиты, ехали военные, гражданское население, гнали лошадей, коров и другой скот. На нашу машину положили нам тяжелораненых 12 человек – без ноги и рук, и другие ранения. Комиссар был ранен в грудь, умер дорогой. Не хватало бензину, дороги разбиты, грязь, дождь, октябрь, холода. Раненых нигде не принимали. Приехали в Волоколамск, 100 километров от Москвы. Потом дали направление в Клин, 70 километров от Москвы. Клин горел. На Солнечногорск под Москвой.
С 5 по 17/X-1941 год
Отступали. Приехали в Москву, в ту организацию, где работали: Химлаг, Гулага НКВД.
В Москве паника, трудно понять, что творится. Снова получаем задание в Ивановскую область – вести оборонные работы. Город Шуя, Владимир, Юрьев посад, Васильевский район, Лежневский район. Станция Гусь-Хрустальный и станция Курловка (квартира).
Получил отпуск к семейству. Семья из Москвы была эвакуирована в Рязанскую область. Приезжаю. Живут незавидно. Коля отвечает. Хлеба не хватает. Коля уехал со мной на работу, работая чертёжником-копировщиком.
15/XII-1941 год
Прекратились все оборонные работы. Расформировывают, направляют в распоряжении Гулага НКВД – г.Москва по месту работы. Приехали в Москву, в Химкинский райвоенкомат. Призывают в армию.
29/XII-1941 год
Отправляют в город Орехово-Зуево на пересыльный пункт. С пересылки направляют в Москву Черкизово, метрогородок Сокольники в Кавалерийский дивизион связи.

1/I- 1942 год
Началась служба в эскадроне: чистка лошадей, линейное дело. Лошадей кормить было нечем, погрызли все станки и оправятся – обратно едят свой кал.
Сами тоже голодали, у лошадей крали овёс, жарили его и ели. У свиней на свинокухне выбирали сухари, жмых. Ноги едва ходили все.
Получаем пополнение. Весна, апрель, май. В июне грузимся в эшелон и едем в город Калинин – бывшая Тверь. Разгрузились в Калинине – Хорошевское шоссе. Несли караульную службу, пасли лошадей. Стояли 2 месяца. Из нашего дивизиона взяли на пополнение часть техники, людей и лошадей с повозками. А остальные, в том числе и я, поехали обратно в Москву на формирование. В Москве сформировали 9-ый отдельный полк связи. И ещё потребовали связистов из полка под Сталинград. Но мы обратно остались. Ещё раз получили пополнение.
5/X-1942 год
Отправляют весь полк второй раз в Калинин. Погрузились в эшелоны, приехали благополучно, разгрузились. обслуживали связью 3-ью резервную армию. Я был в командировке 30 километров от Калинина – город Медный. Обслуживали электроэнергией курсы младших лейтенантов. Жили хорошо, хлеба хватало, питались отлично. Готовились к боям.
14/XII-1942 год
Январь, морозы. Приказ грузиться, на станции полно эшелонов. Грузились 4 дня. Бомбили станцию днём и ночью, в ночь под 16 раз. Недалеко от нашей квартиры – всё со стен полетело, часы вылетели, окна. Но жертв не было.
19/XII-1942 год
Погрузились, отходят эшелоны. Ехали через Москву Тула, Мичуринск. Приехали Курская область город Елец, станция Становая – от Ельца 18 километров. Выгрузились – снег, морозы, квартир мало. За продуктами ездили в Елец 18 километров туда-сюда. Ночевали в гостинице в нетопленных комнатах. Натопили, угорели – едва отходили.
Город Елец разбит на 30%. Особенно бомбили станцию. Начали двигаться своим ходом. Зима, мороз, метель, дороги занесло снегом. Стояло в поле по 400-500 машин от заноса дорог. Ночевали на машинах в кузове.
Приехали в город Фатеж Курской области. Расквартировались в городе. Город бомбили 3-4 раза на день. Стояли 4 дня. И оказалось, что на церкви сидели 4 немца с рациями и передавали о положении в городе. Когда их сняли, налёты прекратились.

1943 год
Начало таить. Февраль месяц. Из Фатежа выехали в город Дмитриев Льгов, 7- километров от Фатежа. Стояли там с неделю, обратно приехали в Фатеж. 3 километра от города деревня Меленино. Простояли больше 2-х месяцев. Приказ – занять оборону. Орловская – Курск - Белгородская дуга. У станции Поныри, 18 километров деревня Липиново.
5/IV-1943 год
Немцы начали наступление, бросили много самолётов, танков, на Курск сделали налёт 500 самолётов, 1500 самолётовылетов, бои шли днём и ночью, раненых шёл беспрерывный поток, на станции Поныри потеснил немец, наши отошли от 10 до 28 километров и обратно.
К 12/VI-43г. восстановили и перешли в наступление.

