https://www.сайт/2015-06-22/pisma_nemeckih_soldat_i_oficerov_s_vostochnogo_fronta_kak_lekarstvo_ot_fyurerov

«Солдаты Красной армии стреляли, даже сгорая заживо»

Письма немецких солдат и офицеров с Восточного фронта как лекарство от фюреров

22 июня в нашей стране – сакральный, священный день. Начало Великой войны – это начало пути к великой Победе. Более массового подвига история не знает. Но и более кровавого, дорогого по своей цене – возможно, тоже (мы уже публиковали жуткие страницы из Алеся Адамовича и Даниила Гранина, потрясающие откровенностью фронтовика Николая Никулина, отрывки из Виктора Астафьева «Прокляты и убиты»). Вместе с тем, рядом с бесчеловечностью торжествовали воинская выучка, отвага и самопожертвование, благодаря которым исход битвы народов был предрешен в самые первые ее часы. Об этом говорят фрагменты писем и донесений солдат и офицеров германских вооруженных сил с Восточного фронта.

«Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть»

«Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. "Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон", - не скрывал он пессимизма... – Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии"» (Эрих Менде, обер-лейтенант 8-й силезской пехотной дивизии о разговоре, состоявшемся в последние мирные минуты 22 июня 1941 года).

«Когда мы вступили в первый бой с русскими, они нас явно не ожидали, но и неподготовленными их никак нельзя было назвать» (Альфред Дюрвангер, лейтенант, командир противотанковой роты 28-й пехотной дивизии).

«Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям» (дневник Гофмана фон Вальдау, генерал-майора, начальника штаба командования Люфтваффе, 31 июня 1941 года).

«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой"

«В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы» (артиллерист противотанкового орудия Иоганн Данцер, Брест, 22 июня 1941 года).

«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть» (Ганс Беккер, танкист 12-й танковой дивизии).

«Потери жуткие, не сравнить с теми, что были во Франции… Сегодня дорога наша, завтра ее забирают русские, потом снова мы и так далее… Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать» (дневник солдата группы армий «Центр», 20 августа 1941 года).

«Никогда нельзя заранее сказать, что предпримет русский: как правило, он мечется из одной крайности в другую. Его натура так же необычна и сложна, как и сама эта огромная и непонятная страна... Иногда пехотные батальоны русских приходили в замешательство после первых же выстрелов, а на другой день те же подразделения дрались с фанатичной стойкостью… Русский в целом, безусловно, отличный солдат и при искусном руководстве является опасным противником» (Меллентин Фридрих фон Вильгельм, генерал-майор танковых войск, начальник штаба 48-го танкового корпуса, впоследствии начальник штаба 4-й танковой армии).

"Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы!"

«Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!» (воспоминания артиллериста противотанкового орудия о первых часах войны).

«В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов» (из письма пехотного офицера 7-й танковой дивизии о боях в деревне у реки Лама, середина ноября 1941-го года).

«…Внутри танка лежали тела отважного экипажа, которые до этого получили лишь ранения. Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания, но это была лишь одна маленькая драма великой войны» (Эрхард Раус, полковник, командир кампфгруппы «Раус» о танке КВ-1, расстрелявшем и раздавившем колонну грузовиков и танков и артиллерийскую батарею немцев; в общей сложности 4 советских танкиста сдерживали продвижение боевой группы «Раус», примерно полдивизии, двое суток, 24 и 25 июня).

«17 июля 1941 года… Вечером хоронили неизвестного русского солдата [речь идет о 19-летнем старшем сержанте-артиллеристе Николае Сиротинине]. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости... Оберст перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, мы завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?» (дневник обер-лейтенанта 4-й танковой дивизии Хенфельда).

"Если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, мы завоевали бы весь мир"

«Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…» (интервью военному корреспонденту Курицио Малапарте (Зуккерту) офицера танкового подразделения группы армий «Центр»).

«Русские всегда славились своим презрением к смерти; коммунистический режим еще больше развил это качество, и сейчас массированные атаки русских эффективнее, чем когда-либо раньше. Дважды предпринятая атака будет повторена в третий и четвёртый раз, невзирая на понесенные потери, причем и третья, и четвертая атаки будут проведены с прежним упрямством и хладнокровием... Они не отступали, а неудержимо устремлялись вперед» (Меллентин Фридрих фон Вильгельм, генерал-майор танковых войск, начальник штаба 48-го танкового корпуса, впоследствии начальник штаба 4-й танковой армии, участник Сталинградской и Курской битв).

«Я в такой ярости, но никогда еще не был столь беспомощен»

В свою очередь, Красная Армия и жители оккупированных территорий столкнулись в начале войны с хорошо подготовленным – и психологически тоже – захватчиком.

«25 августа. Мы бросаем ручные гранаты в жилые дома. Дома очень быстро горят. Огонь перебрасывается на другие избы. Красивое зрелище! Люди плачут, а мы смеемся над слезами. Мы сожгли уже таким образом деревень десять (дневник обер-ефрейтора Иоганнеса Гердера). «29 сентября 1941. ...Фельдфебель стрелял каждой в голову. Одна женщина умоляла, чтобы ей сохранили жизнь, но и ее убили. Я удивляюсь самому себе – я могу совершенно спокойно смотреть на эти вещи... Не изменяя выражения лица, я глядел, как фельдфебель расстреливал русских женщин. Я даже испытывал при этом некоторое удовольствие...» (дневник унтер-офицера 35-го стрелкового полка Гейнца Клина).

«Я, Генрих Тивель, поставил себе целью истребить за эту войну 250 русских, евреев, украинцев, всех без разбора. Если каждый солдат убьет столько же, мы истребим Россию в один месяц, все достанется нам, немцам. Я, следуя призыву фюрера, призываю к этой цели всех немцев...» (блокнот солдата, 29 октября 1941 года).

"Я могу совершенно спокойно смотреть на эти вещи. Даже испытываю при этом некоторое удовольствие"

Настроение немецкого солдата, как хребет зверю, переломила Сталинградская битва: общие потери врага убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести составили около 1,5 млн человек. Самоуверенное вероломство сменилось отчаянием, схожим с тем, что сопровождали Красную Армию в первые месяцы боев. Когда в Берлине вздумали в пропагандистских целях напечатать письма со сталинградского фронта, выяснилось, что из семи мешков корреспонденции только 2% содержат одобрительные высказывания о войне, в 60% писем солдаты, призванные воевать, бойню отвергали. В окопах Сталинграда немецкий солдат, очень часто ненадолго, незадолго до смерти, возвращался из состояния зомби в сознательное, человеческое. Можно сказать, война как противостояние равновеликих войск была закончена здесь, в Сталинграде – прежде всего потому, что здесь, на Волге, рухнули столпы солдатской веры в непогрешимость и всемогущество фюрера. Так – в этом справедливость истории – случается практически с каждым фюрером.

«С сегодняшнего утра я знаю, что нас ждет, и мне стало легче, поэтому и тебя я хочу освободить от мук неизвестности. Когда я увидел карту, я пришел в ужас. Мы совершенно покинуты без всякой помощи извне. Гитлер нас бросил в окружении. И письмо это будет отправлено в том случае, если наш аэродром еще не захвачен».

«На родине кое-кто станет потирать руки – удалось сохранить свои теплые местечки, да в газетах появятся патетические слова, обведенные черной рамкой: вечная память героям. Но ты не дай себя этим одурачить. Я в такой ярости, что, кажется, все бы уничтожил вокруг, но никогда я еще не был столь беспомощен».

«Люди подыхают от голода, лютого холода, смерть здесь просто биологический факт, как еда и питье. Они мрут, как мухи, и никто не заботится о них, и никто их не хоронит. Без рук, без ног, без глаз, с развороченными животами они валяются повсюду. Об этом надо сделать фильм, чтобы навсегда уничтожить легенду «о прекрасной смерти». Это просто скотское издыхание, но когда-нибудь оно будет поднято на гранитные пьедесталы и облагорожено в виде «умирающих воинов» с перевязанными бинтом головами и руками.

"Напишут романы, зазвучат гимны и песнопения. В церквах отслужат мессу. Но с меня довольно"

Напишут романы, зазвучат гимны и песнопения. В церквах отслужат мессу. Но с меня довольно, я не хочу, чтобы мои кости гнили в братской могиле. Не удивляйтесь, если некоторое время от меня не будет никаких известий, потому что я твердо решил стать хозяином собственной судьбы».

«Ну вот, теперь ты знаешь, что я не вернусь. Пожалуйста, сообщи об этом нашим родителям как можно осторожнее. Я в тяжелом смятении. Прежде я верил и поэтому был сильным, а теперь я ни во что не верю и очень слаб. Я многого не знаю из того, что здесь происходит, но и то малое, в чем я должен участвовать, – это уже так много, что мне не справиться. Нет, меня никто не убедит, что здесь погибают со словами «Германия» или «Хайль Гитлер». Да, здесь умирают, этого никто не станет отрицать, но свои последние слова умирающие обращают к матери или к тому, кого любят больше всего, или это просто крик о помощи. Я видел сотни умирающих, многие из них, как я, состояли в гитлерюгенд, но, если они еще могли кричать, это были крики о помощи, или они звали кого-то, кто не мог им помочь».

«Я искал Бога в каждой воронке, в каждом разрушенном доме, в каждом углу, у каждого товарища, когда я лежал в своем окопе, искал и на небе. Но Бог не показывался, хотя сердце мое взывало к нему. Дома были разрушены, товарищи храбры или трусливы, как я, на земле голод и смерть, а с неба бомбы и огонь, только Бога не было нигде. Нет, отец, Бога не существует, или он есть лишь у вас, в ваших псалмах и молитвах, в проповедях священников и пасторов, в звоне колоколов, в запахе ладана, но в Сталинграде его нет… Я не верю больше в доброту Бога, иначе он никогда не допустил бы такой страшной несправедливости. Я больше не верю в это, ибо Бог прояснил бы головы людей, которые начали эту войну, а сами на трех языках твердили о мире. Я больше не верю в Бога, он предал нас, и теперь сама смотри, как тебе быть с твоей верой».

"Десять лет назад речь шла о бюллетенях для голосования, теперь за это надо расплачиваться такой «мелочью», как жизнь"

«Для каждого разумного человека в Германии придет время, когда он проклянет безумие этой войны, и ты поймешь, какими пустыми были твои слова о знамени, с которым я должен победить. Нет никакой победы, господин генерал, существуют только знамена и люди, которые гибнут, а в конце уже не будет ни знамен, ни людей. Сталинград – не военная необходимость, а политическое безумие. И в этом эксперименте ваш сын, господин генерал, участвовать не будет! Вы преграждаете ему путь в жизнь, но он выберет себе другой путь – в противоположном направлении, который тоже ведет в жизнь, но по другую сторону фронта. Думайте о ваших словах, я надеюсь, что, когда все рухнет, вы вспомните о знамени и постоите за него».

«Освобождение народов, что за ерунда! Народы останутся теми же, меняться будет только власть, а те, кто стоит в стороне, снова и снова будут утверждать, что народ надо от нее освободить. В 32-м еще можно было что-то сделать, вы это прекрасно знаете. И то, что момент был упущен, тоже знаете. Десять лет назад речь шла о бюллетенях для голосования, а теперь за это надо расплачиваться такой «мелочью», как жизнь».

Дневник Гельмута Пабста повествует о трех зимних и двух летних периодах жестоких боев группы армий «Центр», продвигавшейся на восток в направлении Белосток – Минск – Смоленск – Москва. Вы узнаете, как воспринималась война не только солдатом, исполняющим свой долг, но человеком искренне симпатизировавшим русским и проявившим полное отвращение к нацистской идеологии.

Военные мемуары - Единство 1942-1944 Шарль Голль

Во втором томе мемуаров де Голля значительное место уделяется взаимоотношениям Французского комитета национального освобождения с союзниками по антигитлеровской коалиции - СССР, США и Англией. В книге представлен обширный фактический и документальный материал, представляющий большой интерес для интересующихся политической историей Франции в период Второй мировой войны. Благодаря усилиям де Голля поверженная Франция вошла в число стран-победительниц во Второй мировой войне и стала одной из пяти великих держав в послевоенном мире. Де Голль…

Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары… Гюнтер Бауэр

Эта книга - жестокие и циничные откровения профессионального убийцы, прошедшего через самые страшные сражения Второй мировой войны, знающего подлинную цену солдатской жизни на передовой, сто раз видевшего смерть через оптический прицел своей снайперской винтовки. После Польского похода 1939 года, где Гюнтер Бауэр проявил себя как исключительно меткий стрелок, он был переведен в элитные парашютные войска Люфтваффе, превратившись из простого Feldgrau (пехотинца) в профессионального Scharfschutze (снайпера), и в первые часы Французской кампании, в составе…

Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой… Андрей Васильченко

В начале 1945 года Гитлер предпринял последнюю попытку переломить ход войны и избежать окончательной катастрофы на Восточном фронте, приказав провести в Западной Венгрии крупномасштабное наступление с целью выбить части Красной Армии за Дунай, стабилизировать линию фронта и удержать венгерские нефтяные прииски. К началу марта германское командование сосредоточило в районе озера Балатон практически всю броневую элиту Третьего Рейха: танковые дивизии СС «Лейбштандарт», «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», «Гогенштауфен» и др. - в общей сложности…

Солдаты, которых предали Гельмут Вельц

Автор – бывший офицер Вермахта, командир саперного батальона майор Гельмут Вельц, делится своими воспоминаниями об ожесточенных боях за Сталинград, в которых он участвовал, и о судьбе немецких солдат, брошенных Гитлером на произвол судьбы ради своих военно-политических интересов и амбиций.

Последний солдат Третьего рейха Ги Сайер

Немецкий солдат (француз по отцу) Ги Сайер рассказывает в этой книге о сражениях Второй мировой войны на советско-германском фронте в России в 1943–1945 гг. Перед читателем предстает картина страшных испытаний солдата, который все время находился на волосок от смерти. Пожалуй, впервые события Великой Отечественной войны даются глазами немецкого солдата. Ему пришлось пережить многое: позорное отступление, беспрерывные бомбежки, гибель товарищей, разрушение городов Германии. Сайер не понимает только одного: что ни его, ни его друзей никто в Россию…

Военная Россия Яков Кротов

Военное государство отличается от обычного не военными, а штатскими. Военное государство не признаёт автономности личности, право (пусть даже в виде идеи полицейского государства), согласно лишь на приказ как абсолютный произвол. Россию часто характеризовали как страну рабов и господ. К сожалению, реально это страна генералов и солдат. Никакого рабства в России не было и нет. Рабом сочли военного. Ошибка понятная: солдаты, как и рабы, бесправны и живут не по своей воле и не по праву, а по приказу. Однако, есть существенная разница: рабы не воюют.…

Солдат трех армий Бруно Винцер

Мемуары немецкого офицера, в которых автор рассказывает о своей службе в рейхсвере, гитлеровском вермахте и бундесвере. В 1960 году Бруно Винцер, штабс-офицер бундесвера, тайно покинул Западную Германию и перешел в Германскую Демократическую Республику, где издал эту книгу - историю своей жизни.

По обе стороны блокадного кольца Юрий Лебедев

В данной книге делается попытка представить еще один взгляд на ленинградскую блокаду и бои вокруг города по документальным записям людей, находившихся по разные стороны линии фронта. О своем видении начального периода блокады с 30 августа 1941 по 17 января 1942 гг. рассказывают: Риттер фон Лееб (командующий группой армий «Север»), А. В. Буров (советский журналист, офицер), Е. А. Скрябина (жительница блокадного Ленинграда) и Вольфганг Буфф (унтер-офицер 227-й немецкой пехотной дивизии). Благодаря усилиям Юрия Лебедева, военного переводчика и председателя…

Оскал смерти. 1941 год на Восточном фронте Генрих Хаапе

Ветераны знают: чтобы увидеть подлинное лицо войны, надо побывать даже не на поле боя, а во фронтовых лазаретах и госпиталях, где вся боль и весь ужас смерти предстают в предельно концентрированном, сгущенном виде. Автор этой книги, Oberarzt (старший врач) 6-й пехотной дивизии Вермахта, не раз смотрел смерти в лицо - в 1941 году он прошел со своей дивизией от границы до московских окраин, спас сотни раненых немецких солдат, лично участвовал в боях, был награжден Железным крестом I и II классов, Германским Крестом в золоте, Штурмовым знаком и двумя нашивками…

Штурм Брестской крепости Ростислав Алиев

22 июня 1941 года Красная Армия одержала свою первую победу в Великой Отечественной войне - штурм Брестской крепости, на захват которой немецкое командование отводило считаные часы, закончился полным провалом и большими потерями 45-й дивизии Вермахта. Несмотря на внезапность нападения и утрату управления войсками в самом начале боя, красноармейцы продемонстрировали чудеса стихийной самоорганизации, оказав противнику отчаянное сопротивление. Чтобы сломить его, немцам потребовалось больше недели, но отдельные группы защитников держались до…

Попытка возврата Владислав Конюшевский

Что делать, если обычного человека совершенно неожиданно занесло из нашего просвещенного времени в самый страшный год советской истории? Да еще и всего за день до того, как сотни «юнкерсов» начнут раскручивать винты двигателей, а миллионы немецких солдат получат приказ о переходе границы с СССР. Наверное, для начала попробовать просто остаться в живых. А потом, выдав себя за потерявшего память вследствие контузии, взять в руки винтовку и, если уж так повернулась жизнь, воевать за свою страну. Но не просто воевать, а, собрав все свои крайне куцые…

Броня крепка: История советского танка 1919-1937 Михаил Свирин

Современный танк является наиболее совершенным образцом сухопутной боевой техники. Это сгусток энергии, воплощение боевой мощи, могущества. Когда танки, развернутые в боевой порядок, устремляются в атаку, они несокрушимы, как божья кара… В одно и то же время танк красив и уродлив, пропорционален и аляповат, совершенен и уязвим. Будучи установленным на постамент, танк являет собой законченное изваяние, способное заворожить… Советские танки всегда были признаком могущества нашей страны. Большинство немецких солдат, воевавших на нашей земле…

Броневой щит Сталина. История советского… Михаил Свирин

Война 1939-1945 гг стала наиболее тяжелым испытанием для всего человечества, так как в нее были вовлечены почти все страны мира. Это была битва титанов – ют самый уникальный период, о котором спорили теоретики в начале 1930-х и в ходе которого танки применялись в больших количествах практически всеми воюющими сторонами. В это время проходила "проверка на вшивость" и глубокое реформирование первых теорий применения танковых войск. И именно советские танковые войска все это затронуто в наибольшей степени.Большинство немецких солдат, воевавших на Восточном…

Война, какой я ее знал Джордж Паттон

Дж. С. Паттон - одна из ярчайших фигур в истории Второй мировой войны. С 1942 г. он - активный участник боевых действий в Северной Африке, где командовал Западной оперативной группой войск армии США, а затем на Сицилии, приняв в июле 1944 г. в Нормандии командование Третьей армией США, Дж. С. Паттон встречает окончание войны уже в Чехословакии. Военные мемуары Паттона могут быть не только увлекательным чтением для любителей военной истории, но и служить источником по истории Второй мировой войны.

Антироссийская подлость Юрий Мухин

Чтобы сплотить Европу в вооружённой борьбе с наступающей Красной Армией, Гитлер в 1943 г. приказал разрыть могилы с расстрелянными в 1941 г. немцами под Смоленском польскими офицерами и сообщить миру, что они, якобы, убиты в 1940 г. НКВД СССР по приказу «московских евреев». Сидевшее в Лондоне и предавшее союзников польское правительство в эмиграции подключилось к этой гитлеровской провокации, и в результате возросшего ожесточения в ходе Второй мировой войны были дополнительно убиты на фронтах миллионы советских, британских, американских, немецких…

Севастопольская крепость Юрий Скориков

Книга написана на основе богатейшего собрания архивных материалов и редких фотодокументов. В ней рассказывается о истории возникновения и этапах строительства Севастопольской крепости. Подробно описаны важнейшие события 349 дней героической обороны Севастополя 1854-1855 гг. в ходе Крымской войны 1853-1856 гг., беспримерный труд саперов и минеров на линии обороны, мужество и героизм защитников крепости - военных моряков и солдат, сражавшихся под началом выдающихся военачальников - адмиралов В. А. Корнилова, М. П. Лазарева, П. С. Нахимова и руководителя…

Возвращение Бернхард Шлинк

Второй роман Бернхарда Шлинка «Возвращение», как и полюбившиеся читателям книги «Чтец» и «Другой мужчина», говорит о любви и предательстве, добре и зле, справедливости и правосудии. Но главная тема романа - возвращение героя домой. Что, как не мечта о доме поддерживает человека во время бесконечных странствий, полных опасных приключений, фантастических перевоплощений и ловкого обмана? Однако герою не дано знать, что ждет его после всех испытаний у родного порога, верна ли ему красавица жена или место его давно занято двойником-самозванцем?…

Продолжим экскурсию в СС.
Принято считать, что это были элитные части Германии и любимчики фюрера. Там, где возникали проблемы, кризисы, там появлялись СС и... Переламывали ситуацию? Не всегда. Если в в марте 1943 года эсэсовцы отбили у нас Харьков, то вот Курскую дугу они провалили.
Действительно, сражались ваффен-СС отчаянно и безумно храбро. Та же "мертвая голова" игнорировала приказы, воспрещающие рукопашные схватки с советскими войсками.
Но храбрость, да еще безумная, еще не все на войне. Далеко не все. Говорят, что первыми погибают трусы и герои. А выживают осторожные и осмотрительные.
В первый год войны к войскам СС вермахт относился скептически. Если уровень политической подготовки был выше всяких похвал, то тактически и технически СС были на порядок хуже армейцев. Много ли мог Теодор Эйке, бывший полицейский осведомитель, бывший пациент психиатрической лечебницы и бывший начальник концентрационного лагеря Дахау? Много ли он понимал в военном деле? Когда он летом 1942 года прилетел в ставку Гитлера, истерично жалуясь на огромные потери, не его ли вина была в них?
"Мясник Эйке", так его называли в вермахте за пренебрежение потерями личного состава. 26 февраля его самолет собьют, и он будет похоронен недалеко от Харькова. Где его могила - неизвестно.
Ну и хорошо.
А солдаты вермахта иронично называли в 1941 эсэсовцев "древесными лягушками" за пятнистый камуфляж. Правда, потом сами стали носить. Да и снабжение... Армейские генералы старались снабжать "тотенкопфы" во вторую очередь. Какой смысл давать лучшее тем, кто из всех видов боя освоил только оголтелые атаки любой ценой? Все равно погибнут.
Лишь к 1943 году положение выровнялось. СС стали воевать не хуже вермахта. Но не за счет того, что вырос уровень подготовки. За счет того, что упал уровень подготовки в самой немецкой армии. Знаете ли вы, что курсы лейтенантов в Германии шли всего три месяца? А ругают РККА за 6-месячный срок обучения...
Да, качество вермахта неуклонно падало. Крепких профессионалов Франции и Польши к 1943 году выбило. На их место приходила плохо обученная молодежь новых призывных возрастов. А учить их было уже некому. Кто-то гнил в Синявинских болотах, кто-то скакал на одной ноге в Германии, кто-то таскал бревна на вятских лесоповалах.
А тем временем, Красная Армия училась. Училась быстро. Качественное превосходство над немцами выросло настолько, что в 1944 году советские войска умудрялись проводить наступательные операции с разгромным соотношением потерь. 10:1 в нашу пользу. Хотя по всем правилам положены потери 1:3. На одного потерянного обороняющегося 3 атакующих.

Нет, это не операция "Багратион". Это незаслуженно забытая Ясско-Кишиневская операция. Пожалуй, рекордная по соотношению потерь за всю войну.
В ходе операции советские войска потеряли 12,5 тысяч человек убитыми и пропавшими без вести и 64 тысячи ранеными, тогда как немецкие и румынские войска лишились 18 дивизий. 208600 немецких и румынских солдат и офицеров попали в плен. До 135 000 человек они потеряли убитыми и ранеными. 208 тысяч попало в плен.
Система военной подготовки в СССР победила аналогичную в Рейхе.
Наша Гвардия рождалась в боях. Немецкие СС - дети пропаганды.
Какими же были эсэсовцы в глазах самих немцев?
Впрочем, небольшое лирическое отступление.
Не секрет, что вокруг Великой Отечественной скопилось огромное количество мифов. Например такой: РККА воевала с одной винтовкой на троих. Мало кто знает, что эта фраза имеет исторические корни.
Родом она из... "Краткого курса ВКП(б).
Да, большевики не скрывали правды. Правды, о... О Русской Императорской Армии.
"Царская армия терпела поражение за поражением. Немецкая артиллерия
засыпала царские войска градом снарядов. У царской армии не хватало пушек,
не хватало снарядов, не хватало даже винтовок. Иногда на трех солдат
приходилась одна винтовка".

Или вот еще один миф. Из книги в книгу кочует знаменитый диалог двух маршалов: Жукова и Эйзенхауэра. Мол, Жуков похвастался, что пускал пехоту вперед танков по минным полям, чтобы та телами проходы расчистила.
Махнем рукой на то, что вес человека никак не подорвет противотанковую мину. Что пускать пехоту по ним бесполезно. Забудем про это. Меня интересует: откуда взялся этот миф?
А вот откуда...
Гюнтер Фляйшман. Эсесовец из дивизии "Викинг".
Вот такой эпизод мы находим в его мемуарах.
1940 год. Франция. Город Мец. Фляйшман штабной радист. Да не абы у кого, у самого Роммеля, будущего "Лиса пустыни". Роммель тогда командовал 7 танковой дивизией, к которой был прикомандирован полк СС "Дас Райх".
За самим городом стоят гаубицы. Сам город плотно прикрыт зенитками французов. Перед городом смешанное минное поле. И противопехотные, и противотанковые мины. Что делает Роммель?
Посылает своего радиста максимально вперед, чтобы определить и доложить месторасположения батарей противника. Разведгруппа полностью гибнет на пути. Почти, иначе мемуаров не сохранилось бы. Гюнтер добирается до живой изгороди и там пытается достучаться до Роммеля: мол, все пропало:
"- Железный Конь! Железный Конь! Вас вызывает Светлячок-1!
- Как там дела, рядовой?
- Герр генерал, Клек и Морер убиты. Прошу разрешения вернуться в тыл.
- Нам во что бы то ни стало необходимо установить местонахождение этих позиций, рядовой. Оружие у вас есть?
- Так точно, герр генерал! У меня остался МР-38 Грослера.
- Вот что, сынок. Постарайся подобраться поближе. Как можно ближе. Рассчитываю на тебя...
- Так точно, герр генерал. Конец связи".
И что же дальше? А дальше вот что:
"Посмотрев на поле, я различил сигналиста, размахивавшего красным и синим флажками. Это был сигнал выхода на связь. Я не опасался сюрпризов здесь, в живой изгороди, помня слова Клека о том, что мины ставить здесь неудобно, поэтому спокойно уселся и после несложных манипуляций со схемой стал вызывать "Железного Коня".
- Наши планы изменились, - оповестил меня герр генерал. - Оставайся там, где находишься, да не высовывай без толку свою глупую голову.
- Не понял, герр генерал!
- Сынок, сиди, где сидишь. И будь на связи. Я тут тебе подарочек приготовил. Конец связи.
- С кем это ты? - полюбопытствовал роттенфюрер.
- Со своим командиром.
- О каком это подарочке он говорил?
- Ему лучше знать.
Прошло какое-то время, прежде чем мы поняли, что имел в виду герр генерал. В небе появились средние бомбардировщики "хейнкель" и их пикирующие собратья "Ю-87". На пикирующих была возложена задача прицельного бомбометания, "хейнкели" же занимались ковровым. Метц объяло пламя.
- Благодарю, герр генерал, - передал я, нажав клавишу передачи".
Все хорошо? Подавили артиллерию?
Нет. Французы лишь снизили интенсивность огня.
И Роммель посылает своих солдат в атаку.
"Я заметил, как через поле бегут наши солдаты.
- Там мины! - заорал я в микрофон.
Герру генералу это было известно. На поле показались бронетранспортеры спецназначения и полугусеничные вездеходы. Мины срабатывали, людей разрывало на куски, а технику корежило. На моих глазах свершался акт жесточайшего безумия.
Уже считаные минуты спустя бойцы резервной роты добрались до меня. Это были солдаты моей роты, той, в которой я сражался. Они расчищали путь для СС, вермахта и 7-й танковой. И тут я понял, что, не будь я радистом, меня ждала бы участь списанного в расход"
Еще раз.
ГЕНЕРАЛУ БЫЛО ИЗВЕСТНО О МИНАХ.
Что, фрау еще нарожают киндеров?
Или на войне существуют другие категории, нежели взгляд из окопа?
Видимо, этот случай так повлиял на Фляйшмана, что он начал задумываться над происходящим.
"Так, например, стали поступать донесения из частей СС "Мертвая голова", касавшиеся неких событий в местечке Дранси. Я уже был наслышан, что в Дранси устроили то ли лагерь, то ли тюрьму для военнопленных. Впрочем, не только для военнопленных. Более того, предписано было пропускать вне очереди все железнодорожные составы, следовавшие до Дранси и до некоторых станций, расположенных восточнее этого города из Лиможа, Лиона, Шартра и других мест. Все составы подобного рода следовали из Франции на восток, в Страсбург, где они потом пересекали границу Германии, исключительно с ведома СС. Я тогда и понятия не имел, что в сентябре-октябре 1940 года упомянутые составы перевозили в лагеря людей. В мои обязанности входило направить соответствующее донесение офицеру штаба СС, а уж они знали, как им поступать. Мне надлежало немедленно ставить в известность вышестоящих лиц о следовании составов из перечисленных выше городов. Каждый раз, когда поступали сведения о составах, меня даже выставляли вон из радиооператорской и позволяли вернуться туда лишь некоторое время спустя, когда полученные сведения были обработаны.
Я как-то поинтересовался у Гляйзпункта и Энгеля, дескать, что это за такие секретные железнодорожные составы, но те лишь усмехнулись в ответ. Я, недоумевая, спросил, что здесь смешного, но внятного ответа так и не получил. Из принципа я приставал к обоим коллегам до тех пор, пока Гляйзпункт не спросил меня:
- Кагер, а как ты думаешь, что могут перевозить эти составы?
Я ответил, что представления не имею, а Гляйзпункт со смехом задал мне вопрос:
- Послушай, а ты много евреев видел на парижских улицах?
Говорят, что немцы не знали о лагерях смерти. Это не так.
"Все мы знали о Дахау и Бухенвальде, но с чистой совестью могу заявить, что в 1940 году я понятия не имел о том, что там происходило. Я всегда считал, что там расположены центры политического перевоспитания для уголовных преступников, где последних учили уважать существующие законы. Я считал, что если кто-то нарушал германские законы, тот заслуживал нескольких лет пребывания в Дахау или Бухенвальде.
Но вот того, зачем нам понадобилось тащить евреев из другой страны в Германию, я решительно не понимал"
Они все знали.
"...я не понимал, почему Гляйзпункт и Энгель смеялись над этим. Причем смеялись злорадно и с таким видом, будто им известно куда больше, чем мне".
Он только начал думать. Прозрение придет на Восточном фронте.
Кстати, о Восточном фронте.
Все мы знаем, что Великая Отечественная началась 22 июня.
А когда начались боевые действия на советско-германском фронте?
Вот Фляйшман утверждает, что...
Раньше.
Еще 20 июня, в пятницу, его в составе разведывательно-диверсионной группы закинули с самолета на территорию СССР.
В ночь с 20 на 21 июня группа СС встречается с... С партизанским отрядом:
Партизан было очень много. В прорытых в земле ямах были разложены костры, это делалось явно в целях маскировки. Тут же стояли сшитые из скатертей, занавесок или непонятно чего палатки. По моим прикидкам, в лагере насчитывалось не менее 40 человек. Мы решили подкрепиться консервированной тушенкой, наш проводник присел к нам.
- Деревня совсем рядом, - сообщил он.
- Что за деревня? - спросил его Детвайлер.
- Деревня, - ответил проводник. - Мы вас проводим. Вы там будете слушать. Сперва поешьте.
Окинув одобрительны взглядом наши петлицы, старик с улыбкой произнес:
- СС.
К нам стали присаживаться и другие партизаны. Среди них была и женщина лет тридцати в затрапезной одежде. Но, невзирая и на одежду, и на перепачканное лицо, она показалась мне красавицей. С ее присутствием атмосфера несколько разрядилась.
- Кто вы такие? - снова спросил я старика-проводника. - И где мы находимся?
Услышав мой вопрос, остальные лесные собратья старика заулыбались, будто им было известно нечто такое, о чем мы не знали.
- Мы зовем его отец Деметриус. А меня зовут Рахиль. Добро пожаловать на Украину.
Ничего не смущает?
Лично меня смутило имя Рахиль - типичное еврейское имя.
Кто это был? УПА? Что за "партизаны"? К сожалению, Гюнтер не дает ответа на этот вопрос. Но уточняет, эти места примерно в тридцати километрах от Ковеля.
В течение суток разведка передает сообщения о составе частей РККА в зоне наступления.
22 числа случилось то, о чем мы все знаем. А вот что произошло дальше, когда германские войска вступили на территорию СССР.
"Продвижение колонны замедлилось. Примерно в километре от контрольно-пропускного пункта мы заметили на обочине дороги группу солдат полиции СС. У большинства через плечо висели автоматы МР-40, и вообще они больше походили на офицеров - в опрятной, подогнанной форме, они явно явились сюда не с передовой. Проехав еще метров 500, мы по обеим сторонам дороги увидели виселицы из врытых в землю свежеотесанных бревен. Их было штук 50 на каждой стороне, и на каждой болтался повешенный. Мы будто следовали через туннель из виселиц. И что самое странное - среди повешенных мы не увидели ни одного военного. Все сплошь гражданские! Справа от дороги на виселицах я вдруг с ужасом узнал среди казненных отца Деметриуса и Рахиль"
Немцы начали войну и первым делом перевешали украинцев. Тех самых, кто еще позавчера оказывал помощь эсэсовским разведчикам.
"В конце ряда виселиц был вырыт ров, куда были свалены тела погибших русских солдат. Приглядевшись, я понял, что они лежали рядами - словно их сначала группами подводили к краю рва, а потом расстреливали, чтобы тут же подвести следующую. Неподалеку от рва стояли солдаты полиции СС и прямо из горлышка заливали в себя спиртное. Когда наша колонна увеличила скорость, они и ухом не повели. Тут кто-то дотронулся до моего плеча. Повернувшись, я увидел Детвайлера. Он показал пальцем назад. Посмотрев туда, куда показывал мой сослуживец, я увидел, как солдаты полиции СС конвоируют ко рву очередную группу - гражданских. Мужчины, женщины и дети послушно шли с поднятыми руками. Я спросил себя: и это тоже партизаны? Как они могли быть ими? Какое преступление совершили они, чтобы их приговорили к смертной казни без суда и следствия? Наша колонна удалялась, но я успел разглядеть, как солдаты полиции СС стали разделять обреченных на группы - мужчин направляли в одну сторону, женщин - в другую. Потом стали отрывать детей от матерей. Мне показалось, что сквозь гул моторов я слышу крики"
Это не "красная пропаганда" Эренбурга.
Это воспоминания эсэсовца дивизии "Викинг".
Мне нечего тут сказать.
"Один из унтерштурмфюреров распорядился, чтобы я настроил "Петрике" на другую частоту, потом стал вызывать своего командира. Второй офицер тем временем приказал двоим солдатам 2-го полка СС доставить пленных к ним. Один из русских походил на офицера, форма на них была разной. И тут меня осенило - это же политрук. Унтерштурмфюрер, вернув мне рацию, обратился к своему товарищу.
- Нет, это касается только политруков, - доложил он.
И буквально в ту же секунду выхватил пистолет и выпустил несколько пуль подряд прямо в голову советскому политруку. Мы с Крендлом даже не успели увернуться от брызг крови и мозга"
Вот вам иллюстрация "Приказа о комиссарах". Или вот еще...
"Мы проехали через шлагбаум, потом свернули налево к строению, в котором располагалась охрана, и, уже подъезжая к посту квартирмейстера, вдруг метрах в 50 у деревьев увидели несколько сотен раздетых догола местных гражданских под охраной СС и украинских добровольцев. Послышалась автоматная очередь, потом из-за деревьев донеслись несколько одиночных выстрелов.
- Что это здесь делается такое? Кто эти люди? - спросил я у охранника поста квартирмейстера.
Тот взял наши документы, прочел их и сказал:
- Пройдите внутрь и доложите о прибытие квартирмейстеру.
- Так что это за люди? - повторил мой вопрос Крендл.
- И за что их расстреливают? - присоединился Лихтель.
- Доложите о прибытии квартирмейстеру, - будто не слыша нас, упрямо повторил солдат. - И не суйтесь, куда не просят, - вполголоса добавил он.
Квартирмейстером оказался штурмшарфюрер в расстегнутом мундире с толстой сигарой во рту. Пробежав глазами по нашим бумажкам, он велел нам ехать дальше по той самой дороге, с которой мы свернули. Радиоподразделение неподалеку, заверил он нас, там и доложитесь гауптштурмфюреру.
Лихтель, не утерпев, спросил штурмшарфюрера:
- А что за стрельба там, у деревьев?
- Занятия по огневой подготовке, - бросил квартирмейстер, не глядя на него.
- А те, что стоят голышом, кто они? Штурмшарфюрер смерил его ледяным взглядом.
- Мишени, - последовал лаконичный ответ".
Что тут комментировать?
Ну а далее Гюнтер рассказывает, как немцы начали вшиветь и превращаться в свиней. Да, уже в июне 1941 года. Сразу после битвы при Дубно.
"Жажда, обезвоживание организма и заплесневелый хлеб оборачивались болезнями личного состава"
Уж и не знаю, откуда у немцев заплесневелый хлеб? Впрочем, как покажет зима, это типичный орднунг немецких интендантов.
"...нередко хлеб кишел червями, причем нам не позволялось выбрать их. Жуй себе с червячками, сытнее будет, да и протеинов побольше, так, видимо, рассуждали наши командиры. Вот мы таким образом и восполняли нехватку белков. Со временем наша трапеза обогатилась новым ритуалом - своего рода протестом. Все наперебой хвалились друг перед другом, у кого в краюхе хлеба червяк толще. А потом принимались жевать, да еще с открытым ртом, мол, смотрите на меня, я не брезгливый, я ко всему привычный. Чистейший мазохизм"
"...ни о какой гигиене в подобных условиях и говорить, конечно, не приходилось. Если мы оказывались у реки или озера, никому не разрешалось лезть в воду до тех пор, пока не будут заполнены все фляжки, цистерны и радиаторы машин. Но многие вместо купания предпочитали завалиться спать. Офицеры силой принуждали выкупаться, но разбудить измотанного солдата было не так-то просто, и они, в конце концов, отвязывались. Отсутствие элементарной гигиены оборачивалось вшами, другими паразитами, в конечном итоге мы дошли до такого состояния, когда уже нельзя было отличить "купальщиков" от "сонь". Вши донимали и тех, и других - они были в волосах, в одежде - повсюду. Можно было ведрами выливать на себя дезинсекторы - толку никакого..."
Культурная нация. Очень культурная. Культурнее только эскимосы, но тем мыться вообще не стоит. Опасно для жизни.
Вообще, мемуары Фляйшмана и комментировать не надо. Все сказано им самим:
"В самую первую ночь у Днепра русские при помощи ракет и мин повредили понтонный мост. На следующий день наши саперы привели его в порядок, однако на следующую ночь русские снова вывели его из строя. И снова наши саперы восстановили переправу, а потом русские в очередной раз разрушили его... Когда понтоны пришлось восстанавливать в четвертый раз, рядовой состав только качал головами, задумавшись, какие же все-таки мудрые люди наши офицеры. А мост между тем был на следующую ночь вновь поврежден в результате обстрела русских. Тогда от русских мин досталось не только мосту, но и нашему выдвинутому вперед посту, пострадал и расположенный севернее железнодорожный мост. Офицеры же приказали доставить им грузовики для отхода, однако никто не удосужился отдать приказ открыть ответный огонь".
Хваленые СС воюют как умеют.
В итоге...
"...опять новые лица, новые фамилии, снова черт знает сколько торчать в очереди за жратвой. Не нравилось мне все это. Не по нутру было, хоть умри. Я вовсе не горел желанием сдружиться решительно со всеми из 5-й дивизии СС 14-го корпуса, но на каждой утренней поверке мне в уши поневоле лезли их фамилии. Только успел к ним привыкнуть, как пришлось отвыкать - вдруг из уст Дитца зазвучали новые. И это меня бесило"
Элита уже к зиме 1941 года была практически выбита советскими солдатами. И вот тогда уже начинается прозрение...
"Потом я спросил себя, а за что я, собственно, сражаюсь? Сомнений не было - это не моя война. И вообще, рядовому составу, простым солдатам от нее никакого проку нет и быть не может"
Но воевать продолжал, как и полагалось доблестному войну СС.
"И тут мы все схватились за автоматы и винтовки и открыли огонь. Впереди лежала небольшая площадь, что-то вроде рынка, на которой расположился полевой госпиталь русских. Врачи и персонал сбежали, бросив раненых. Кое-кто из них уже тянулся к автоматам, и мы, отдавая себе отчет, что только что потеряли Брюкнера и Бизеля, ослепленные яростью, стали без разбора палить по раненым. Сменяя рожки автоматов, мы длинными очередями уложили человек 30-40. Некоторые, неловко ковыляя, пытались уйти или отползти, но наши пули настигали и их. По завершении этого чудовищного, варварского акта я вдруг заметил русского солдата, спрятавшегося за деревянной ручной тележкой. Вытащив опустевший рожок, я вставил новый и очередью разнес тележку в щепы. Тело русского, неуклюже перевалившись через обломки тележки, упало на землю. Сообразив, что и этот рожок успел опустеть, я воткнул в автомат еще один и целиком всадил его в мертвое тело. Если бы не подбежавший шарфюрер, я так и продолжал бы стрелять, пока не кончились патроны.
Мы молча осмотрели груду неподвижных тел. Кто-то бормотал Штотцу, что мы, мол, отомстили за тебя русским. