Несмотря на то, что в своих действиях я руководился полученными мною инструкциями, все же чувствую угрызение совести за то, что даже косвенно поддерживал это правительство. Я видел его ошибки и преступления, я предвидел падение и тем не менее избегал мысли о его свержении, а это можно было бы сделать. Драгомиров прав: «Солдат должен уметь не повиноваться... » scepsis.ru/library/id_1981.html
Как сообщает Википедия, Жанен, "24 августа 1918 года Жанен был назначен верховным главнокомандующим Антанты маршалом Ф. Фошем, командующим войсками Антанты в России. Основной задачей Жанена была эвакуация войск Чехословацкого корпуса во Владивосток и отправка их в Европу для пополнения сил союзников на Западном фронте. C ноября 1918 г.; начальник французской военной миссии при Российском правительстве адмирала А. В. Колчака, главнокомандующий чехословацкими войсками в России. 16 декабря 1918 прибыл в Омск.
C января 1919 г. — представитель Высшего межсоюзного командования и главнокомандующий союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке. Занимал неблагожелательную, а затем и резко враждебную позицию по отношению к адмиралу А. В. Колчаку и белому движению в целом".
Эти высказывания вызвали протест английского генерала Альфреда Нокса: "Нокс в лондонском журнале "Славянское обозрение" за март 1925 г. писал: "Славянский мир" печатает в своем декабрьском номере за 1924 год отрывки из сибирского дневника генерала Жанена, стоявшего во главе французской военной миссии в Сибири в 1918-1919 гг. Первоначальной мыслью было поручить генералу Жанену командование над всеми войсками в Сибири, русскими и союзными. Между тем, и это вполне естественно, с самого же начала не было малейшей надежды, чтобы русские, начавшие войну за освобождение своей собственной территории, согласились поставить во главе армий иностранца. Их категорический отказ от этого предложения задел, как это видно из каждой строки отрывков, самолюбие генерала.
В Сибири, повидимому. все оказались виновны; в последовавшем разгроме, все, кроме самого генерала Жанена. Отрывок из его дневника от 12 ноября 1919 г. особенно это подчеркивает. Он пишет, что англичане, поставившие Колчака у власти, были столь же дальновидны, как и в деле свержения Николая II. Не будь этого, не знаю удалось ли бы нам одолеть большевизм в России, но я убежден, что удалось бы спасти и организовать Сибирь. Прежде всего, укажем на то, что переворот, который поставил Колчака у власти еще до приезда генерала Жанена в Сибирь, был совершен сибирским правительством без ведома и всякого содействия Великобритании.
Обвинение Англии в свержении покойного императора не что иное, как немецкая выдумка, в которой нет и тени правды, а генерал Жанен, разумеется, должен это знать.
Заключительная трагедия в Сибири была подготовлена многими факторами. Одним из них, достойным упоминания, но, разумеется, опущенным автором дневника, является тот факт, что французский генерал оказался неспособен, надлежащим образом, дисциплинировать контингенты союзных войск, находящихся под его командованием " scepsis.ru/library/id_1981.html .
Генерал Жанен ответил, но только по поводу Колчака, тема свержения Николая, по каким-то причинам на затрагивалась.
Читая Жанена, вспомнил мысли Кофода о неиспользованных Колчаком возможностях: "Может, было и необходимо произвести набор в армию, но обложение налогом могло и должно было быть отсрочено до тех пор, когда в стране будет спокойно. Сибирское правительство имело средства подождать с налогообложением теперь, когда спасение страны зависело от настроения в населении, главным образом среди крестьян.
Немалую сумму удалось перевезти из Казани в Омск. Согласно официальному отчёту сибирского Министерства финансов, в подвалах местного отделения государственного банка было складировано золота в 651,5 миллиона рублей, из них свыше полумиллиарда рублей в русских золотых монетах. Кроме этого, было свыше 100 миллионов рублей серебром и платиной, а также на сотни миллионов драгоценностей, награбленных большевиками в церквах и монастырях. Для покрытия текущих расходов было, кроме того, свыше 100 миллионов рублей ассигнациями - теми старыми, к которым население имело доверие.
Правильно применённая, даже малая часть этих огромных сумм могла, может быть, дать сидящему правительству, тому, кто был хозяином денег, возможность сохранить ту форму правления, которую оно представляло " (К.Кофод. 50 лет в России, с.292-293).
Реальная политика. - Представительство на конференции. - Интервью Авксентьева. - Уход Ключникова. - Задание демократичности. - Японская ориентация. - Генерал Жанен. - «Вспотевшие». - Охрана железных дорог. - Восстановление транспорта. - Признание. - Принцевы острова. - Смысл союзного решения. - «По дороге чести»
По мере восстановления нормальной жизни в Европе народы ее, несомненно, будут вспоминать о заслугах России и сознают, что они - ее должники. Национальные силы России всегда оставались верны своим обязательствам и ни надень не прекращали борьбы. В условия перемирия с Германией включено, между прочим, расторжение Брестского мира, но это нельзя отнести на счет забот о России - это было ударом интересам Германии, которая приобрела по Брестскому трактату так много, что одни эти приобретения могли вознаградить ее за поражение на Западе.
Российское Правительство хорошо понимало, как трудно в момент опьянения победой и в разгаре шовинистических настроений думать о вышедших из строя. Поэтому, обращаясь 7 декабря к державам-победительницам с приветствием по случаю мира, оно апеллировало не только к чувству гуманности, но и ссылалось на интерес самой Европы.
«Российское Правительство в сознании того, что союзные державы руководствуются великими идеалами гуманности, справедливости и международной солидарности, с признательностью примет их содействие в трудах своих по воссозданию России, ибо Россия не должна оставаться в современном ее состоянии, угрожающем цивилизованному миру новыми великими потрясениями и длительным лишением утомленных народов благ мирной жизни, а победителей - плодов их подвигов».
Реальная политика
С окончанием войны каждое из государств, входивших в противо-германскую коалицию, стало думать прежде всего о своих интересах. И раньше солидарность держав согласия (Антанты) проявлялась слабо. Теперь она стала еще меньшей. Российскому Правительству приходилось туго. Нечего и говорить, что никакой речи не было относительно перемены отношений к Франции и Англии. Дипломатическое искусство должно было проявиться в отношениях к Америке и к Японии. Надо было, как я уже указывал, добиться японской помощи, заставив Америку санкционировать ее. Нужно было расположить к Омскому Правительству и Японию, и Америку, но первой нужно было внушить уверенность, что она, оказывая помощь адмиралу Колчаку, укрепляет за собой определенные права.
Можно смело сказать, что такой уверенности у японцев не было. Впервые это проявилось в семеновском инциденте.
Адмирал обыкновенно не присутствовал на заседаниях Совета министров. Но как-то в начале декабря нас всех собрали на экстренное заседание совместно с адмиралом.
Выяснилось, что японцы поддерживают Семенова, не пропуская в Забайкалье войска генерала Волкова. Адмирал хочет по этому поводу обменяться соображениями о наших будущих отношениях с Японией.
Адмирал высказал мнение, что Япония явно стремится помешать возрождению русских военных сил. Поддерживать Семенова и Калмыкова можно только для разрушительных целей. Адмирал рассказал, что приходилось ему наблюдать на Дальнем Востоке летом 1918 г. Отряды Семенова и Калмыкова, составившиеся из самых случайных элементов, не признавали ни права собственности, ни закона, ни власти. Семенов производил выемки из любых железнодорожных складов, задерживал и конфисковывал грузы, обыскивал поезда, ограбляя пассажиров. Отряд Калмыкова специализировался главным образом на грабежах. Под видом большевистских шпионов задерживали торговцев опиумом; их убивали, а опиум отбирали для продажи, на нужды отряда. Однажды калмыковцами был задержан, ограблен и убит шведский или датский представитель Красного Креста под тем предлогом, что он был большевистским агентом. Убийства и аресты производились не только на дороге, но и в самом Харбине, где действовала семеновская и калмыковская контрразведка. Арестовывались как люди противного политического лагеря, так и офицеры из неповиновавшихся или слишком много знавших. Несмотря на это японская военная миссия всё время оказывала денежную и материальную помощь атаманам.
Как же смотреть после этого на теперешнюю поддержку Семенова японцами? - сказал адмирал, обращаясь к министрам. - Я прошу вас, господа, высказаться по вопросу о том, как нам относиться к Японии.
Для заседания Совета министров как тема, так и материал оказались очень неожиданными. Высказываться по вопросу внешней политики без основательного знакомства с интересами стран, внутренним их положением и взаимоотношениями с другими - значит заниматься обывательскими разговорами.
Так и было в этом заседании, на которое все явились, совершенно не зная темы предстоявших прений.
Но было интересно то указание, которое сделал тогда же управлявший иностранными делами Ключников. Он отметил, что адмирал Колчак является лицом, против которого у японцев сложилось предубеждение, и что теперь, когда мы должны добиваться больше чем добрососедских отношений с Японией, нам нужно рассеять недоверие соседей.
Представительство на конференции
Так было в Омске в то время, когда в Париж стекались представители всех наций на мирную конференцию. Вставал вопрос и о России.
В Париж выехал от Деникина Сазонов, которому, кроме Деникина, дали полномочия на представительство Донское и Кубанское казачества и правительство Крыма. Омск поспешил присоединить и свое полномочие. Так, один человек стал выразителем интересов почти всех антибольшевистских правительств.
Но этого было мало. Для большего авторитета необходимо было создать в Париже объединенный голос русской общественности. Ключников наметил путь к такому объединенному представительству, предложив русским посланникам и послам в европейских государствах съехаться в Париже для совместных выступлений. Послы оставались единственной реликвией прежней единой России.
Главной ценностью предложения Ключникова было то, что он отрицал возможность отдельных делегаций от различных правительств, устраняя демонстрацию раздробленности России и взаимной неприязненности отдельных ее частей. Нужно было, однако, сделать также невозможной и демонстрацию внутренней партийной междоусобицы.
Послы, представители официальной России, не могли сами по себе рассчитывать на признание их выразителями настроений и надежд России революционной. Париж легко восполнил этот недостаток. В этой мировой столице сосредоточились в то время люди различных партий и классов. Тут были и типичные представители русской буржуазии: Путилов, Каминка, Коновалов, и бюрократы, вроде Сазонова и Извольского, и русские интеллигентные общественники различных оттенков - из земско-дворянских кругов: кн. Львов, Родзянко и из народников: Чайковский, Титов и др. Русский посол во Франции Маклаков особенно ратовал за объединение представителей правых и левых течений в целях совместной борьбы за национальные интересы; он указывал одновременно, что натиск социалистических элементов в Париже становится очень чувствительным. Грозила новая опасность. Раскол русской общественности мог оказаться роковым в деле защиты национальных интересов. В Париж ожидались Авксентьев, Зензинов, Роговский. Что скажут они?
Интервью Авксентьева
Близость Авксентьева, Зензинова и Роговского к деятелям Самары и Уфы, их партийная зависимость от Чернова, извинительные письма, оправдывающие временное перемирие с омскими «реакционерами», полная бездеятельность в момент выступления Чернова с его грамотой - всё это было достаточным материалом для суда над свергнутыми членами Директории. И, будь на месте адмирала Колчака власть того же Чернова, она не замедлила бы заключить подобных своих противников в тюрьму.
Чрезвычайный военный суд по делу полковника Волкова и других виновников переворота постановил довести до сведения министра юстиции, как генерал-прокурора, что из показаний допрошенных на суде свидетелей и представленных к делу документов видно, что в деятельности членов центрального комитета партии социалистов-революционеров усматриваются признаки уголовно наказуемых деяний.
Однако адмирал Колчак не только не позволил возбудить уголовное дело против бывших членов Директории и товарища министра внутренних дел Роговского, но охотно принял все меры к безопасному проезду их за границу и снабдил каждого достаточной суммой (50 тыс. рублей, т. е., по тогдашнему курсу, около 7 тысяч иен) на покрытие расходов до приискания заработков. Аргунову, как семейному человеку, было выдано даже больше - 75 тыс. рублей.
Казалось, от всех этих лиц можно было ожидать, что они, каково бы ни было их отношение к новой форме власти, не будут подрывать ее авторитета за границей, препятствуя успеху борьбы с большевиками. Однако ожидания эти не оправдались.
Прибыв в Китай, Авксентьев стал давать интервью, в которых характеризовал адмирала Колчака как диктатора «старого типа», который вернет страну к строгому абсолютизму прежних времен, Вологодского назвал пешкой в руках оппортунистов (об этом он почему-то не говорил на Уфимском Совещании, когда Вологодского избирали в Директорию), а омских министров, которых он сам приглашал в состав Правительства, Авксентьев расписал en canaille(франц. как негодяев. - Ред.), как самых низкопробных авантюристов. Так поддерживался престиж власти, боровшейся против большевизма в самых тяжелых условиях.
На инсинуации Авксентьева правительство ответило сообщением, объяснявшим причины переворота 18 ноября, и резюмировало их так: «Директория пала не от реакционных замыслов. Ее погубила антигосударственная политика партии социалистов-революционеров». Но плохая молва пошла, и рассеять ее было нелегко. Это составляло одну из труднейших обязанностей Министерства иностранных дел.
Уход Ключникова
Молодой дипломат Сукин очень скоро почувствовал себя в Омске как рыба в воде. Он стал своим человеком в ставке, постоянно бывал у адмирала и фактически вел все переговоры с союзными представителями, вытесняя влияние управлявшего министерством Ключникова. Последний вынужден был свести свою работу главным образом к подготовке материалов для Версальской конференции. Надежда на участие в ней России не покидала омскую власть, и Ключников, как по личным настроениям, так и под влиянием ложности своего положения, стал стремиться в Париж.
Вопрос о своей командировке он поставил ультимативно. Совет министров почти единодушно решил отказать в командировке его как министра иностранных дел. В решении этом играла роль предшествовавшая ему агитация в пользу замены Ключникова Сукиным, но главным мотивом было сознание чрезвычайной ответственности подобной командировки в момент заключения мира и неавторитетности Ключникова для представительства в качестве российского министра иностранных дел, хотя бы по названию.
Он подал в отставку.
Министерство иностранных дел принял во временное управление П. В. Вологодский, который сделал это под условием, что я буду его товарищем. Я, со своей стороны, высказался в пользу привлечения Сукина. Вологодский, всегда чуткий к людям, был против этого, но я считал невозможным справиться с задачами министерства при отсутствии опытного технически лица и убедил Вологодского провести и Сукина в товарищи министра.
Каковы были в этот момент задачи ведомства? Одна определялась текущими потребностями. Приезжали иностранцы, говорили о помощи, но никакого плана, никакой определенности в их действиях не было. Нужно было переговорить с ними о работе по восстановлению транспорта, об охране железных дорог, нужно было выяснить роль Жанена, урегулировать вопрос о положении поляков, сербов и др. Эти вопросы были поручены Сукину.
Другой задачей было установление общего направления внешней политики как в связи с мирной конференцией, так и для внесения ясности в дальневосточные отношения. Эту задачу я попробовал взять на себя. Но заранее зная, что Омск сам по себе с ней справиться не может, я предложил Совету министров просить Сазонова принять на себя общее руководство ведомством, оставаясь в Париже.
Задание демократичности
Представительство ведомства иностранных дел в Совете министров было возложено на меня, и, как фактически управляющий министерством, отдавая дань традиции, связанной со вступлением в новую должность, я дал интервью «о современной дипломатии».
Главные мысли этого интервью таковы: наши дипломатические успехи зависят сейчас меньше всего от искусства дипломатических переговоров. «Первый наш дипломат - армия».
«Благожелательное отношение союзников к России не подлежит сомнению, но им нужны доказательства прочности создавшегося порядка, вне которой их помощь была бы напрасной.
Второй по значению дипломат - это общественная солидарность. Партийные раздоры, внутренняя рознь обессиливают власть. Правительство, не объединяющее вокруг себя широких кругов населения, не может иметь и международного успеха.
Иностранные державы ищут устойчивой власти, опирающейся на общественную поддержку, и они эту власть находят. Мы стоим на пути к гражданскому миру, у нас нарождается и второй дипломат - общественная солидарность.
Третий дипломат - это могущественная печать. Она выражает настроения и чаяния народа. В ней не может и не должно быть одного мнения по вопросам внутренней политики, но в деле охранения достоинства и интересов родины она должна быть и будет единодушна.
Помощь России диктуется ее заслугами во время войны и симпатией культурного мира к общему облику славянской души с ее светлыми порывами и склонностью к идеализму; но несомненно одно, что рассчитывать на помощь может только Россия обновленная, и здесь работа дипломатии входит в тесную связь с внутренней политикой. Те крайние течения, которые строят свое благополучие на гибельной демагогии, и те, которые колеблют авторитет власти своим грубым и непрошеным вмешательством, отталкивают союзную помощь, губят государство и самих себя».
В соответствии с этими взглядами, стремясь укрепить единство настроений и пользуясь тем, что новое мое положение дало мне право заняться общеполитическими вопросами, я в первом же докладе Совету министров потребовал строгого и быстрого расследования незакономерных расправ, а также издания деклараций о гражданском мире внутри страны с амнистией всем эсерам - членам Учредительного Собрания.
Одновременно, считаясь с господствующими настроениями Европы, я начал организовывать заграничную информацию. Мной было обращено особое внимание на приезжавших в Омск корреспондентов, которым, во избежание односторонних влияний на них, я лично давал разъяснения различных событий и обстановки. В Лондон и Париж стали посылаться также сообщения самого министерства в том виде и с таким расчетом, чтобы они могли быть передаваемы и в печать.
Относясь к этому серьезно, я не мог не заметить, что за границей не было правильного представления о сибирской обстановке. Какое, например, значение придавалось в Европе, что в составе правительства, считая товарищей министров, находилось много социалистов? Телеграмма о составе правительства получила широкое распространение посредством радио, а между тем после испытаний большевизма и в некультурной обстановке Сибири нужно было рассматривать министров главным образом с деловой стороны и подсчитывать не социалистов, а экономические ресурсы и потребности войны, оценивая министров по способности справиться с необычайными трудностями. Но этого не понимали и внутри страны.
Я решил положить начало осведомлению об истинном положении дел в Сибири и для этого сам составил телеграмму Сазонову. В ней в правдивых мрачных красках говорилось о политической обстановке: происках левых и об атаманщине, о финансовых затруднениях и о неопределенности отношений к нам союзников. Телеграмма эта, однако, не была отправлена. Сукин возражал против моей информации, указывая и на технические ее недостатки - объединение разных тем, и на несвоевременность столь мрачных сообщений в момент, когда только зарождается вера в силу и прочность омской власти. Поддавшись этим аргументам, я решил несколько выждать.
Я ожидал, главным образом, руководящих телеграмм из Парижа.
Японская ориентация
От Сазонова ожидались прежде всего общие указания относительно политики и отношений отдельных держав к России. Освещение международных вопросов в Омске было почти непосильно за отсутствием каких-либо архивов и статистических данных о торговых и промышленных интересах отдельных государств в России. Но один вопрос казалось необходимым разработать в Сибири. Это вопрос о взаимоотношениях с Японией.
Для деятелей коренной России вопрос этот представлялся непонятным. Что может дать России союз с государством, соприкасающимся с ней на небольшом сравнительно пространстве, в глубоком тылу, и притом как раз там, где, как кажется на первый взгляд, Японии выгоднее всего слабость России и где интересом ее является территориальный захват.
С точки зрения тех неисчерпаемых потребностей в снабжении и кредите, которые откроются в России после ее освобождения от большевизма, Япония представляется также источником слишком небольшой силы, и взоры надежды обращаются к Америке, как стране, наименее пострадавшей от войны. Нои этот не лишенный основательности взгляд не вполне правилен. Россия сейчас не в таком положении, чтобы выбирать альянсы. Ей нужно сохранить мир и согласие со всеми государствами. Нет никаких оснований думать, что Америка захочет оказывать специальную поддержку России, когда в ее поддержке нуждаются почти все нации. Для России выгоднее всего сотрудничество не с одним, а с рядом государств, потому что это действительно могло бы ускорить возрождение страны, и сотрудничество Японии ей не менее необходимо, чем сотрудничество других держав.
Но если в глубине России и в эмигрантских кругах Запада японский вопрос представляется маленьким и неинтересным, то, наоборот, в Сибири и особенно на Дальнем Востоке он представляется слишком важным и слишком большим. Сколько ненависти вкладывают в этот вопрос одни и сколько надежд другие!
В демократических кругах Япония непопулярна. Непопулярность приписывается и приемам японской дипломатии, и общему направлению ее деятельности.
Осуждение японской политики произносится на основании данных о работе ее в Китае. Действительно, в ней много непривлекательного. Но интересно знать, какая нация не применяет подобных же мер, когда она имеет дело с эксплуатируемой страной, где сталкиваются противоположные интересы и нет организаторских способностей у самого населения. Подкупы должностных лиц - явление, нередко омрачающее страницы исторической хроники самых передовых государств. Поддержка одной из политических партий - история еще более обычная. Каждое государство заинтересовано в том, чтобы в другом стояла у власти та группа, которая является более дружественной к нему. Конечно, такие меры, если они применяются в широком масштабе, деморализуют страну, но устранение их зависит от культурности и сознательности нации, которая от них страдает. Насильно нельзя никого подкупить и никого поддержать.
Японию упрекают, между прочим, и в том, что она стремится японизировать соседние с нею нации. Так, например, она наводняет Китай учебниками и книгами, прививающими японофильство. Но какая сильная нация не стремится распространить свое державное влияние на другие? Что делает, например, американский союз христианских молодых людей? Чем держится связь английских колоний с Великобританией, как не влиянием английской культуры?
Японская политика в Китае заставляет опасаться, что Япония, пользуясь бедственным положением России, будет применять и в России систему мер, направленных к деморализации власти и разложению национальных сил. Указываются и признаки этого - поддержка атаманщины.
Несомненно, такие опасения имеют под собой некоторую почву. Но можно ли сравнивать Россию, с ее передовой интеллигенцией и европейской культурой, и Китай, замкнувшийся в давно отжившие формы государственного и социального быта? Неужели в России не хватит национальных сил для того, чтобы преодолеть деморализованные элементы окраины? Неужели ее политические партии окажутся продажными, и русская культура не будет в состоянии преодолеть влияния Востока?
Изучить отрицательные стороны дипломатии японцев, конечно, не бесполезно, но опасаться их - значит обнаружить недоверие к собственным силам.
Быть может, со стороны Японии и продолжаются неприязненные чувства к России, желание ослабить ее, противодействовать восстановлению сил и ее влиянию в Китае. Но разве такие же чувства не проявлялись со стороны других наций, от дружбы с которыми мы не собираемся отказываться?
Разве со стороны Англии мы не видим постоянного конкурента и на Ближнем Востоке, и в Персии, и на Дальнем Востоке? Когда в 1885 г. Россия стремилась захватить в Корее порт Лазарева, Англия немедленно заняла порт Гамильтон; когда Россия заняла Порт-Артур, Англия создала противовес ей в Вей-хайвее. В 1902 г. Англия и Япония заключили союз, и многие данные свидетельствуют о том, что он не был бесполезен для Японии во время русско-японской войны. Но история знает и то время, когда агрессивной была Россия, захватывавшая одну позицию за другой и в Маньчжурии, и у Японского моря. Роли меняются, но политика остается тою же, она всегда преследует интерес.
Трезвая политика требует спокойной оценки положения, как оно сложилось в данный момент.
В Японии так же, как в любом государстве, существуют различные партии, исповедующие различные убеждения. Крайняя правая военная партия и левая оппозиция соперничают в решении сибирского вопроса. Японский народ в массе проникнут глубоким национальным чувством, но из этого чувства не вытекает неизбежно желание захватить русские области, увеличить территорию - эти империалистические стремления свойственны только крайним военным группам, так называемой военной партии. Это течение сильно, но оно не преобладает. Оно дает себя сильно чувствовать на Дальнем Востоке, но, главным образом, потому, что мы, русские, не умеем со своей стороны помочь умеренным группам Японии приобрести влияние доказательством дипломатических успехов, выгодности мирных отношений и возможности укрепить их путем сотрудничества с национальными силами России.
Присоединение Сахалина с его богатейшими запасами угля и нефти и района Николаевска-на-Амуре, как ключа к рыбным богатствам, - это, несомненно, реальный интерес Японии. Но не меньшим интересом для нее является устранение большевистской заразы из Сибири, восстановление в ней порядка и возобновление торговых сношений. Япония откажется от захватов, если обеспечит себе участие в использовании естественных богатств этих районов и получит возможность восстановить вывоз товаров в Россию.
Япония переполняется не только людьми, но и продуктами слишком быстро развившейся промышленности. Она не может выселять своих людей ни в Сахалинскую область, где слишком суров климат, ни в районы Приморья и Забайкалья, пока они враждебно против нее настроены. Не может она и сбывать все продукты своей промышленности в одном только Китае.
Вот почему рассчитывать на приемлемое и благоприятное для обеих сторон разрешение дальневосточного вопроса вполне возможно. В этом заинтересованы оба государства. В этом и заключается задача русской политики в отношении Японии. Определенная помощь с одной стороны, определенная компенсация с другой - это единственное средство устранить взаимные недоразумения и постоянную всё более разгорающуюся национальную вражду.
Японская ориентация - это не союз агрессивного характера: это признание безусловной необходимости в согласованных действиях двух наций. Таков вывод трезвой реальной политики. Японская ориентация в указанном смысле есть лучший способ оградить русские интересы на Дальнем Востоке.
Таков приблизительно был круг тех мыслей, из которых исходило в начале 1919 г. Министерство иностранных дел. Многие из членов Совета министров разделяли эти точки зрения. Оставалось списаться с Парижем и выработать план действий.
Генерал Жанен
Между тем в Омск прибыл эффектный французский генерал Жанен. Его сопровождал целый штаб. Можно было ожидать, что он готов взять на себя руководство военными действиями.
Однако Жанен не настаивал на предоставлении ему активной роли, а русские генералы были, конечно, против этого. Мне кажется, что в связи с поражением Германии французам уже нежелательно было связывать себя какими-либо ответственными ролями в военных операциях, но посол в Париже Маклаков приписал согласие французов примириться с более скромным положением Жанена в Сибири дипломатическому успеху и скромности самого генерала («Должен отметить, - телеграфировал Маклаков, - что и сам Жанен присоединился к вашей точке зрения»).
После нескольких заседаний русских и иностранных генералов вопрос разрешился. Было опубликовано следующее правительственное сообщение:
«Прибывший по поручению союзных правительств генерал Жанен, представитель высшего межсоюзного командования, вступает в исполнение своих обязанностей в качестве Главнокомандующего войсками союзных с Россией государств, действующими на Востоке России и в Западной Сибири. Для достижения единства действий на фронте высшее русское командование, осуществляемое Верховным Главнокомандующим адмиралом Колчаком, будет согласовывать с генералом Жаненом общие оперативные директивы, о чем Верховным Главнокомандующим даны соответствующие указания начальнику штаба.
Одновременно вступает в исполнение своих обязанностей генерал Нокс, сотрудник генерала Жанена по вопросам тыла и снабжения, предоставляемого союзными правительствами для нужд русского фронта, вследствие чего Верховным Правителем предписано военному министру согласовать свою работу с задачами, возложенными на генерала Нокса».
Кто же этот генерал Жанен, которому довелось сыграть такую видную роль в Сибири?
Сын военного врача французской армии, он сделал карьеру благодаря своим способностям. В начале войны он командовал полком, но скоро достиг высокой и почетной должности в штабе Жоффра. В мае 1916 г. он был назначен состоять при ставке Верховного Главнокомандующего и пробыл в России до переворота. Когда Жанен прибыл в Россию, граф де Мартель, заместитель Высокого Комиссара Реньо, объяснил задачу генерала Жанена в самых широких масштабах. « Ему поручено, - сказал граф, - организовать русскую армию. Франция, как и все союзники, решила открыть генералу Жаненудля создания армии в России большой кредит».
После таких заявлений было, мне казалось, дипломатической ошибкой, а не победой отстранение генерала Жанена на второй план. Но таково было желание Верховного Правителя, а он, казалось, лучше знал, насколько нужна и полезна может быть помощь французского генерала.
«Вспотевшие»
Не успел приехать генерал Жанен, как представители всех славянских народностей и наций, претендовавших на покровительство союзников, проживавшие в Сибири в качестве или рядовых ее граждан, или военнопленных, стали заявлять претензию на организацию особых военных частей. Поляки, сербы, украинцы, румыны - все захотели образовать свои национальные военные части.
Генерал Жанен охотно принял их под свое покровительство.
Граф де Мартель указал, что и это входит в задачи генерала. «Он объединит в одно все военные части отдельных национальностей, как-то: сербов, румын, украинцев, поляков и др.».
Чешское войско стало расти не по дням, а по часам. Как только оно ушло в тыл и почувствовалась безопасность службы в его рядах, тотчас все находившиеся в Сибири военнопленные и мирные жители-чехи потянулись записываться в чехо-войско. Этих новичков называли «вспотевшими», подсмеиваясь над тем, как они спешили в безопасное место, избегая призыва в сибирские войска. «Вспотевшими» в этом смысле можно было назвать и многих других, которые захотели перейти в новое подданство после того, как выяснилась возможность уклониться, таким образом, от повинности в русских войсках.
По поводу всех этих новых военных образований был поднят вопрос в Совете Верховного Правителя. Я указал адмиралу на возникшие у меня сомнения относительно целесообразности таких привилегированных организаций, которые, пользуясь положением иностранцев, занимают лучшие здания, безнаказанно безобразничают, перехватывают обмундирование и, как бельмо на глазу наших солдат и офицеров, вносят только раздражение и зависть в военную среду.
Эти соображения поддержал и начальник штаба Лебедев. Сукин же стал говорить о реакционности тех, кто не признает новообразованных государств, о том, что Польшу уже все признали, и т. д. Принципиально бесспорные положения заслоняли практические сомнения. Адмирал был как будто подготовлен уже в определенном направлении и довольно резко заметил, что этот вопрос у него не вызывает сомнений. Он не может не разрешить формирования национальных войск, а обмундирование и снабжение их будет производиться за счет союзников, без ущерба для наших войск.
Охрана железных дорог
Одним из наиболее важных и срочных мероприятий, входивших в программу союзной помощи, был вопрос о железных дорогах. Но время проходило, а ничего в этом направлении не делалось.
Сукин начал прежде всего с охраны дороги. Он предложил союзным представителям встать на такую точку зрения: «Охрана дороги производится не как вмешательство во внутренние дела, а как обеспечение доставки снаряжения на фронт и коммуникации чехо-словаков». Эта точка зрения была принята сэром Чарльзом Эллиотом и послом Реньо.
Расположение союзных войск вдоль линии Сибирской магистрали было признано возможным. Но как, в каком порядке?
Была выдвинута прежде всего такая схема: Англия охраняет Китайскую Восточную железную дорогу, Япония - Забайкальскую, Франция - Томскую и Америка - Омскую. Но схема эта была слишком теоретической. Жизненным в ней было только то, что попечению Японии поручалась дорога, которая ею уже была занята и которая входила в сферу ее экономического влияния. Америка не могла забираться так далеко, и притом ее роль в Сибири, сводившаяся к контролю за действиями Японии, требовала оставления войск на Дальнем Востоке. Что же касается Англии и Франции, то они не обладали достаточным количеством войск, их войска должны были быть заменены чехословацкими, польскими и румынскими частями.
Так, в конце концов, и вышло. Америка и Япония расположились в шахматном порядке на территории дальневосточных линий, а всё протяжение дороги от Омска до Байкала заняли чехи.
Восстановление транспорта
Рассчитывая добиться не только охраны дороги, но и материальной помощи железнодорожному хозяйству, Сукин решил действовать наступательно.
Об участии союзников в деле восстановления транспорта говорилось много еще на Дальнем Востоке, где предварительные переговоры об этом велись генералом Хорватом и инженером Уструговым. Я не буду касаться подробностей этих переговоров и различных выдвинутых тогда вариантов управления железными дорогами; скажу только, что со стороны союзников выдвигалась преимущественно формула «контроля» над дорогами, с нашей стороны - формула «помощи». Союзники говорили о передаче им управления, мы говорили о помощи нашему управлению.
Компромиссный проект был построен на следующих основаниях. Во главе каждой железной дороги остается русский управляющий, который действует на основании прав, предоставленных ему русскими законами, но общее техническое, административное и хозяйственное управление всеми железными дорогами поручается американскому инженеру Джону Ф. Стивенсу, которому предоставляется звание генерал-директора.
Этим не ограничивалась роль иностранцев. Проект предоставлял им еще ряд прав:
1) Общее наблюдение над железными дорогами будет регулироваться и контролироваться специальным межсоюзным комитетом, который будет состоять из представителей союзных держав; имеющих войска в Сибири, по одному от каждой, и председателем которого будет русский;
2) Согласование перевозок, которые будут производиться по указаниям союзных военных властей, предоставляется военному союзному бюро;
3) Охрана железных дорог должна быть вверена союзным военным силам.
Такова была та декларация прав иностранцев на русских железных дорогах, которая была положена в основу переговоров. Меньше всего здесь говорилось об обязанностях союзников, но нельзя сказать, чтобы достаточно точно были определены и права их. Неопределенность была выгодна только союзникам: в отношении пользования дорогами они могли толковать их распространительно, а в отношении техническом и организационном, где права переходили в обязанности, - ограничительно.
Но Реньо советовал торопиться с началом переговоров для того, чтобы ускорить разрешение вопроса. «Лучше внести хоть что-нибудь для того, чтобы продемонстрировать готовность идти на все уступки и переложить ответственность за дальнейшее промедление на союзников, чем медлить самим», - так рассуждали мы, приглашая всех гражданских и военных представителей союзных держав прибыть в здание Совета министров для обсуждения железнодорожного вопроса.
Заседание состоялось под председательством П. В. Вологодского. По правую руку от него занял кресло Реньо, по левую - сэр Чарльз Эллиот. Присутствовали также генерал Жанен, генерал Нокс, майор Скайлор, консул Гаррис, представители чехов и члены японской миссии: полковник Фукуда и майор Мике.
Вологодский сказал несколько слов о важности для нас той помощи, которую союзники могли бы оказать российскому транспорту.
Вслед за тем был прочитан журнал Совета министров, которым поручалось ускорить переговоры о железных дорогах.
«1) Согласно докладу министра путей сообщения, Совет министров признает состояние железнодорожного хозяйства угрожающим и требующим неотложного принятия исключительных мер.
2) Восстановление железнодорожного хозяйства не может быть произведено средствами Российского Правительства ввиду непосильности для его бюджета расходов, которые для этого потребовались бы, отсутствия в распоряжении Правительства необходимых технических оборудований и, наконец, затруднительности, без содействия иностранных специалистов, провести в жизнь в короткое время новые методы работы дорог.
3) Оставление железных дорог в их теперешнем положении являлось бы угрожающим для фронта и, таким образом, воспрепятствовало бы восстановлению России и укрепило бы большевизм.
4) При создавшихся условиях Российское Правительство вправе рассчитывать, что союзные державы, выразившие готовность содействовать восстановлению России и искоренению гибельного для всего культурного мира большевизма, окажут России в воздаяние ее военных заслуг деятельную и скорую помощь в области улучшения железнодорожного транспорта.
5) Хотя содействие союзных держав России в деле улучшения ее железнодорожного транспорта и явится временным, связанным с военными действиями против советских войск, но Совет министров ожидает помощи союзных держав не в виде частичных мер применительно к потребностям периода военных перевозок, а в виде широких и планомерных мероприятий, коренным образом улучшающих состояние железных дорог.
6) Совет министров признает, что деятельная и широкая помощь союзных держав будет наиболее обеспечена в случае предоставления им активного участия в управлении и надзоре за работой железных дорог.
7) Наиболее приемлемыми для России условиями совместной работы союзников в деле улучшения железнодорожного транспорта представляются начала, положенные в основание проекта управления сибирскими дорогами при участии иностранных специалистов, одобренного в общих чертах большинством союзников.
8) В соответствии с изложенными соображениями Совет министров поручает министрам иностранных дел и путей сообщения принять все зависящие от них меры к скорейшему завершению переговоров с представителями союзных держав об оказании ими помощи нашему железнодорожному хозяйству, на основаниях названного выше проекта».
После объяснений Устругова и Сукина относительно сущности намеченного проекта совместного с союзниками управления дорогами присутствовавшие Высокие Комиссары заявили, что они, не входя в детали проекта, охотно протелеграфируют своим правительствам о выслушанных ими пожеланиях.
Заседание закрылось. Вопрос, казалось, сдвинулся с мертвой точки. Разрешение его пришло, однако, только в марте.
Признание
Какой бы вопрос из области отношений с союзниками ни приходилось затрагивать - всегда возникал вопрос о признании. Организуется, например, союзная помощь железнодорожному транспорту - кто же назначит генерал-директора? Омское Правительство не может, потому что оно не признано, союзные правительства не могут, потому что они не распоряжаются в России.
Когда же разрешался вопрос о командовании, то опять-таки было неизвестно, как произойдет назначение генералов Жанена и Нокса и какое место будет отведено маршалу Отани, потому что Омское Правительство было пассивной стороной, а активных было слишком много, и ни одна не знала, которая старше.
Мелькала мысль, не лучше ли будет перенести решение важнейших вопросов в Париж, где уполномоченные представители держав, съехавшиеся на мирную конференцию, могли бы, казалось, легче сговориться между собою, чем представители в Сибири, сами участвовавшие в ее политической жизни и нередко конкурировавшие между собой.
Но в это время Париж решил уже русский вопрос...
Принцевы острова
Господа, ведь это - предложение мира с большевиками! - сказал адмирал, читая только что принятое радио (радиограмму. - Ред.).
Быть не может! Это, вероятно, недоразумение. Я думаю, что предлагается собраться только представителям антибольшевистских сил.
Нет, предложение безусловно относится и к большевикам.
доклада по Министерству иностранных дел, как раз после получения знаменитого радио о Принцевых островах.
Толкование адмирала оказалось правильным. Представители союзников в Омске сами были поражены и неожиданностью, и бестактностью предложения. Собраться вместе с большевиками, и как равные с равными, в то время как большевики всем нам представлялись уголовными преступниками, убийцами и изменниками - такое предложение было до боли обидно и непонятно.
В воскресенье 26 января адмирал принял у себя Высоких Комиссаров Франции и Великобритании. Присутствовали на приеме Сукин и я.
Реньо со свойственной ему выдержкой выразил адмиралу предположение, что конференция на Принцевых островах задумана для того, чтобы испытать большевиков и после демонстрации их непримиримости создать основание для широкой помощи в борьбе с ними. Он просил адмирала до получения подробных разъяснений из Парижа не отказываться решительно от сделанного предложения. К этому присоединился и сэр Чарльз Эллиот, который просил адмирала сообщить ему, как он предполагает откликнуться на сделанное предложение.
Адмирал ответил, что он не считает полученное радио предложением, и так как оно неясно по содержанию, ввиду некоторых искажений, то он вовсе не будет на него отвечать. Он сделает только одно: отдаст приказ по войскам, что разговоры о перемирии с большевиками распространяются врагами России и что он готовится к наступлению. Это будет не ответ Правительства, а приказ Главнокомандующего.
На этом и разошлись. Помнится, провожая Реньо, я указал ему еще на то, что если бы переговоры осуществились, то неизбежный крах их повлек бы в Европейской Росии еще больший террор со стороны большевиков по отношению к «контрреволюционерам».
Что вы скажете об этих союзниках? - мрачно заметил адмирал после отъезда Реньо и Эллиота.
Вечером я лежал в постели с высокою температурой, как оказалось, в сыпном тифу, но и в постели я продолжал думать о Принцевых островах и диктовал одному омскому общественному деятелю свои мысли относительножелательности конференции в целях объединения всех противобольшевистских сил. Такая конференция превратилась бы в суд над большевиками и создала бы солидарность всех создавшихся правительств, которые могли бы помочь в дальнейшей борьбе. В этом я видел полезную сторону конференции. Но через день я уже потерял сознание и свыше двух недель находился в бреду.
Когда в конце февраля я встал на ноги, вопрос о конференции был исчерпан.
Она была сорвана единодушным протестом всех национальных центров, единодушно же поддержанным печатью всех направлений. В Совете министров не был поднят вопрос о конференции антибольшевистских правительств для солидаризации их в борьбе; в нем раздался, однако, одинокий голос одного скептика, который не верил в успех борьбы и который и позднее предлагал помириться с Москвой и разграничиться. «Пусть каждая сторона живет и творит по-своему», - часто говаривал он.
Смысл союзного решения
Мы боролись за великую и единую Россию.
Нам предложили сойтись на Принцевых островах и договориться о сожительстве разрозненных частей, не исключая и большевистской Москвы.
Идея Великой России могла еще допустить сомнительное существование некоторых отделившихся от нее окраин, но расчленение самой России и идея ее единства находились в глубоком противоречии, а между тем предложение союзников как будто признавало это возможным.
Грозное предостережение видел я в этом парижском решении. Не отрицательный ли это ответ на нашу декларацию по поводу окончания войны, на нашу надежду, что союзники не покинут Россию в состоянии анархии, потому что это опасно для всего мира?
На кого же оставалось тогда надеяться?
В России еще было чехо-словацкое войско, родственное по крови, близкое по интересам. Оно уже ушло на отдых. Пусть, думали мы, наберется сил. В нужный момент оно подымется. Союзники обеспечивают ему отдых и возвращение на родину - оно обеспечит нам победу.
«По дороге чести»
Ничего не достигнувший генерал Стефанек в это время уже выехал из Сибири. Он оставил политическим представителем Богдана Павлу, раскассировал Национальный Совет (русское отделение), который занимался политическими интригами, но не добился главного, чего хотел - не поднял упавшего настроения войска.
Из Шанхая он прислал Павлу следующую телеграмму: «Я еду туда, где требуется мое присутствие. Я буду стараться, чтобы ни одна капля нашей крови, пота и наших слез не была пролита даром, и свое обещание выполню. Я видел наших соколов на фронте и, видя их усталость, прочувствовал их страдания, но я вынес уверенность, что они выдержат, как выдержал чехословацкий народ в целом. Передайте им, чтобы они были верны себе, своему хорошему прошлому и чтобы они не забывали, что только по дороге чести они вернутся в свободную, счастливую и дорогую нашу родину».
Наблюдение за историко-политическими дискуссиями на различных площадках, привело к выводу, что часто народ не знает некоторых ключевых фактов или оценок. Более того, простое опубликование вообщем-то известных цитат, бывает, вызывает чуть ли не взрыв эмоций. Так, например, произошло с материалом про высказывание Верховского. Это навело на мысль, что дело-то важное. Поэтому есть смысл продолжить. По теме возможного английского участия в февральских событиях попалась дневниковая запись 1919 г. генерала Мориса Жанена: "8-12 ноября. Сибирь погибла теперь. Какие только попытки мы не предприняли для того, чтобы удержаться, но все они рухнули. У англичан действительно несчастливая рука: это сказалось на Колчаке, которого они поставили у власти, как сказалось и на свергнутом ими Николае II. Не будь этого, не знаю, удалось ли бы нам одолеть большевизм в России, но я убежден, что удалось бы спасти и организовать Сибирь. Народный порыв не был задушен жестокой реакцией, которая всех возмущала и которая ослабляла чехов, заглушая у них всякое желание сотрудничества.
Несмотря на то, что в своих действиях я руководился полученными мною инструкциями, все же чувствую угрызение совести за то, что даже косвенно поддерживал это правительство. Я видел его ошибки и преступления, я предвидел падение и тем не менее избегал мысли о его свержении, а это можно было бы сделать. Драгомиров прав: «Солдат должен уметь не повиноваться...» http://scepsis.ru/library/id_1981.html
Как сообщает Википедия, Жанен, 24 августа 1918 года Жанен был назначен верховным главнокомандующим Антанты маршалом Ф. Фошем, командующим войсками Антанты в России. Основной задачей Жанена была эвакуация войск Чехословацкого корпуса во Владивосток и отправка их в Европу для пополнения сил союзников на Западном фронте. C ноября 1918 г.; начальник французской военной миссии при Российском правительстве адмирала А. В. Колчака, главнокомандующий чехословацкими войсками в России. 16 декабря 1918 прибыл в Омск.
C января 1919 г. - представитель Высшего межсоюзного командования и главнокомандующий союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке. "Занимал неблагожелательную, а затем и резко враждебную позицию по отношению к адмиралу А. В. Колчаку и белому движению в целом ".
Эти высказывания вызвали протест английского генерала Альфреда Нокса: "Нокс в лондонском журнале "Славянское обозрение" за март 1925 г. писал: "Славянский мир" печатает в своем декабрьском номере за 1924 год отрывки из сибирского дневника генерала Жанена, стоявшего во главе французской военной миссии в Сибири в 1918-1919 гг. Первоначальной мыслью было поручить генералу Жанену командование над всеми войсками в Сибири, русскими и союзными. Между тем, и это вполне естественно, с самого же начала не было малейшей надежды, чтобы русские, начавшие войну за освобождение своей собственной территории, согласились поставить во главе армий иностранца. Их категорический отказ от этого предложения задел, как это видно из каждой строки отрывков, самолюбие генерала.
В Сибири, повидимому. все оказались виновны; в последовавшем разгроме, все, кроме самого генерала Жанена. Отрывок из его дневника от 12 ноября 1919 г. особенно это подчеркивает. Он пишет, что англичане, поставившие Колчака у власти, были столь же дальновидны, как и в деле свержения Николая II. Не будь этого, не знаю удалось ли бы нам одолеть большевизм в России, но я убежден, что удалось бы спасти и организовать Сибирь. Прежде всего, укажем на то, что переворот, который поставил Колчака у власти еще до приезда генерала Жанена в Сибирь, был совершен сибирским правительством без ведома и всякого содействия Великобритании.
Обвинение Англии в свержении покойного императора не что иное, как немецкая выдумка, в которой нет и тени правды, а генерал Жанен, разумеется, должен это знать.
Заключительная трагедия в Сибири была подготовлена многими факторами. Одним из них, достойным упоминания, но, разумеется, опущенным автором дневника, является тот факт, что французский генерал оказался неспособен, надлежащим образом, дисциплинировать контингенты союзных войск, находящихся под его командованием" http://scepsis.ru/library/id_1981.html .
Генерал Жанен ответил, но только по поводу Колчака, тема свержения Николая, по каким-то причинам на затрагивалась.
Читая Жанена, вспомнил мысли Кофода о неиспользованных Колчаком возможностях: "Может, было и необходимо произвести набор в армию, но обложение налогом могло и должно было быть отсрочено до тех пор, когда в стране будет спокойно. Сибирское правительство имело средства подождать с налогообложением теперь, когда спасение страны зависело от настроения в населении, главным образом среди крестьян.
Немалую сумму удалось перевезти из Казани в Омск. Согласно официальному отчёту сибирского Министерства финансов, в подвалах местного отделения государственного банка было складировано золота в 651,5 миллиона рублей, из них свыше полумиллиарда рублей в русских золотых монетах. Кроме этого, было свыше 100 миллионов рублей серебром и платиной, а также на сотни миллионов драгоценностей, награбленных большевиками в церквах и монастырях. Для покрытия текущих расходов было, кроме того, свыше 100 миллионов рублей ассигнациями - теми старыми, к которым население имело доверие.
Правильно применённая, даже малая часть этих огромных сумм могла, может быть, дать сидящему правительству, тому, кто был хозяином денег, возможность сохранить ту форму правления, которую оно представляло" (К.Кофод. 50 лет в России, с.292-293). http://mikhailove.livejournal.com/21653.html
Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
| Морис Жанен | |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
| Период жизни |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|---|---|
| Прозвище |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Псевдоним |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата рождения |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место рождения |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место смерти |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Принадлежность |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Род войск |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Годы службы |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Звание |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Часть |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Командовал |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Должность |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Сражения/войны |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Награды и премии | |
| Связи |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| В отставке |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Автограф |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Биография
Во время мировой войны командовал пехотным полком 135-й бригады, 55-й пехотной бригадой, был помощником заместителя начальника Генерального штаба.
С весны 1916 года возглавлял чрезвычайную французскую военную миссию в России при Ставке Верховного главнокомандующего русской армии. В конце 1917 года отозван во Францию.
24 августа 1918 года Жанен был назначен верховным главнокомандующим Антанты маршалом Ф. Фошем командующим войсками Антанты в России. Основной задачей Жанена была эвакуация войск Чехословацкого корпуса во Владивосток и отправка их в Европу для пополнения сил союзников на Западном фронте . С ноября 1918 года - начальник французской военной миссии при Российском правительстве адмирала А. В. Колчака , главнокомандующий чехословацкими войсками в России. 16 декабря 1918 прибыл в Омск .
C января 1919 года - представитель Высшего межсоюзного командования и главнокомандующий союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке. Занимал неблагожелательную, а затем и резко враждебную позицию по отношению к адмиралу А. В. Колчаку и белому движению в целом.
В декабре 1919 поддержал восстание против колчаковского правительства в Иркутске . Санкционировал выдачу Колчака эсеровскому Политическому центру , что впоследствии привело к убийству Колчака. Данное действие явилось следствием двойного подчинения, в которое попал генерал (Колчак и союзническое руководство), с наложившимся негативным отношением к А. В. Колчаку, и ситуации, связанной с практически взбунтовавшимися чехами из Чехословацкого легиона. В 1920 году Жанен вернулся во Францию.
Награды
- Орден Белого орла с мечами. 1916.
Воспоминания
- Janin, Maurice. Moje ucast na Ceskoslovenskem Boji za Svobodu. Praha, 1930. 383 s.
- Janin, Maurice. Ma mission en Siberie. 1918-1920. Payot, Paris. 1933. 307 p.
Напишите отзыв о статье "Жанен, Морис"
Примечания
Ссылки
Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отрывок, характеризующий Жанен, Морис
Вдруг прямо за стеной послышался жуткий хохот, своей дикостью леденящий душу... Малыши взвизгнули, и все разом бухнулись на пол. Стелла лихорадочно пыталась закрыть пещеру своей защитой, но, видимо от сильного волнения, у неё ничего не получалось... Мария стояла не двигаясь, белая, как смерть, и было видно, что к ней возвращалось состояние недавно испытанного шока.– Это он... – в ужасе прошептала девчушка. – Это он убил Дина... И он убьёт всех нас...
– Ну это мы ещё посмотрим. – нарочито, очень уверенно произнёс Светило. – Не таких видели! Держись, девочка Мария.
Хохот продолжался. И я вдруг очень чётко поняла, что так не мог смеяться человек! Даже самый «нижнеастральный»... Что-то в этом всём было неправильно, что-то не сходилось... Это было больше похоже на фарс. На какой-то фальшивый спектакль, с очень страшным, смертельным концом... И тут наконец-то меня «озарило» – он не был тем человеком, которым выглядел!!! Это была всего лишь человеческая личина, а нутро было страшное, чужое... И, была не была, – я решила попробовать с ним бороться. Но, если бы знала исход – наверное, не пробовала бы никогда...
Малыши с Марией спрятались в глубокой нише, которую не доставал солнечный свет. Мы со Стеллой стояли внутри, пытаясь как-то удержать, почему-то всё время рвущуюся, защиту. А Светило, стараясь сохранить железное спокойствие, встречал это незнакомое чудище у входа в пещеру, и как я поняла, не собирался его туда пропускать. Вдруг у меня сильно заныло сердце, будто в предчувствии какой-то большой беды....
Полыхнуло яркое синее пламя – все мы дружно ахнули... То, что минуту назад было Светилом, за одно лишь коротенькое мгновение превратилось в «ничто», даже не начав сопротивляться... Вспыхнув прозрачным голубым дымком, он ушёл в далёкую вечность, не оставив в этом мире даже следа...
Мы не успели испугаться, как сразу же за происшедшим, в проходе появился жуткий человек. Он был очень высоким и на удивление... красивым. Но всю его красоту портило мерзкое выражение жестокости и смерти на его утончённом лице, и ещё было в нём какое-то ужасающее «вырождение», если можно как-то такое определить... И тут, я вдруг вспомнила слова Марии про её «ужастика» Дина. Она была абсолютно права – красота может быть на удивление страшной... а вот доброе «страшное» можно глубоко и сильно полюбить...
Жуткий человек опять дико захохотал...
Его хохот болезненным эхом повторялся в моём мозгу, впиваясь в него тысячами тончайших игл, а моё немеющее тело слабело, постепенно становясь почти что «деревянным», как под сильнейшим чужеродным воздействием... Звук сумасшедшего хохота фейерверком рассыпался на миллионы незнакомых оттенков, тут же острыми осколками возвращаясь обратно в мозг. И тут я наконец-то поняла – это и правда было нечто наподобие мощнейшего «гипноза», что своим необычным звучанием постоянно наращивало страх, заставляя нас панически бояться этого человека.
– Ну и что – долго вы собираетесь хохотать?! Или говорить боитесь? А то нам надоело вас слушать, глупости всё это! – неожиданно для самой себя, грубо закричала я.
Я понятия не имела, что на меня нашло, и откуда у меня вдруг взялось столько смелости?! Потому, что от страха уже кружилась голова, а ноги подкашивались, как будто я собиралась сомлеть прямо сейчас, на полу этой же самой пещеры... Но недаром ведь говорят, что иногда от страха люди способны совершать подвиги... Вот и я, наверное, уже до того «запредельно» боялась, что каким-то образом сумела забыть про тот же самый страх... К счастью, страшный человек ничего не заметил – видимо его вышиб тот факт, что я посмела вдруг с ним так нагло заговорить. А я продолжала, чувствуя, что надо во что бы то ни стало быстрее разорвать этот «заговор»...
Морис Жанен - бывший студент Военной академии в Сент-Сире. В 1893 году он был прикомандирован к российской военной миссии, посетив Францию, а затем стал выпускником Московской военной академии. Он участвовал в нескольких официальных турах по России, включая пребывание в 1912 году в качестве инструктора Военной академии имени Николая Николаевича (Санкт-Петербург). В начале Первой мировой войны сражался во главе бригады на Марне и Изер и был вызван в штаб. Французский генерал Жанен в то время прослыл героем.
Расцвет карьеры
В 1916 году Морис Жанен был назначен главой французской военной миссии в России. 24 августа 1918 года маршал Фох поставил его главнокомандующим союзными войсками в России и определил ему миссию по вводу чешских войск, находящихся на российской территории, в Европу. Тогда чехословацкий легион состоял из около 70 000 человек (бывших чешских и словацких военнопленных, освобожденных Керенским после Февральской революции), которые были переданы под командование Франции после военного соглашения между Чехословацким национальным советом и правительством Франции. Вопрос о репатриации в Европу чехословацких сил стал в июне 1918 года определяющим фактором вмешательства союзников в Сибири.
Уинстон Черчилль назначает генерал-майора Нокса во главе британской военной миссии; последний действует почти систематически независимо, без предварительной консультации со своими союзными коллегами. Генерал Жанен, который слишком поздно занимает свой пост, контролирует только французский батальон и чехословацкие силы. Он и его заместитель генерал Штефаник отправляются на запад от озера Байкал; французская военная миссия насчитывает двести пять офицеров и девятьсот солдат.
Вмешательство в Гражданскую войну
18 ноября 1918 года власть Колчака в результате коалиции белых правительств Омска и Самары была ликвидирована государственным переворотом и заменена военной диктатурой. По предложению Совета министров адмирал Колчак был назначен верховным главой всей России. 16 декабря 1918 года генерал Джанин прибыл в Омск. В несогласии с Колчаком он подал в отставку в качестве главнокомандующего союзными войсками, чтобы посвятить себя единственному чехословацкому армейскому корпусу. Генерал Морис Жанен был убежден, что англичане установили Колчака для удовлетворения своих интересов. В своем докладе от 19 декабря он пишет о правительстве Омска следующее:
С этого момента отношения между Колчаком и Жаненом будут продолжать ухудшаться, несмотря на дипломатическую интервенцию Пола Пеллио.
Генерал Жанен - генерал без чести
В начале зимы 1919 года большевистские войска контратаковали и начали свой марш на восток. Сибирские белые армии выступают против слабого сопротивления. Союзники, в том числе Морис Жанен и белые, а также многие мирные жители покидают Омск и накапливаются в конвоях на Транссибирской линии. 14 ноября 1919 года Красная Армия вошла в Омск. Отношения между Колчаком и чехословацкими солдатами, которые контролируют железную дорогу и железнодорожные станции, становятся отвратительными. Вскоре поезд верховного вождя оказывается обездвиженным в Нижнем, а затем в Гласкове, в пригороде Иркутска. 6 января 1920 года Колчак подал в отставку в качестве верховного лидера в пользу генерала Деникина и поместился под защитой союзников.
Самоуправство белочехов
Став неконтролируемым, Чехословацкий корпус уже несколько месяцев поддерживает различные социалистически-революционные восстания, которые встряхивают Сибирь. 16 января два чешских офицера сели на поезд Колчака и передали его местным властям из меньшевиков и эсеров. Чешцы говорят, что они действуют по приказу генерала без чести (такое прозвище получил генерал Жанен). Колчак доставляется к большевикам, которые его исполняют 7 февраля. Во время ареста адмирала Колчака генерал Джанин, а также все командования союзников находятся в нескольких сотнях километров дальше на восток. Протесты адресованы генералу Морису Жанену, который говорит, что у него не было средств для предотвращения трагедии. В феврале заявление чешского отряда в Иркутске оправдывало арест адмирала Колчака:
Мы доложили адмиралу Колчаку в Политический центр [...]. Адмирал Колчак не мог рассчитывать получить какое-либо убежище от чехословаков, против которых он совершил преступление.
Однако до сих пор не понятно, почему генерал Жанен предал Колчака.
Отставка
Когда известие о том, что случилось с Иркутском, дошло до Парижа, французское правительство освободило генерала от команды и приказало вернуться во Францию. Морис Жанен уезжает из Харбина в апреле 1920 года, перевозя с собой три чемодана и сундук с 311 имперскими реликвиями, документы и последние фотографии императорской семьи, содержащиеся в вилле Ипатьева. Они доверены ему генералом Дитерихом и Пьером Гильярдом, свидетелем последних моментов Николая II и его семьи.
После некоторого отдыха генерал Жанен был назначен на младшую должность.
Он сыграл решающую роль во время гражданской войны в России.
Чехословаки - подчиненные Жанена
Когда началась Первая мировая война, чехи и словаки, живущие в Российской империи, попросили императора Николая II России организовать национальные силы для борьбы с Австро-Венгрией. Царь согласился на организацию этой армии. Какими бы свирепыми ни были чехословаки, какой бы мощной ни была авиация Колчака, французский генерал Жанен окажет белым неоценимую помощь, прежде чем предать их. Но это позже.
Предыстория
«Чешская кампания» началась в 1915 году и была включена в состав российской армии. С мая 1915 года эта кампания начала набирать славянских пленников и дезертиров из австро-венгерской армии с территорий Богемии, Моравии, Силезии и Словакии. В феврале 1916 года это «полк стрельцов чехословацкой» (Československý Strelecky Pluk), а в мае 1916 г. - «чехословацкая бригада стрельцов» (Československá Střelecká Brigada) с 7 300 человек. Лидеры чешских и словацких движений независимости Масарик и Штефаник приехали в Россию, чтобы помочь расширить и организовать эту военную силу, а между весной и летом 1917 года создали независимую чехословацкую армию. В сентябре 1917 года бригада была преобразована в первую стрелковую дивизию (гуситскую), которая была объединена со второй стрелковой дивизией (созданной в июле 1917 года), чтобы стать «Чехословацким корпусом в России» (Československé vojsko на Руси), на общую сумму 40,000 мужчин, которые уже были эмбрионом национальной армии.
Корпус насчитывал до 65 000 человек.
Война против большевиков
После русской революции большевистское правительство заключило отдельный договор Брест-Литовска, и было решено эвакуировать тела чехов и словаков во Францию, чтобы присоединиться к другим чехословацким войскам и продолжить войну. Из-за блокады на западноевропейском фронте немецкими и австрийскими войсками эвакуация должна была осуществляться портом Владивостока для Соединенных Штатов через Сибирь.
Конец эпопеи
Медленная эвакуация Транссиба замедлилась из-за проблем снабжения, и в соответствии с условиями Брест-Литовского договора большевики должны были репатриировать немецких, австрийских и венгерских военнопленных из Сибири. В мае 1918 года чехи и словаки перехватили венгерский поезд в Челябинске и сбили солдата, который бросил в их сторону снаряд. Местное большевистское правительство поставило подозреваемых под стражу, но их спутники заняли железнодорожный вокзал, а затем и город.