На стыке XIX и XX веков Россия жила в ожидании грандиозных перемен. Особенно это ощущалось в поэзии. После творчества Чехова и Толстого было трудно творить в рамках реализма, так как уже были достигнуты вершины мастерства. Потому и началось отторжение привычных устоев и бурные поиски нового: новых форм, новых рифм, новых слов. Началась эпоха модернизма.
В истории русской поэзии модернизм представлен тремя основными течениями: символистами, акмеистами и футуристами.
Символисты стремились к изображению идеалов, насыщая свои строки символами и предчувствиями. Очень характерно смешение мистики и реалий, не случайно за основу было принято творчество М. Ю. Лермонтова. Акмеисты продолжили традиции русской классической поэзии XIX века, стремясь отобразить мир во всем его многообразии. Футуристы же, наоборот, отрицали все привычное, проводя смелые эксперименты с формой стихотворений, с рифмами и строфами.
После революции в моду вошли пролетарские поэты, излюбленной тематикой которых стали те изменения, которые происходили в обществе. А война породила целую плеяду талантливых поэтов, среди которых такие имена как А. Твардовский или К. Симонов.
Середина века ознаменовалась расцветом бардовской культуры. В историю русской поэзии навеки вписаны имена Б. Окуджавы, В. Высоцкого, Ю. Визбора. Вместе с тем продолжают развиваться традиции серебряного века. Одни поэты равняются на модернистов - Евг. Евтушенко, Б. Ахмадуллина, Р. Рождественский, другие наследуют традиции пейзажной лирики с глубоким погружением в философию - это Н. Рубцов, В. Смеляков.
Поэты "серебряного века" русской литературы
К. Д. Бальмонт. Творчество этого талантливого поэта на долгое время было предано забвению. Стране социализма не нужны были писатели, творящие вне рамок социалистического реализма. Вместе с тем Бальмонт оставил богатейшее творческое наследие, которое еще ждет пристального изучения. Критики назвали его "солнечным гением", так как все его стихотворения полны жизни, свободолюбия и искренности.
Избранные стихотворения:
И. А. Бунин — крупнейший поэт XX столетия, творящий в рамках реалистического искусства. Его творчество охватывает самые разные стороны русской жизни: поэт пишет о русской деревне и гримасах буржуазии, о природе родного края и о любви. Оказавшись в эмиграции, Бунин все больше склоняется в сторону поэзии философской, ставя в своей лирике глобальные вопросы мироздания.
Избранные стихотворения:
А.А. Блок - крупнейший поэт XX века, яркий представитель такого течения, как символизм. Отчаянный реформатор, он оставил в наследство будущим поэтам новую единицу стихотворного ритма — дольник.
Избранные стихотворения:
С.А. Есенин — один из самых ярких и самобытных поэтов XX столетия. Излюбленной темой его лирики была русская природа, а сам себя поэт называл "последним певцом русской деревни". Природа стала мерилом всего для поэта: любовь, жизнь, веру, силу, любые события - все пропускалось через призму природы.
Избранные стихотворения:
В.В. Маяковский — настоящая глыба литературы, поэт, оставивший огромное творческое наследие. Лирика Маяковского оказала огромное влияние на поэтов следующих поколений. Его смелые эксперименты с размерами стихотворной строки, рифмами, тональностью и формами стали эталоном для представителей русского модерна. Его стихи узнаваемы, а поэтическая лексика изобилует неологизмами. Вошел в историю русской поэзии как создатель собственного стиля.
Избранные стихотворения:
В.Я. Брюсов — еще один представитель символизма в русской поэзии. Много работал над словом, каждая его строка - точно выверенная математическая формула. Воспевал революцию, но большинство его стихотворений - урбанистические.
Избранные стихотворения:
Н.А.Заболоцкий — поклонник школы "космистов", которая приветствовала природу, преображенную руками человека. Отсюда столько эксцентричности, резкости и фантастичности в его лирике. Оценка его творчества всегда была неоднозначной. Одни отмечали его верность импрессионизму, другие говорили о чуждости поэта эпохе. Как бы то ни было, творчество поэта еще ждет подробного изучения истинными любителями изящной словесности.
Избранные стихотворения:
А.А. Ахматова — одна из первых представительниц истинно "женской" поэзии. Ее лирику можно смело назвать "пособием для мужчин о женщинах". Единственная русская поэтесса, получившая Нобелевскую премию по литературе.
Избранные стихотворения:
М.И. Цветаева — еще одна адептка женской лирической школы. Во многом продолжила традиции А. Ахматовой, но при этом всегда оставалась самобытной и узнаваемой. Многие стихотворения Цветаевой стали известными песнями.
Избранные стихотворения:
Б. Л. Пастернак — известный поэт и переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе. В своей лирике поднимал актуальные темы: социализма, войны, положения человека в современном ему обществе. Одна из главных заслуг Пастернака в том, что он открыл миру своеобразие грузинской поэзии. Его переводы, искренний интерес и любовь к культуре Грузии - это огромный вклад в сокровищницу мировой культуры.
Избранные стихотворения:
А.Т. Твардовский. Неоднозначное толкование творчества этого поэта связано с тем, что долгое время Твардовский являлся "официальным лицом" советской поэзии. Но его творчество выбивается из жестких рамок "социалистического реализма". Также поэт создает целый цикл стихотворений о войне. А его сатира стала отправной точкой для развития сатирической поэзии.
Избранные стихотворения:
С началом 90-х годов русская поэзия переживает новый виток развития. Происходит смена идеалов, общество вновь начинает отрицать все старое. На уровне лирики это вылилось в появление новых литературных течений: постмодернизма, концептуализма и метареализма.