От границы мы Землю вертели назад
(было дело сначала).
Но обратно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи, -
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.
Мы не мерим Землю шагами,
Понапрасну цветы теребя, -
Мы толкаем её сапогами –
От себя! От себя!

Воздушные бои шли целыми днями, сбивали немецкие самолёты, падали и наши бомбардировщики и истребители. Самолёт опустился низко, обстрелял и убил одну девушку.
Бои продолжались. Командующий Родин, помощник Родзиевский. Приказ - 2 танковой под Чернаву. Поехали вечером, ехали всю ночь. Утром приехали: вся армия, танки, пушки "Катюши", автомашины. На другой день вступили в бой. Наша рота получила задачу, заняли оборону. Сначала нас обстреляла артиллерия. Убило командира роты, старлея Моисеева. Хороший командир.

Это было на Курской. Когда-то.
Смерть у пули купила солдата.
За бесценок купила. Задёшево.
Повела сквозь свинцовое крошево.
Повела его гарью горюющей.
Через лес. Обгорелый. Дикующий.
Через выселок, дымом задушенный.
Через камень. Убитый. Порушенный.
Мол, на этой дороге на адовой,
Ничего наперёд не загадывай.
Или сбудется. Или не сбудется.
Всё тут холодом смертным остудится.
Пушки водят железными шеями.
Чёрный месяц повис над траншеями.
И стоит над глухими воронками
Смерть с мешком, что набит похоронками.

Ещё одного ранило. Самолёты шли волнами - немецкие и наши. Много горело наших танков. Бой неудачный: много потери - мало продвижения. Командующий армии Родин отстранён. Принял армию Богданов.
На поле боя пришлось увидеться со своим родным - Мартыновым Матвеем Семёновичем. Немного поговорили, покурили. Рассказал он о смертельном ранении, отпустили домой на 6 месяцев по комиссии, а райвоенкомат не отпустил - и обратно в бою. Мы получили задачу и пошли выполнять. Попрощались и больше не виделись.
Переехали на 40 километров под Орёл. Начали бой, длился 2 дня. Полковник Белков передаёт с наблюдательного пункта Командующему. Вот-вот наши Корпуса сходятся. Начался бой, скоро будет результат боя. Полковник Белков убит на танке. Наступление не увенчалось успехом. Отошли. Противник сильно укрепился. Продвижения нет.
10/VIII-1943 год
Переезжаем. Курская область – начало Орловской области – город Севск. Заняли исходный рубеж. Немцы в Севске стояли больше 2-х годов. Для осады Севска было поставлено 220 орудий разного калибра. Началась артподготовка, длилась 2 часа 20 мин. Земля вздрагивала от выстрелов и разрывов. Пехота пошла в наступление. Пошла немецкая авиация – не давала продвигаться нашим боевым порядкам, бомбила и тылы.
Стою связным около рации и других машин. Мне говорит шофёр: "Вон летят "фокивульфы", высоко, чуть видно". Полезли в окопы. Только зашли в окоп, как за нами в 9-ми метрах разорвалась бомба, пробила радиатор у "Вилиса", вывела из строя радиостанцию, человеческих жертв не было. Нас в окопе засыпало землёй, окоп обвалился от сотрясения и волны. Бой шёл сильный.
Город Севск обошли с обеих сторон справа и слева. Немцы отступили. Кругом города и в городе было заминировано, обнесено проволочным заграждением, мосты повзрывали, прошли дальше города, много расстреляли мирных жителей. На Контрольной разрывом снаряда при выполнения задания убило солдата Моисеева, снесло весь череп осколком. Похоронили.
Картошки в Севске было посажено много. Посев посеян весь единолично. Земля поделена на полоски. Кончили бой. Снимаемся на формировку – Курская область город Льгов река Сейм. Приехали ночью. Наутро стали наводить связь, рубил топором, поранил себе ногу. Хромал месяца полтора.
От Курска до Льгова 70 километров. Станцию Курск бомбили днём и ночью. Питались неплохо. Не хватало, помогали местные жители, даже гнали самогон и выпивали с нами. Формировка шла с осени и до зимы.

5/I-1944 год
Кончается отдых, началась погрузка в эшелоны, 6-го утром отходили эшелоны на Запад. Направления Льгов - Конотоп - Дарница - Киев - Житомир. Проездом через станцию Дарницу, не доезжая Киева 30 километров, на станции немцы подожгли от бомбёжки 15 эшелонов с бензином, снарядами, ранеными и разным вооружением. Сгорело всё. Жутко было посмотреть, что произошло. Проехали Киев, подъезжаем к Житомиру. Эшелоны шли в нитку один за другим, как колонна машин на шоссе. Не доезжая Житомира 18 км, выгрузились, по дорогам бомбили, особенно ночью. Но нам обошлось благополучно.
Приехали в Житомир. Город хороший, в зелени, местность гористая, мало разбит. Простояли 4-5 дне, выехали под Белую Церковь, Корсунь-Шевченковский район. Уничтожать окружённую группировку. Разбили, много побито техники. Особенно танков. Тоже много побито людей. И вот небольшая передышка. Деревня в яме, вручение знамя полка, некоторым – награды. И начали двигаться ближе к фронту, готовиться к основному наступлению. Очень большое количество. Подтянули пехоты – украинцев пожилого возраста. Шли день и ночь.
6/III-1944 год
Пошли в наступление. Деревня Яблоневка. 6 часов утра. Артподготовка. Начался бой. Видно, как горят танки. Непроходимая грязь. Прорвали оборону. Нам пришлось сразу двигаться вперёд. После прорыва очень много побито нашей пехоты. Столько не видел никогда. Наложено как снопов в поле. На другой день их хоронили. Прямо в поле, по 10-12 человек в яму.

Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог
Кто считал, кто считал!..
Сообщается в сводках Информбюро
Лишь про то, сколько враг потерял.
Но не думай, что мы обошлись без потерь –
Просто так, просто так…
Видишь – в поле застыл как подстреленный зверь,
Весь в огне, искалеченный танк!

Размесили дороги танками, машинами – трудно описать. Мы бросили машины и стали двигаться на лошадях. Сами шли пешком, на повозке везли технику. Немцы отступали, создавая небольшое сопротивление. Но наши шли по пятам. Дошли до города Умань. Город большой, много расстреляно мирного населения и много угнали с собой. В Умани наша авиация сбрасывала с самолётов пехоту и боеприпасы. Так как не было возможности подвезти транспортом ввиду грязи. Немцы отступали, бросили по дороге технику – 1200 автомашин разных марок, танки "пантеры", "фердинанды", "тигры" – 500 штук. По дорогам нельзя было пройти, всё заставлено техникой. Железные дороги, шпалы рвали. Прицепляли 2 паровоза и сильный крюк. Переламывали все шпалы. Ничто не могло остановить русских. Снаряды от пушек несли на себе по одной и 2 штуки. Двигались вперёд.
Подошли к реке Прут. Прошли благополучно переправу – они не успели взорвать. Идём по Украине. Подходим к Днестру. Передовые части форсировали Днестр. И через сутки немецкие самолёты взорвали переправу. Ранило генерала Латышева, убило полковника. Начала беспокоить немецкая авиация, днём и ночью не давали спокою.
Получили задание провести связь через Днестр. Приехали. На берегу Днестра город Ямполь. Небольшой, весь побитый от боёв. На улицах много валялось немцев убитых. Среди них женщины. Наши танки подошли внезапно, захватили их спящими и побили всех.
Натянули линию через Днестр по старой разбитой переправе. Едва не утопились. Ширина реки 380 метров, течение быстрое, весенняя вода. Порвалась линия. Пошли с лейтенантом, не заметили, как подлетели три "мессера", сбросили бомбы в переправу, чуть не попали. И мы были рядом, навели линию в другом месте.
Тоже в эту ночь подпали под бомбёжку с Мальцевым. Недалеко от церкви бомбили. Убило 5 человек. Но мы было немного подальше, остались живы. Через переправу начали переправляться вперёд, шли танки, а потом машины переехали Днестр. Начала свирепствовать авиация. Не даёт проходу. По дорогам до тех пор обстреливает, пока не сожжёт или убьёт.
Проходили Бессарабию. Город Бельцы. Пришлось двигаться разными дорогами. Полем прошли за город Бельцы. Немцы закрепились. Наткнулись на крепкую оборону. Направление – станция Пырлица. Сад. Немцы подбросили много танков. Окружили 2 батальона нашей пехоты. Уничтожили всех. Даже не брали в плен.
Мы пошли севернее Кишинёва, форсировали реку Южный Буг и вступили в Румынию. Начали кушать мамалыгу. Мужчин-румын не было, остались одни женщины, старики, дети. Продавали нам скот очень дёшево за русские деньги. Мясо мы кушали, сколько хотели. Стояли в обороне под городом Яссы. Днём нас бомбили немецкие самолёты, а ночью румынские кукурузники. Спали в траншеях.
Обстреливала немецкая артиллерия, и миномётами. Немцы бросали листовки: "Ни один русский солдат не уйдёт живым с немецкой земли. Сдавайтесь в плен".
Начал поспевать виноград, сливы, черешня, абрикосы, орехи. Земли чернозёмные, плодородные. Гористые только. Пахать на быках и волах.
16/VI-1944 год
Проезжаем в Бессарабии город Бельцы. Переехали Юный Буг. Не доезжая Бельцев 13 километров, остановились на станции Бельцы, грузились наши Корпуса 12 – 3 – 6. Погрузили 3 Корпус. Не успели отъехать – разбомбили 3 эшелона, из 3-х эшелонов собрали один. Но мы погрузились благополучно. Проезжали через станцию Сарны. Дорога благополучная, не бомбили, но самолёты летали.
Приехали, разгрузились на станции Маневичи, не доезжая Ковеля 70 километров. Стояли в лесу от станции 2-3 километра. Станцию бомбили день и ночь. Как только пришёл эшелон со снарядами, тут же и налетели. Сгорели 3 пулминских вагона со снарядами. Это была северная Белоруссия. Земли песчаные, не хлеборобные.
Наши взяли Ковель, и мы вскоре пошли в наступление. Труднопроходимая местность, топи болотные. Двигали колонны в 4 ряда: автомашины, танки, пушки "Катюши", подводы. Никогда не видел такого смелого наступления: немецкой авиации было мало, наших самолётов-истребителей летало в воздухе 1000 штук по всему дню. Подъехали, форсировали Северный Буг. Река небольшая. И пошли на г.Люблин. в Люблине в уличном бою ранило генерала-полковника Богданова.
Пошли на Варшаву, южнее форсировали реку Висла, бомбили нас на Варшавском шоссе, не давая проходу. И снялись на формировку в Белоруссию – бывшая Волынская губерния, деревня Крымна.
В Крымне в лесу много было бульбовцев и бандеровцев, которые были опасны для армии. Закладали на дорогах мины, взрывали машины, убивали солдат и офицеров, пускали под откос эшелоны. Наша армия выловила их до 5000 человек.
Стояли на одном месте 3 месяца, получили большое пополнение. В этом селе получил письмо, что Коля проезжал через город Ковель. И мы стояли от него недалеко. Письмо шло только 3-4 дня. Я просил командиров, чтобы его перевести в нашу часть. Но ничего не получилось.
Началось передвижение. Потом переехали Северный Буг и обратно. Поехали в Польшу. Остановились. Город Желехов. 4 километра от него стояли 2 месяца.
10/XII-1944 год
Подвигаемся ближе к фронту. Подъехали 4 километра от Вислы, в лес, в землянки. А Корпуса за Вислой на плацдарме снег, холодно. Ночуем в машинах. Но это недолго.

14/I-1945 год
Наступление. Артподготовка между Варшавой и Сандомиром прорвали оборону. И мы 16 пошли за Вислу и начали двигаться по Польше. Наше быстрое продвижение: пошли вдоль Вислы, направление Щецин, вступили в Помиранию. Вот она – проклятая Германия! Горят деревни города, бродит бесхозяйственный скот, коровы и свиньи. В квартирах брошено всё. Немцев не было, все убегали.
Это продолжалось до Одера. Наша армия продвигалась и форсировала Одер. Плацдарм заняла 5-я ударная армия. Бои шли днём и ночью.

О, память-память, эти строки вытки…
Идут на бой советские полки,
ЭрЭс-ы бьют, работают зенитки,
На бреющем проходят "ястребки".
Возмездие вершит одна шестая,
И Бог войны на тысячу стволов…

Приказ – очистить правый берег Одера и выйти к Балтийскому морю. Направление – Щецин. Бои шли 4 дня и ночи. Артиллерия била беспрерывно, тоже били и с самолётов. Немцы не выдержали, бросили свои фаустники, сдались в плен. Правый берег Одера и Балтийского моря очищен. Бои шли до
12/III-1945 года.
Потом пошли на формировку. В Германии город Зольдин отдыхали хорошо, мяса кушали, сколько хотели. Кончились курорты и отдых.
10/IV-1945 год
Выезжаем за Одер. На плацдарме переправу бомбили днём и ночью. Переправ было 4. Одну разбили – не могли восстановили. Летали двухэтажные самолёты. Вечером сбили два таких самолёта. Получились очень сильные взрывы. Переправились за Одер.
16/IV-1945 год
Наступление. Артподготовка. Прорвали оборону. Немецкие самолёты днём летали, но мало, ночью не давали житья – бомбили по дорогам скопление войск. Днём не давали им появляться наши самолёты и зенитки. Ночью навешают фонарей и бомбят.
Начали продвигаться. Всё изрыто траншеями. Противотанковые рвы. Разрушены город и сёла. Всё горит. Немцев нет – все убежали.
Набросали листовок с самолётов. В листовках написано: "Убийство, смерть, кровь, весь Берлин так укреплён. Столько линий оборон, что взять его невозможно, лучше сдавайтесь в плен". Это последняя провокация Гитлера и Геренга. Наши солдаты смеялись – некуда сдаваться, остался один Берлин.
Продвигаемся дальше. Тоже разбитые горелые города, сёла, мосты, воронки от бомб, битые люди, лошади, разорванные на куски, танки наскочили на мины, машины, орудия. Немцы отступали с большим упорством.
24/IV-1945 год
Идут бои на окраинах Берлина. Дачные места пригорода. Приказ Сталина – не трогать мирное население и, если надо выселить, то чтоб были сохранено их имущество и ценности. Немцы приказ узнали раньше нас. Убегать из домов не стали. Даже трудно стало выселять. Говорят, что Сталин говорит, чтоб не выселять. Дежурил у рации, убило деушку Солдатову.
30/IV-1945 год - Берлин в стальном кольце окружён.
2/V-1945 год – капитулировала. Кончились бои, перестали стрелять. Началась капитуляция немецких войск Берлина.
8/V-1945 год – Германия капитулировала, сложила оружие. Война закончена. Мы победили. Ура!

20/V-1945 год
Получил письмо от сына Николая Фёдоровича. Пишет – жив, здоров и невредим. Несу службу в распоряжении коменданта города Берлина.
Получаю 20/V-1945 г. попросил увольнительную на 3 дня в город Берлин.
А мы стояли от Берлина 40 километров город Науэн. Мне не отказали, с попутной машиной еду в город. Приехал, нашёл коменданта города. Он мне адреса расположения части не дал, потому что нельзя. Пришлось найти штаб 5 Армии, отдел укомплектования. Там получил точный адрес расположения части, район и улицу.
Нашёл. Встретились, ему дали тоже отпуск на сутки. Походили по Берлину, попили пива, сфотографировались.

Ф О Т О "Богатырёвы - 05"

Проводил.
Пока искал – полтора дня Берлин изъездил на всех видах транспорта: автобусах, трембусах, метро, на машинах и больше исходил пешком.
Но труды даром не прошли – встретиться пришлось.
Центр Берлина весь разбит, сгорелые дома, от бомбёжки развалины, руины. Тоже самое – разбит и Рейхстаг. Здание было красивое внутри снаружи имеет 4 фасада с архитектурным оформлением. Стоят сгорелые танки, прижатые к Рейхстагу с двух сторон улицы. А с двух подходит парк, который весь побит от бомбёжки. Недалеко от Рейхстага Бранденбургские ворота. Как у нас в Москве на сельхоз-выставке. И от ворот пошла улица асфальтовая, широкая, озеленённая, которая называется Гитлер-Штрассе.

Из Берлина выехали 2/VI-1945 г.
4/VI-1945 год
Прибыл в свою часть. Начали говорить о том, что есть приказ о демобилизации. Стоим от Берлина 62 километра. Бараки наших русских невольников или пленных. Ждём, как отпустят домой.

Из той большой немыслимой войны,
Где замерли в стоп-кадрах подвиги героев,
Я возвращаюсь в царство гулкой тишины,
Наполненное вздохами ночи и мыслей роем.
На дорогах войны – пыль времён,
Над окопами битв – ковыли,
Но на рельсовых стыках стучит эшелон –
Тот последний – из прошлой войны.
И тревожится пульс у виска,
И осколок по-прежнему жжёт,
По ночам фронтовая тоска
Нам уснуть до зари не даёт…

В книге использованы стихи:
Юрия Визбора "Помни войну";
Владимира К. Цыкалова "Чем дальше мы уходим от войны";
Булата Окуджавы "Ах, война, что ты сделала, подлая…";
Владимира Высоцкого "Мы вращаем Землю";
Сергея Острового "Солдат и смерть";
Владимира Высоцкого "Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог";
Сергея Орлова "Лунная соната";
Владимира К. Цыкалова "Из той большой немыслимой войны".

Справа, в нижнем ряду мой дед - Леонид Петрович Белоглазов. Старший лейтенант, участвовавший в великой отечественной до последнего 45 года.

Прошел Волховский, Ленинградский, Калининский, 1-2-3 Прибалтийские, 1-2 Белорусские фронты.
Участвовал в защите Ленинграда; освобождении городов Остров, Псков, Новгород, Рига, Варшава, Гаудзянц; взятии городов Кенингзберг, Олива, Гдыня, Данциг, Франкфурт на Одере, Берлин и многих других.

1 -
В школе № 11 я учился, начиная с года 32-34, с 4 класса. Находилась она тогда по ул. Куйбышева в здании нынешнего Университета. Началась война 1941 года…
Большинство из нас (ребят 10 В класса) обивали пороги райкомов комсомола и военкоматов, досаждая просьбами послать нас на фронт.
Мне и моим одноклассникам Вите Рыбакову и Лёве Лебедеву повезло. В октябре 41г. Нам предложили в Октябрьском РВК написать заявления. Жили мы в ту пору по ул. Кузнечная (Сини Морозовой) № 169, копр. 4 (ныне на этом месте стоит школа).
Нас направили в артиллерийское училище в Сухой Лог. В то время туда было эвакуировано училище из Одессы (О.А.У)
В училище всё было необычно: и солдатская форма с черными петлицами и дисциплина и сами занятия на классных полигонах и в поле.
С фронта и из госпиталей приезжали офицеры солдаты, которые уже понюхали немецкого пороха.
Их рассказы о поражениях нашей армии мы воспринимали как-то не доверчиво:
«Какой может быть успех на фронте, когда нас там нет…»
23 февраля 42 г. мы приняли присягу. Здесь же в училище я вступил в комсомол. Дали мне комсомольский билет - картонные корочки без фотографии, но с печатью.
Выпустилисль мы все трое (я, Виктор, Лёня) где-то в июне месяце в звании лейтенантов.
Весь наш выпуск выстроили на плацу и зачитали приказ о назначении. Виктор направлялся под Москву, Лебедев и я на Волховский фронт. Забегая вперед скажу, что вернулось домой после войны нас меньшая половина выпуска.
Виктору Рыбакову уже на берлинском направлении в 45г. оторвало правую руку. Возвратился он калекой и в 70 г.г. умер.
Судьба Лебедева мне не известна до сих пор.
Мне же за время войны посчастливилось пройти Волховский, Ленинградский, Калининский, 1-2-3 Прибалтийские, 1-2 Белорусские фронты.
Я участвовал в защите Ленинграда; освобождении городов Остров, Псков, Новгород, Рига, Варшава, Гаудзянц; взятии городов Кенингзберг, Олива, Гдыня, Данциг, Франкфурт на Одере, Берлин и многих других.
Во время войны я воевал командиров взвода управления артиллерийской батарей. Все время находился или на НП или в передних траншеях. В обороне мы не стояли практически, а находились в наступлении. И наша бригада относилась к РГК и называлась бригада прорыва. Я уже всех не помню, но очень много погибло нашего брата.
Сам я был контужен (под ногами разорвался тяжелый снаряд) и ранен.
Ранение произошло 27.03.44г. под дер. Волки (под Псковом) на берегу речки Малая Лобянка.
С осколком от мины мне занесло кусок шерсти от полушубка. Рану залечили, он она вскоре открылась. Только в январе 46г. мне сделали операцию в ВОСХИТО уже после демобилизации.
С единственным одноклассником, с которым мне довелось встретиться на фронте это был Соколкин. Встретились мы с ним осенним солнечным днем в лесу под Новгородом.
В последствии не раз я навещал его в блиндаже. Мы сидели на нарах и вспоминали наших товарищей и девчат. Он был рядовой солдат-радист.
Солдатская жизнь не постоянна и особенно во время войны. Вскоре мы расстались - нас перевели на другой участок фронта………..Он не вернулся с войны…
Кто-то из наших соучеников впоследствии говорил, что он застрелился. У него сгорела станция и он побоялся ответственности. В то время ему было 19 лет. Это был высокий. Стройный, чернявый, молчаливый и очень честный парень.

2 -
Воспоминаний о войне много..
Сейчас они удерживаются у меня в памяти ни связаны ни с местом ни со временем - как отдельные картинки далекого прошлого.
Я теперь не найду уже дороги в большинство ест, где воевал.
Наверное запомнилось самое яркое, необыкновенное, чего я уже не забуду до конца своих дней.
Вот дер. Тортолово (Волховский фронт) . Лето. Жара. Мучит жажда. Я ползу через камыш к реке. Идет бой. В коричневой воде болотной реки отражается знойное небо. Я жадно пью теплую воду, зачерпнув ее каской и чувствую как живот надувается всё больше и больше.
А когда полез назад, то в 2х метрах от того места где я пил, увидел труп немца. Он был убит не сегодня…Видимо тоже полз напиться воды. Меня мутит и рвет..
А Вт, после боя зимой наша усталая бригада расположилась в сосновом лесу на отдых. Походные кухни дали в котелки каждому горячу пшенную кашу. Мы едим…и вдруг…из леса выходят немцы…
Они идут во всем немецком обмундировании строем по два, но у каждого из них на фуражке приклеена матерчатая красная полоска (маскировка под наши пейзажи). На груди автоматы Шмайсера. Они явно рассчитывали на русскую беспечность. Идут четко, смело, нахально, прямо через наше расположение. Прошли. Никто их не остановил.
Меня до сих пор мучит совесть - ведь я был уверен, что это немцы, а не партизаны. Почему же я тогда не выскочил вперед и не крикнул: «Halt!»?
… А потом всё таки думаю, что я бы получил первую пулю, а немцы разбежались невредимыми - мы были совершенно не подготовлены к приему этих «гостей».
А совесть всё таки мучит.
А вот 10 сентября 42г. Немец в 4 часа утра начал артподготовку. Все кипит как в котле. Затыкаем от ужаса уши.
За биндажем трупы, лошади с распущенными кишками. Высунуть носа нельзя. Одно спасение - накаты. С потолка сыплется земля, всё трясется, как во время землетрясения. Пробирает понос. Оправляемся в каску и выбрасываем за дверь… Немцы наступают… Духота…
Кое кто не выдерживает…выскакивает из блиндажа и бежит в болото. Выскочил и Паращенко с ручным пулеметом…
Я выбегаю последним - мне не было так страшно, как другим - я просто не понимал - мне такое встретилось впервые…
Я тоже побежал туда, куда бегут все. Но уже никого не было. Вдруг среди багульника я натолкнулся на Паращенко. Он лежал навзничь. Рядом с ним был его ручной пулемет Дегтярёва.
Пробегая мимо, я заметил, как у него стекленеют глаза...
Это был первый погибший солдат моего взвода.
А вот бугор… Наши пушки СУ-100. Тоже лето, или вернее осень. Только что кончился бой. СУ-100 еще горят. Из их люков свисают наши танкисты. Телогрейки на них дымятся…
Мы озираемся, и каждое мгновение готовы встретить врага…и т.д. и т.п.

3 -
Киргиши
Есть трижды проклятое место на р. Волхов - станция и город «Киргиши»
До сих пор там в болоте стоит мертвый лес, без единого листочка. Его можно видать, когда едешь по ж.д. из Москвы в Ленинград. Он высох потому, что его стволы изрешечены пулями и осколками.
До сиз пор местные жители опасаются мин ходить за грибами. И до сих пор в своих огородах выкапывают то проржавевший пулемет, то винтовку, то каску, то кости неизвестного солдата.
Небольшой плацдарм на р. Волхов под Киргишами в 42 г. обстреляли 2 армии (кажется 4 и 58)
Шли очень тяжелые кровопролитные бои, именуемые боями местного назначения. Армии несли колоссальные потери, но не сдавали позиций.
Летом многие километры ветер нес сладковатый запах от гниющих трупов. На болотистой нейтральной полосе стояли всосанные в землю танки, и от башен этих танков было что-то наподобие зимних горок (которые делают детям для катания) только не из снега, а из трупов.
Это раненные (наши и немцы) сползались, ища защиты у подбитых бронированных чудовищ, и там погибали.
Киргиши представлял собой настоящий ад.
Даже ходила на фронте побасенка: «Кто не был под Киргишами, тот не видел войны»
Там на немецкой стороне была роща.
Мы дали ей кодовое название «Слон». Кажется, на карте она весьма отдаленно напоминала слона.
Вот с этой рощей у меня связано очень неприятное воспоминание. Ее то и не могли взять эти две армии. А она, видимо, имела большое тактическое значение. Под Киргиши я попал после мытарств в 5 запасном полку совсем «желторотым» лейтенантом.
Как-то меня вызвал к себе комиссар.
Он сказал: «Ты комсомолец. Твои солдаты все как один подписались добровольцами брать рощу «Слон» Стыдно командиру отставать от своих солдат». И я ответил: «Пишите и меня».
А потом, как я узнал, он вызывал по одному солдату из моего взвода и говорил каждому: «Ваш командир молодой, ему всего 19 лет, но он комсомолец. Он записался добровольцем брать рощу «Слон».А как Вы? Стыдно солдатам бросать своего командира». И все мои солдаты отвечали: «Ну что ж, пишите»
Я до сих пор не пойму, зачем нужно было нас так обманывать?...В то время мы все были одинаковы и пошли бы и так…
Наступление было назначено на следующий день.
Всех нас, добровольцев, вывели на опушку леса. Впереди было болото, а за болотом высотка, где сидели немцы и злополучная роща «Слон».
До 12 часов мы ожидали нашей артподготовки. Не дождались.
Противник изредка обстреливал нас снарядами, но в болоте это было мало действенно. Снаряд глубоко уходил в торф и там рвался, не давая осколков - получался камуфлет.
Где-то в час дня нас подняли в цепи, и повели молчком в атаку.
Было несколько похоже на психическую атаку в кинокартине «Чапаев».
Почему-то в это время мне вспомнилась именно она.
Я шел с винтовкой наперевес (в то время мы еще не все штыки повыкидывали). Посмотрю направо, посмотрю налево, и душа радуется - идет цепь, колеблется, ощетинившись штыками: «Сейчас мы завоюем весь мир».
Было нисколько не страшно. Наоборот, чувствовалась какая то приподнятость, энергия, гордость. Да так и вошли в немецкие траншеи без единого выстрела - заняли высоту и рощу «Слон».
В немецких траншеях было два «фрица», оставленных для охраны позиций, которые играли в блиндаже в карты, нас не заметил, и которых мы взяли в плен.
Остальные ушли в баню.
Видимо немцы не ожидали такой дерзости от русских - атака среди бела дня и безо всякой артиллерийской подготовки

Я не могу описать, что творилось, когда враг очухался…
Мы бежали с высоты, устилая своими телами нейтральную полосу. С неба буквально шел шквальный ливень снарядов и мин. Со всех сторон автоматные очереди сливались в один общий гул. Все смешались. Мы перестали соображать, что твориться, где свои, где чужие.
Только под утро по какой-то дренажной канаве, почти вплавь, весь в болотной жиже, без винтовки и каски я, шатаясь от усталости в почти бессознательном состоянии выполз к своим на опушку леса.
Из многих-многих мне очень повезло - я остался жив.
Роща «Слон» так и не была взята. Она находилась у немцев, пока наши войска обходным маневром не создали им угрозу окружения и не заставили отойти. Но это случилось уже много позднее - году в 43 или даже в 44.

Исторический сайт Багира - тайны истории, загадки мироздания. Загадки великих империй и древних цивилизаций, судьбы исчезнувших сокровищ и биографии людей изменивших мир, секреты спецслужб. История войн, загадки сражений и боёв, разведывательные операции прошлого и настоящего. Мировые традиции, современная жизнь России, загадки СССР, главные направления культуры и другие связанные темы - всё то о чём молчит официальная история.

Изучайте тайны истории - это интересно…

Сейчас читают

Старинное село Вороново расположено по Старому Калужскому шоссе почти в 40 километрах от Москвы. Некогда эти живописные места вдохновляли поэтов и художников, здесь любили бывать члены аристократических и даже императорской фамилий… Легенды о сокровищах, спрятанных здесь, до сих пор тревожат воображение.

Уважаемая редакция! В девятом номере вашего еженедельника за 2010 год я прочитал статью Игоря Савельева « ». Я бы хотел изложить свою точку зрения по этому вопросу, основываясь на мемуарах Николая Андреевича Ломова. Он родился в 1899 году, умер в 1990-м. Во время войны работал в Генштабе на должности заместителя начальника Оперативного управления. В последние годы трудился в Военной академии Генштаба.

Лох-Несское чудовище в Британии ведёт себя мирно и потому, судя по свидетельствам очевидцев, до сих пор живее всех живых. А вот Жеводанский зверь отличался кровожадностью, за что и поплатился жизнью. Правда, память о нём сохранилась в легендах.

Это - самый удивительный поэт Петербурга. Его имя не найдёшь в антологиях и энциклопедиях, его стихи не изучают даже в самой средней школе. Впрочем, и правильно, что не изучают, - далековаты эти вирши от идеала. Но дело в том, что Георгиевский кавалер Никтополион Павлович Святский писал свои произведения… зубами!

Многие считают пиктов самым загадочным народом из когда-либо живших в Британии. Они не оставили после себя письменных источников, и исследователям приходится довольствоваться теми малопонятными символами, которые пикты наносили на обработанные валуны в долинах Шотландии.

В конце июня 1884 года в Зимнем дворце в Петербурге состоялся бал по случаю бракосочетания Великого князя Сергея Александровича. Его невеста, Елизавета Гессенская, приехала в Петербург вместе со своей младшей сестрой, двенадцатилетней Алисой. На том памятном балу произошла встреча в Малахитовом зале юной гессенской принцессы с наследником российского престола, шестнадцатилетним цесаревичем Николаем.

Мыс Доброй Надежды, находящийся на стыке Атлантического и Индийского океанов, из-за частых бурь издавна считается опаснейшим местом. С появлением Суэцкого канала большая часть судов пошла более коротким и безопасным путём, и традиционный маршрут оказался полузабыт. Однако после того, как в июне 1967 года канал закрыли из-за конфликта между Египтом и Израилем, корабли вновь появились в беспокойном районе.

«Некоторые считают, что футбол - дело жизни и смерти. Они ошибаются: футбол гораздо важнее» (Билл Шанкли, английский футболист и тренер).