Великий русский писатель Максим Горький говорил, что "в литературе 19 века запечатлены великие порывы духа, умы и сердца истинных художников". Это нашло отражение в творчестве писателей 20 столетия. После революции 1905 года, Первой мировой и Гражданской войны мир будто начал распадаться. Наступила социальная дисгармония, и задачу вернуть все былое берет на себя литература. В России начала пробуждаться самостоятельна философская мысль, появлялись новые направления в искусстве, писатели и поэты 20 века переоценивали ценности и отказывались от старой морали.
Какая она, литература на рубеже веков?
На смену классицизму в искусстве пришел модернизм, который можно подразделить на несколько ветвей: символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм. Продолжал процветать реализм, в котором изображался внутренний мир человека в соответствии с его социальным положением; социалистический реализм не допускал критики власти, поэтому писатели в своем творчестве старались не поднимать политические проблемы. За золотым веком последовал серебряный со своими новыми смелыми идеями и разнообразными темами. 20 века были написаны в соответствии с определенным течением и стилем: для Маяковского характерно написание лесенкой, для Хлебникова - его многочисленные окказионализмы, для Северянина - необычная рифма.
От футуризма до социалистического реализма
В символизме поэт сосредотачивает свое внимание на неком символе, намеке, поэтому смысл произведения может быть многозначным. Основными представителями были Зинаида Гиппиус, Александр Блок, Они находились в постоянных поисках вечных идеалов, при этом обращаясь к мистицизму. В 1910 году наступил кризис символизма - все идеи были уже разобраны, и читатель не находил ничего нового в стихотворениях.
В футуризме полностью отрицались старые традиции. В переводе термин означает "искусство будущего", писатели привлекали публику эпатажем, грубостью и четкостью. Стихотворения представителей этого течения - Владимира Маяковского и Осипа Мандельштама - отличаются оригинальной композицией и окказионализмами (авторскими словами).
Социалистический реализм своей задачей ставил воспитание трудящихся в духе социализма. Писатели изображали конкретную обстановку в обществе в революционном развитии. Из поэтов особенно выделялась Марина Цветаева, а из прозаиков - Максим Горький, Михаил Шолохов, Евгений Замятин.
От акмеизма до новокрестьянской лирики
Имажинизм возник в России в первые годы после революции. Несмотря на это, Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф не отражали в своем творчестве социально-политических идей. Представители этого направления утверждали, что стихотворения должны быть образными, поэтому они не скупились на метафоры, эпитеты и другие средства художественной выразительностью.
Представители новокрестьянской лирики обращались в своих произведениях к фольклорным традициям, восхищались деревенским бытом. Таковым был русский поэт 20 века Сергей Есенин. Его стихи - чистые и душевные, и автор описывал в них природу и простое человеческое счастье, обращаясь к традициям Александра Пушкина и Михаила Лермонтова. После революции 1917 года недолгий восторг сменился разочарованием.
Термин "акмеизм" в переводе означает "цветущая пора". Поэты 20 века Николай Гумилев, Анна Ахматова, Осипа Мандельштам и в своем творчестве возвращались к прошлому России и приветствовали радостное любование жизнью, ясность помыслов, простоту и лаконичность. Они словно отступали от трудностей, плавно плыли по течению, уверяя, что непознаваемое нельзя познать.
Философская и психологическая насыщенность бунинской лирики
Иван Алексеевич был поэтом, живущим на стыке двух эпох, поэтому в его творчестве отразились некоторые переживания, связанные с наступлением нового времени, тем не менее, он продолжал пушкинскую традицию. В стихотворении "Вечер" он доносит до читателя мысль, что счастье заключается не в материальных ценностях, а в человеческом бытии: "Я вижу, слышу, счастлив - все во мне". В других произведениях лирический герой позволяет себе размышлять о быстротечности жизни, что становится поводом для грусти.
Бунин занимается писательской деятельностью в России и за границей, куда после революции отправляются многие поэты начала 20 века. В Париже он чувствует себя чужим - "у птицы есть гнездо, у зверя ест нора", а свой родной край он потерял. Свое спасение Бунин находит в таланте: в 1933 году он получает Нобелевскую премию, а в России его считают врагом народа, но не перестают печатать.
Чувственный лирик, поэт и скандалист
Сергей Есенин был имажинистом и не создавал новых терминов, а оживлял мертвые слова, заключая их в яркие поэтические образы. Со школьной скамьи он прославился озорником и пронес это качество через всю свою жизнь, был завсегдатаем кабаков, славился любовными похождениями. Тем не менее, он страстно любил родину: "Я буду воспевать всем существом поэта шестую часть земли с названьем кратким "Русь" - многие поэты 20 века разделяли его восхищение родным краем. Есенина раскрывает проблему человеческого существования. После 1917 года поэт разочаровывается в революции, поскольку вместо долгожданного рая жизнь стала похожей на ад.
Ночь, улица, фонарь, аптека…
Александр Блок - самый яркий русский поэт 20 века, который писал в направлении "символизм". Любопытно наблюдать, как из сборника в сборник происходит эволюция женского образа: из Прекрасной Дамы к пылкой Кармен. Если сначала он обожествляет предмет своей влюбленности, верно служит ему и не смеет опорочить, позже девушки кажутся ему более приземленными существами. Сквозь прекрасный мир романтизма он находит смысл, пройдя через жизненные трудности, откликается в своих стихах на события общественной важности. В поэме "Двенадцать" он доносит мысль, что революция - не конец света, и ее основной целью является разрушение старого и создание нового мира. Читатели запомнили Блока как автора стихотворения "Ночь, улица, фонарь, аптека…", в котором он задумывается о смысле жизни.
Две женщины-писательницы
Философы и поэты 20 века были преимущественно мужчинами, и их талант раскрывался благодаря так называемым музам. Женщины творили сами, под влиянием собственного настроения, и наиболее выдающимися поэтессами серебряного века были Анна Ахматова и Марина Цветаева. Первая была женой Николая Гумилева, и в их союзе родился известный историк Анна Ахматова не проявляла интерес к изысканным строфам - ее стихи невозможно было положить на музыку, встречались редко. Преобладание желтого и серого цвета в описании, беднота и неяркость предметов наводят на читателей тоску и позволяют раскрыть истинное настроение поэтессы, пережившей расстрел мужа.
Судьба Марины Цветаевой трагична. Она закончила жизнь самоубийством, а через два месяца после ее смерти был расстрелян ее муж Читателям она навсегда запомнилась маленькой светловолосой женщиной, связанной с природой кровными узами. Особенно часто в ее творчестве фигурирует ягода рябина, которая навсегда вошла в геральдику ее поэзии: "Красною кистью рябина зажглась. Падали листья. Я родилась".
Чем необычны стихи поэтов 19-20 веков?
В новом столетии мастера пера и слова утвердили новые формы и темы своих произведений. Актуальными оставались стихотворения-послания к другим поэтам или друзьям. Имажинист Вадим Шершеневич удивляет своим произведением "Тост". Он не расставляет в нем ни единого знака препинания, не оставляет промежутков между словами, однако его оригинальность заключается в другом: просматривая текст глазами из строки в строку, можно заметить, как выделяются среди прочих слов некоторые заглавные буквы, образующие послание: Валерию Брюсову от автора.
всемыкакбудтонароликах
сВалитьсялегконосейчас
мчАтьсяивеселОисколько
дамЛорнируютоТменнонас
нашгЕрБукрашенликёрами
имыдеРзкиедушАсьшипром
ищемЮгИюлявоВсёмформу
мчаСилоЮоткрыТоклиппер
знОйнознаемчтОвсеюноши
иВсепочтиговоРюбезусые
УтверждаяэточАшкупунша
пьёмсрадостьюзабрюсова
Творчество поэтов 20 века поражает своей оригинальностью. Владимир Маяковский тоже запомнился тем, что создал новую форму строфы - "лесенкой". Поэт писал стихи по любому поводу, но мало говорил о любви; его изучали как непревзойденного классика, печатали миллионами, публика полюбила его за эпатаж и новаторство.
Внимание!
Екатерина Ликовская
что рождено землёй — то уходит в землю,
всё, что скиталось, — вновь обретает дом,
каждой русалке снится морская пена,
каждой октаве грезится нота «до».
да, всё вернётся — это закон природы.
к мальчику в пёстрой куртке — бумажный змей.
что рождено водой — то уйдёт под воду.
что рождено душой —
остаётся в ней.
Да здравствует мир, в котором
Привет тебе, путь узорный
витой, словно лента кружев.
никто никому не нужен!
Узлы расплетая, споро
готовишь вторую кожу.
Да здравствует мир, в котором
никто никому не должен!
Стежок, ставший тропкой горной,
ещё один, ставший речкой.
Да здравствует мир, в котором
ничто ничего не легче.
Рисованных сто историй,
и нет среди них любимой.
Да здравствует мир, в котором
мне больше не нужно имя,
звучащее слишком гордо.
Пусть будет поименован
тобой - этот мир, в котором
ничто не бывает новым.
Ты сам себе высь и корень,
ты сам себе плащ и пряха.
Да здравствует мир, в котором
ты больше не знаешь страха.
Всё выше туман клубится,
становится всё труднее
дышать, а чужие лица
становятся всё бледнее.
Всё ниже картонный город
под мёртвой скалой маячит.
Да здравствует мир, в котором
никто ни о ком не плачет.
Мне холод течёт за ворот,
мне ветер смыкает веки.
Да здравствует мир, в который
уходим мы все навеки,
где смерть, что подобна морю,
тихонько целует в губы.
Да здравствует мир, в котором
никто никого не любит,
никто никому не горе,
никто ни над кем не властен,
никто никому не счастье.
А после - на ветке ворон,
сидит, надрывая горло:
Да здравствует мир, в котором,
да здравствует мир, в котором!
Да здравствует мир, в котором,
да здравствует мир, в котором,
да здравствует мир, в котором
Расскажи мне, свеча, про любовь и печаль.
Не гадать-ворожить я желаю сейчас,
я стою на краю. Оплавляешь края.
Мы вдвоём в тишине. Только ты, только я.
Человеческой, горькой судьбе поперёк
свыше дали мне силы в количестве трёх.
Эти элементали до Судного дня
и беречь, и питать обещали меня.
Сила первая — с первого слова со мной,
сила горькой полыни и тропки лесной,
сила прутика, зёрнышка, пряди волос
или — острой иглой протыкаемый воск.
Мор накликать и скот загубить-исцелить.
Эта сила — могучая сила Земли.
И вторая стихия — в основе основ,
назовём её жидкой субстанцией снов,
где веду я беседы не только с людьми,
это — странный родник, отражающий мир.
Сила третья — в тебе. Первозданный Огонь,
теплота и покой — осторожно, не тронь —
укрощённый титан. И я знать не хочу,
что бывает, когда опрокинут свечу.
Ах, видением, тенью мозги не морочь,
только ты мне сегодня способна помочь,
только ты, только я. Мы вдвоём в тишине.
Три — уже у меня.
Дай четвёртую мне.
Та четвёртая сила есть Воздух и Дух,
чтоб связать воедино могущество двух,
чтоб впустить меня в сон, где моё колдовство
сотворит ветхий мир и достроит его,
и наполнит энергией, жизнью, огнём,
и тогда, воздавая хвалы Четырём,
я войду во все двери, растаю во всём,
я смогу разорвать этот круг и начать…
Но для этого — просьбу исполни, свеча:
забери меня всю, до конца, до конца
и сотри нетерпение, горечь с лица,
я хочу научиться твоей тишине
и спокойному пламени,
будто вовне.
© Екатерина Ликовская
Александр Филатов
Досвидания
Претензий к пуговицам нет — пришиты крепко,
Другое дело белый свет — одна таблетка,
Второй стакан, четвёртый день бессонных бдений —
И вместо мира дребедень несовпадений.
В глазах танцует пелена невнятный танец,
Здесь Досвидания страна, я — досвиданец,
Здесь согревает после всех кульбитов-сальто
Дыханье жаркое восставшего асфальта.
При прояснении туман — куда яснее,
Что важен только Океан, и только с Нею,
А остальное по волнам седым уносит —
Туман и в Африке пространство альбиносит.
Колбасит мысли — от ума не вяжут спицы,
Колёсам не за что в тумане зацепиться,
Всё невпопад — неадекватная картина:
Я рвался ввысь и стал поверхностным, как тина,
Я рвался ввысь и оторвался от тормашек —
Не жизнь и даже не эскиз — косой коллажик,
Где мирозданье колыхается, как пьяный.
Эх, Досвидания, хочу в другие страны!
Итак, итог: душа в Париже ждёт, а тело
Не то чуть-чуть не доползло, не то вспотело
Взлетать настолько высоко, что падать низко,
А раскалённый мозг не тянет переписку.
Курки взведённых состояний. Время Оно.
Звонок будильника прогонит хмарь с перрона.
Мир остановится согласно расписанью.
И Досвидания услышит «До свиданья!»
© Александр Филатов
Полина Синёва
Эвридика
Ты то мелькал впереди, в толпе, то пропадал из вида.
С севера на материк опять надвигались льды.
Фракия, Крит, Шумер и темная Атлантида
уходили под воду и вновь выходили из-под воды.
Жег мне ступни горячий песок пустыни.
Проносилась мимо воинственная Орда.
Позади оставались Мекка, Турин, Калифорния, их святыни.
Может, меня и нет? Не было никогда?
Заходились лаем надрывные псы конвоя.
Ладоги страшный лед подо мной трещал.
А я так хотела белое… Нет, не белое — голубое.
Помнишь, ты обещал.
Я добывала хлеб со вкусом земли и снега,
завтрашний день со вкусом хлеба и лебеды.
Я отставала, чтобы родить нового человека
и с ним на руках опять догоняла твои следы.
Все это было давно. Как разрослась планета!
Дети наши рассеялись по сторонам Земли.
Сколько раз довелось миновать край света —
а мы еще не пришли.
Где-то в садах, наверное, яблоком зреет август,
вода из колодца дышит холодом поутру.
Жизнь никак не проходит. Жизнь проходит. Нет, показалось.
Страшно: вдруг никогда не состарюсь и не умру.
Где-то в забытом доме ходики стрелки крутят,
на половицах — свет уходящего в вечность дня…
Пожалуйста, обернись — мне все равно, что будет.
Посмотри на меня.
Вещи
Сияет пропасть чистого листа,
и ярок день, слепящий и зловещий.
Но вязкая, густая чернота,
как истина, стоит за каждой вещью.
Когда они возникли на свету,
когда они ощерились, как звери, -
я видела, что вещи - это двери,
заделанные дыры в пустоту.
Их ребра, их облупленные рты
топорщатся в картоне и фанере,
крича об осязанье и размере,
насилуя зрачок до дурноты.
Тускнеет лак и проступает клей,
а там, внутри - песок, трава и глина,
ступеньки, ночь, и запах нафталина,
и снова дверь, и черный ход за ней.
© Полина Синёва
Сима Радченко
Сосед
Ведь дело, ты сам понимаешь, не в том,
что он не сыграет в своем ля-миноре,
не гаркнет в сердцах, недовольный котом,
который истошно орет в коридоре,
и дело не в том, что сантехник сказал,
сжимая болгарку в трясущихся пальцах,
о том, что неделю покойник лежал,
пока не хватились его постояльцы
(да-да, не родня, а его кореша —
когда не позвал на бутылку в субботу),
а в том, что лежал он, вот так и лежал,
пока ты вставал и ходил на работу,
пока я с ребенком учила этюд,
и так — без конца, по привычному кругу.
И ты возвращался в тепло и уют,
и мы вечерами любили друг друга.
Невидимка
Внезапно в доме отключили свет. Нет света — и заняться тоже нечем…
Родители устроили совет. В конце концов нашлись на полке свечи.
Огонь пробился слабеньким ростком сквозь толщу ночи, невесом и тонок.
И в темноте тягучей и густой вдруг оказалось: в доме есть ребенок.
Он, оказалось, был уже давно, и говорил неплохо, и о многом,
но как-то было все не до него — «уйди и не мешайся, ради Бога».
Но в этот вечер, в хрупкой тишине не смог уткнуться папа в телевизор.
И сказочные тени по стене взбегали и гуляли по карнизам.
И мама не стояла у плиты, и не велела убирать игрушки.
И сказочные феи и коты кружились по дивану и подушкам,
не разжимая крепких лап и рук, — и в вальсе, и галопом, и вприпрыжку!
И мама с папой превратились вдруг в бесхитростных девчонку и мальчишку…
Он рассказал им все, и никогда они еще не слышали такого.
О том, как бродят пестрые стада по покрывалу зарева ночного,
о том, что у соседей есть малыш, который плачет, если сны плохие,
о том, что если вслушаться, то с крыш поскачут капли-воины лихие,
о том, что вечерами у планет укрыты спинки сумеречной дымкой…
А утром… утром снова дали свет. И снова стал ребенок невидимкой.
© Сима Радченко
Дана Сидерос
Отрывок из поэмы «Час пик»
Мне снится огромное
черное сердце промзоны,
стеклянный снежок
в жухлом свете ночных фонарей.
Я вижу его, незнакомца,
он сеет минуты, как зёрна,
минуты апреля
хоронит
в колючем пустом январе.
Мне снится,
как он поливает
промёрзшую землю июлем
моим, неслучившимся, жарким,
бездумным, цветным.
Я вижу сквозь толщу земли,
в ней дремлют минуты, как пули,
отлитые в форму и смятые
зерна войны.
Мне снится:
мои семена,
вырастают на сажень
из пуль превращаются в бомбы,
ворочаются, поют,
и первый мерцающий день
пробивается в полночь и сажу,
зелёным огнём выжигая
январский больной неуют.
И шумные кроны недель
взрываются
и взмывают
на стройных стволах,
светят, дышат и говорят.
Цветут медоносные дни
моего непрожитого мая,
несбывшегося июня,
непрошлого октября.
Вот тут я всегда просыпаюсь,
с неясным чувством утраты
и после весь день не знаю,
куда бы себя приткнуть.
Ну что ты хочешь спросить?
Хотел бы я их обратно?
Да ну…
© Дана Сидерос
Илья Турков
Я выхожу, снаружи — перезвон
ворчливый дождь пронизывает вечер,
он стар и сед, и кажется, он вечен,
и кажется, не прекратится он.
Стою на улице, и улица пуста,
стекают струи по пустыням окон,
и мир уже привычно тих и мокр,
уродливей опавшего листа.
Почти неотличима от земли
густая взмесь над гранью горизонта.
Таков пейзаж эпохи и сезона.
Прохожий появляется вдали.
И следом появляется второй,
бредут сутуло оба, без оглядки,
за ними появляются десятки
таких же. Бесконечен строй.
Усталая пехота в никуда
шагает по разбитым тротуарам,
к ним примыкает пьяница из бара,
и с неба все сильнее льет вода.
Рабочие, повесы и торчки
в компании политиков, юристов,
священников, поэтов, атеистов,
приятели, любовники, враги
уже совсем приблизились ко мне,
и то ли это холод, то ли влажность,
но отчего-то стало очень страшно,
как-будто ничего страшнее нет.
Стою. Они равняются со мной.
Вблизи они корявее, сутулей.
Я слышу каждый голос в этом гуле,
во многом очень схожем с тишиной.
© Илья Турков
Алексей Цветков
С перрона сгребают взлохмаченный лед
Настырней мышиной возни.
Под вымерзшим куполом твой самолет
Зажег бортовые огни.
Гляжу, меж тоской, изначально простой,
И робостью странно двоим,
Как ты, не прощаясь, зеленой звездой
Восходишь над миром моим.
Над темной планетой в артериях рек
Смятенье колеблет весы.
В диспетчерской рубке пульсирует век,
Разьятый на дни и часы.
В прокуренном зале мигает табло.
Из гула растет тишина.
Оконный проем рассекает крыло
На два непохожих окна.
И надо стереть лихорадочный пот
И жизнь расписать навсегда,
Как если б вовеки на мой небосвод
Твоя не всходила звезда.
отверни гидрант и вода тверда
ни умыть лица ни набрать ведра
и насос перегрыз ремни
затупился лом не берет кирка
потому что как смерть вода крепка
хоть совсем ее отмени
все события в ней отразились врозь
хоть рояль на соседа с балкона сбрось
он как новенький невредим
и язык во рту нестерпимо бел
видно пили мы разведенный мел
а теперь его так едим
бесполезный звук из воды возник
не проходит воздух в глухой тростник
захлебнулась твоя свирель
прозвенит гранит по краям ведра
но в замерзшем времени нет вреда
для растений звезд и зверей
потому что слеп известковый мозг
потому что мир это горный воск
застывающий без труда
и в колодезном круге верней чем ты
навсегда отразила его черты
эта каменная вода
© Алексей Цветков
Антон Сергеев
Пожалуй, теперь механизм сломался
И стало понятно: зима без края.
Откуда-то поезд уходит в Лхасу,
А здесь снегопад, и башку срывает,
Башку заметает и кружит ветром,
Вдувает снежинки буран под темя,
Еще не успеешь шагнуть за двери —
Заплеван донельзя с утра метелью.
Настолько с утра голова забита,
Допустим, что вдруг очутился где-то,
Допустим — бистро, и жуешь бисквиты,
И кремы — белее снегов Тибета,
И скатерть белеет, в глазах белеет,
Зима языком роговицу лижет,
Заносит в сугробе тебя по шею,
И, словно из давнего сна услышав:
«Сюда проходите, к свободной кассе» —
Почудится: тонут в снегу дороги,
«Последний! Последний состав на Лхасу!»
Теперь не успеть. И невольно вздрогнешь
Ураган разметет флюгера и кровли,
Дернет тросы на Банковском с диким гиком —
Вырвет глотки грифонам —
Истошно кровью
Изойдут златокрылые безъязыко;
Безъязыко и дико,
Беззвучно взвоют,
Рухнут в воду,
И воду расточит камень,
Если хрупкая,
Если с хрустальным звоном
Невзначай поломается ось земная,
Если лопнет печально земная струнка
И расхлещет свободно и страшно воздух…
Не отдергивай — слышишь, не надо — руку.
Это больно и более чем серьезно.
Кружит мост над каналом,
На нем зверушки,
Что растят из голов фонари-помпоны,
Спас поодаль на кровушке тоже кружит.
В непрестанном круженье весь город стонет,
Стонет, вертится, терпит —
Куда деваться.
По секрету:
Вращенье — всего основа,
Красота динамических трансформаций,
Вечность вечного
И простота простого.
И на чем же всей этой фигне вертеться,
Чтобы кошкам на Банковском было няшно?
Непрерывно и тонко
От сердца к сердцу
Ось земная идет через руки наши.
Мяч был подарен на пятое лето жизни.
Теннисный мячик — прыгучий, веселый, яркий.
Можно сознаться: ты рад ему был, как шизик.
Собственно, что? Как обычный пацан подарку.
Если во двор — обязательно с ним в кармане.
Круглый резиновый друг непременно нужен
В каждой игре. Он по окнам летал — нормально,
Кошек пугал и прикольно скакал по лужам.
Взрослые ели, смеялись, ловили рыбу —
К озеру съездили как-то в конце недели,
Теннисный мячик случайно в кусты упрыгал
И оказался навеки тобой потерян.
Прошлое дело — в подушку ревел ночами,
Мать обещала конструктор купить в апрашке,
Не понимала причин, глубины печали:
Мячику там одиноко, темно и страшно.
Вырос, окреп и давненько страну покинул,
Детские беды теперь вспоминать забавно.
Хуле: успешен, женат и вообще — a winner! —
Жизнь протекает размеренно, четко, плавно.
Только обхватишь (эх, Бродский) рукой колени,
Куришь полночи, сосешь потихоньку пиво,
Зная, что где-то на той стороне вселенной
Мяч до сих пор одиноко лежит в крапиве.
Вечер в реке утопил звук
Сонных машин и зажег свет
Мягкий и влажный. Луны круг
Виснет на ветке ольхи. Нет
Ни воздыханий, тоски нет.
Просто неясная грусть-тень,
Словно предчувствие тех лет,
Что не минули еще; тех
Несостоявшихся снов, встреч,
Ради которых пока жив.
Каждое слово твое, речь
Тихой реки и наклон ив
Только и ради того, чтоб
Вечер однажды сгустил даль,
И твои руки согрел тот,
Кто безнадежно тебя ждал,
Кто продирался к тебе, пел
Песни твои и стонал от
Боли твоей и грехов, дел
Вольных, невольных. Смотри: вот
Вечер в реке утопил звук
Сонных машин и зажег свет.
Слушай руками тепло рук
Друга, которого нет… нет.
Все мы знаем самых популярных поэтов прошлых веков, каждый из нас помнит и любит их стихи. Однако стоит сказать, что и в наше время существует немалое количество талантливых людей, радующих читателей своим творчеством и пришедших на смену великим и любимым поэтам. Возможно, не многие люди знают их в лицо, потому как в 21 веке появилась возможность свободно выражать себя и демонстрировать свои таланты. В связи с этим многие люди представляют общественности своё творчество, и поэтому трудно запомнить всех талантливых людей. Поэты современного века творят ничем не хуже, чем таланты прошлых веков, поэтому стоит вспомнить их имена.
Поэт современности Сергей Жадов
Жадов Сергей - современный поэт, радующий своим творчеством ещё сравнительно недолго. Он родился в 1988 году в Свердловске. Его стихи настолько проницательны и фантастичны, что ни один читатель, познакомившийся с ними, не останется равнодушным.
Нужно сказать, что творчество Сергея вызывает у читателя бурю эмоций и переживаний. Его стихи заставляют читателя задумываться о вечном, о вещах, которые ранее не проникали в его мысли. О его стихах говорят, что они насквозь пронизаны противоположностями. Только чётко видно ноты ненависти, и тут же можно разглядеть тонкий лучик надежды. Ненависть и любовь, страх и вера, безысходность и надежда в стихах этого автора ходят совсем рядом. Противоположности в них как сёстры.
Самыми известными произведениями Сергея Жадова являются «Чего же ты хочешь, моё поколенье?», «Маме», «Лезвием», «Петли союзов» и т. д. Ни один читатель не останется равнодушным к его стихам, так как они вызывают массу эмоций и оставляют после себя незабываемые впечатления.
Современные писатели и поэты радуют читателей своим творчеством. Нужно сказать, что они - настоящее сокровище 21 века, которое достойно стать в ряды лучших поэтов и писателей столетий.
Поэт современности Евгений Черников
Черников Евгений - современный поэт, который родился в 1985 году в Каменске-Уральском. Стоит отметить, что Евгений является автором двух поэтических книг «Сквозь шум» и «Беда».
Большинство стихов Евгения не имеют названий, и можно сказать, что именно этим поэт отличается от других. Черников не пишет про любовь. Все его стихотворения имеют глубокий смысл, который сможет разглядеть каждый читатель. Познакомившись с творчеством поэта, можно заметить, что все его стихи полны человеческих переживаний, которые свойственны каждому.
Современный поэт Давид Гордон
Давид Гордон - современный поэт и очень талантливый писатель. Он родился 1 мая 1987 года в Весьегонске. Автор делится, что писать для него - это смысл жизни. Поэзию и прозу он сравнивает с глотком воздуха. Давид говорит, что от своего творчества он получает огромное удовольствие, и жизнь без этого - не та.
Гордон часто пишет о любви и человеческих чувствах. Стихотворения такого рода не оставляют равнодушным ни одного читателя, потому что в строках стихов Давида можно узнать самого себя.
Одним из самых известных стихотворений Давида Гордона является «Пони». Оно облетело практически весь интернет, и не многие из его пользователей знают, что автором стиха является именно Давид.
Современный поэт Александр Колобаев
Александр Колобаев - современный поэт, который родился 31 августа 1951 г. Мужчина непродолжительное время работал патологоанатомом, но вскоре понял, что его призвание - писать стихотворения.
Все стихотворения Александра чувственны и эмоциональны. Познакомившись с его творчеством, можно понять, что Колобаев очень умело пользуется изобразительными средствами языка, придавая своим стихотворениям загадочности, необычности и чувственности. Несколько стихов Колобаева посвящены женщинам, их красоте и любви к ним.
Современные русские поэты описывают в своих стихотворениях человеческие чувства и переживания, потому что именно эти темы близки каждому читателю. Они умеют передавать читателю и переживания через свои стихи, которые надолго оставляют о себе самые яркие и незабываемые впечатления.
Четыре молодых русских поэта, не ставших «звездами ВКонтактика»
Текст и подбор фото: Александр Соловьев
Мгновенная популярность - удел поп-звезд. И это нормально. В том числе и в поэзии. Но, к сожалению, порою именно по тем юным поп-поэтам, имена которых на слуху, а тексты — на виду, судят обо всей поэзии двадцатилетних в целом - и не просто судят, но делают малоутешительные выводы. Чтобы исправить такой перекос, мы попросили студента школы филологии НИУ ВШЭ Александра Соловьева рассказать о четырех недавно вышедших авторских книгах русских поэтов, начавших свой путь уже в десятые годы XXI века.
Как часто это происходит в любом разговоре о , выбор нескольких репрезентативных фигур оказывается неполным, неправильным - слишком уж многочисленны и отличны друг от друга поэтические практики, слишком много авторов (счет идет даже не на десятки), выбирающих чрезвычайно разные способы письма. И если в поколении 90-х годов мы уже научились хоть как-то классифицировать поэтов (хотя иногда кажется, что очень зря): «Новый эпос», «Новая искренность» и т. д., то с поколением 20-30-летних это оказывается почти невозможным. Однако, поскольку объем текста ограничен, все же придется остановиться всего на нескольких фигурах. По возможности предпочтение будет отдано авторам, недавно выпустившим сборники, которые еще можно найти и познакомиться с более-менее полной выборкой.
1. «Ключ от башни. Русская готика»
М.: АРГО-РИСК, 2017. Серия «Поколение»
Когда говорят о 24-летнем Ростиславе Амелине, зачастую не удерживаются от неуместного поиска параллелей с поэзией его отца, что довольно странно. Максим Амелин глубоко укоренен в традиции и ориентируется во многом на русский XVIII век, а Ростислав - один из самых экспериментаторских поэтов своего поколения: его тексты непохожи друг на друга, обращаются к самым разным, иногда противоречащим друг другу традициям. Слово «экспериментаторский» в данном случае - не клише, а констатация факта - Р. Амелин никогда не останавливается на каком-то одном способе поэтического высказывания, для каждого нового стихотворения ищет новую форму, поэтому последняя книжка действительно напоминает лабораторию по перезагрузке поэзии.
И все же, при всей своей мозаичности, есть нечто, что объединяет все (или почти все) тексты, представленные в книге. Это поиск неочевидных связей, соединяющих элементы мироздания. Не существует ничего отдельного, все связано со всем. Впрочем, поиск скрытых связей - общее место в поэзии 20-30-летних, но Амелина отличает широта охвата и ненавязчивая интонация проговаривания, для себя или про себя. Приведенное стихотворение демонстрирует это вполне отчетливо.
мандельштам ел, ел вишенку с торта хлебникова, а косточку не проглотил, выплюнул
покатилась, покатилась косточка по асфальту, упала в канализацию
бежит, бежит крыса, косточка падает, падает ей на голову
поднимает, поднимает взгляд крыса, ничего нету, свет, свет в конце тоннеля
опускает она голову и видит: косточка. косточка. хватает её ртом, убегает
бежит, бежит крыса по набережной васильевского острова
фиванский сфинкс улыбается, спрашивает у отражения напротив:
кто стоит утром на четырёх ногах, днём на восьми, а вечером на шестнадцати?
отражение отвечает ему: вишнёвое дерево. а теперь мой, мой вопрос!
кто ходит ночью без ног, а на заре стоит на одной?
фиванский сфинкс улыбается и отвечает: вишнёвое дерево!
бежит, бежит крыса с косточкой, вообще ничего не понимает
добегает до чёрной речки. до чёрной речки
кладёт кость в норку, в норку, укрывает, прячет, а потом умирает
проходит год, год, вырастает стройное дерево, раскрывает почки, поднимает ветки с листьями
по ним ползут гусеницы, их клюют птицы, завязываются вишни
подходит новый хлебников, срывает и не ест, срывает и не ест
он делает торты, торты, на каждый кладёт по вишенке
иногда печёт пироги с начинкой из вишни с косточкой
а новый, новый мандельштам приходит в гости, но не ест, не ест тортики
он с них снимает вишню, а косточки плюёт, плюёт в форточку
2. Галина Рымбу «Передвижное пространство переворота»
М: АРГО-РИСК, 2014. Серия «Поколение»
Без 27-летней Галины Рымбу, кажется, вообще не может обойтись ни один разговор о молодой поэзии. Она принадлежит к кругу левых поэтов, во многом наследующих манере Кирилла Медведева — прямого социального высказывания верлибром. Однако друг от друга эти поэты отличаются довольно сильно, и на первый взгляд объединить их довольно сложно.
Поэзия Рымбу демонстрирует проникновение социального в личное, регистрирует проблемы, о которых общество потребления привыкло молчать: насилие, отчуждение, нищета. Однако ее обличительный пафос не кажется анахронизмом, язык описания адекватен современности. При этом часто в стихах Рымбу социальность совмещается с почти интимным - прямой контраргумент сторонникам разделения личного и политического. Нечто похожее можно встретить у поэтесс Оксаны Васякиной («Ветер Ярости»), жестко актуализирующей феминистскую повестку, и Лиды Юсуповой (Dead dad), анализирующей насилие как социальный феномен.
Приведенное стихотворение - из последней подборки Рымбу «Космический проспект»:
на территории ТЭЦ-5 мы развели костер запрещенного масштаба;
нам это удалось, потому что тогда, в конце 90-х
туда свободно можно было проникнуть,
ранней осенью 99-го мы ходили там с папой среди ям с отходами,
маленьких промышленных свалок, кривых деревьев и искали медь;папа всегда говорил: «лучше находить медь, чем находить «алюм»,
«алюм» можно сдавать, когда совсем уже фигово»;
и он ласково называл ее «мед», когда находил.у нас были черные пакеты, куда мы складывали старые кабели -
папа большие, а я поменьше,
в тот раз нам повезло и мы много набрали,
попались толстые кабели, внутри которых было много меди,
папа сказал: «мы замучаемся их ножами чистить, давай подожжем»;мы набрали веток и еще какого-то горючего мусора
папа стал разводить костер и кидать туда кабели,
красиво на них обгорала резина, и оставалась медь, которую
мы палочками вытаскивали из костра; я нашла рядом
старую рабочую каску и играла ей, складывала туда,
а костер разгорался все больше, папа кидал и кидал туда
кабели, с которыми нам повезло в этот день; мы болтали и жгли медь
и уже представляли, как папа купит себе немного выпить,
а я куплю себе мармелад, остальное - отдадим маме на продукты,
но тут мы увидели, что к нам подъезжает пожарная машина
с включенной сиреной, из машины вышли пожарники и начали орать:
«вы что, *? это территория ТЭЦ-5
и вы здесь развели костер запрещенного масштаба,
щас вызовем ментов и поедете в участок,
будете платить штраф»
а папа спокойно сказал: «не надо, со мной ребенок.
мы все потушим и уйдем домой. не надо нам штраф».
и тогда я поняла, что сейчас нужно быть по максимуму ребенком,
сказать так, чтобы они отстали, и сказала: «не надо,
мы честно все потушим, а деньги за медь отдадим маме»,
они смотрели и сказали: «ладно, * с вами» и уехали.а мы потом пошли в только что открывшийся неподалеку пункт приема металлолома
и выручили там неплохо, папа выпил немного по дороге к дому,
я несла коробку с мармеладом и тоже ела на ходу
черным ртом и черными руками, и когда
мы пришли домой и дали маме деньги,
она была очень рада и спросила:
«почему от вас так пахнет огнем?»
3. Эдуард Лукоянов «Зеленая линия»
СПб.: Порядок слов, 2017
28-летний Эдуард Лукоянов принадлежит к тому же кругу левых поэтов, однако от, например, поэзии Рымбу он очень далек. Его стихи, в отсутствие адекватного описываемой реальности языка, вообще отказываются объяснять или описывать что-либо, заменяя описание на указание и комбинирование элементов речи. Это, по выражению Павла Арсеньева, «дейктическое письмо» становится постоянным приемом поэзии Лукоянова и прослеживается и в описании любовного переживания, и в разговоре о политической повестке, настойчиво отсылая нас к чему-то вне текста и вне языка, и в конечном итоге выливается в верхнюю ноту переживания и ясную пронзительность. Более радикальной критики языка, из молодых поэтов, кажется, не предлагает никто.
В сборник входит и поэма «Кения», за которую Лукоянов в 2016 году получил премию Аркадия Драгомощенко.
узор был деревянный птицы есть вересчаты
чешская речь в ущелье деепричастий змеиных
кто склонился разбирая то что сам создал зачем-то
тем-то и тем-то для тех-то и тех-то вряд ли тот кого я не боюсь
я боюсь что камни не оставят камня на камне от камня
что сквозняк размотает проволоку последнего флюгера
что твои кости что твои колени для того кто сам вдали
ты сам откуда я из цхинвала а ты а я из москвы***
дети упражняются в погребе: у нас будет мальчик
у нас будет девочка, у нас будет сын, у нас будет дочь,
у нас будет солдат внутренних войск. две девочки смеются,
две девочки отдаются молодым чеченцам, у нас будет черемуха,
ее белые цветки, ее запах белый, ее девочки отдаются черемухе,
ее падает ниц в стакан черемши. никуда, вовне
пропололи кастет лба-ба-ба. в погребе дети упражняются:я буду мама, ты будешь отец. настала зима. тк-тк-тк. тс-тс-тс-тс.
4. Глеб Симонов «Выбранной ветки»
М: АРГО-РИСК, 2017
Нью-Йоркский поэт и фотограф Глеб Симонов (р. 1986) не слишком явно присутствует на карте современной поэзии. Сборник «Выбранной ветки» — избранное (вернее, избранные - книга содержит несколько разделов) за последние пять лет.
Стихи Симонова, очень лаконичные и точные, они оставляют впечатление зарисовок, отдельных фотографий, выхватывающих часть реальности, однако в коллаже, составленном из них, угадывается отражение мироздания в целом. Это поэзия, лишенная наблюдателя, равная той части мира, которую она описывает, совпадающая с ней и говорящая голосами того, что попадает в ее объектив - роль поэта сводится к тому, чтобы выбрать верный ракурс взгляда. Между отдельными репликами возникают паузы, заполненные тишиной - не менее важной составляющей этих стихов, чем звучащая речь. Все это роднит Симонова с другим поэтом его поколения, Василием Бородиным, близким ему по способу поэтического говорения, и, отчасти, с Геннадием Айги, чье влияние иногда угадывается за некоторыми стихами из этой книги.
или лёд -
или комья намыленной пыли
мелко стекающие как есть
сквозь решётчатые заслоны
в немую стоячую топь.
—
сразу за линией -
птичий утёс
раскачивается от ветра.подавая рукой до земли
(отдавая руку земле) -
чувствуешь? - теплая. метки
на сторонах
долгого поля, куда
оборотами -
видишь? - идёт
травяная хозяйка
гадать -
по серпу в ребре
Разумеется, вынужденно не были названы многие замечательные поэты: , Виктор Лисин, Никита Сунгатов, Дина Гатина, Алексей Порвин, и еще множество других. Однако, как кажется, по представленной выборке уже можно сделать вывод о невероятном разнообразии поэтических практик молодой поэзии. Уж точно достаточном, чтобы каждый поэт нашел своего читателя.
Молодые поэты выступили на площади
Просмотры: 0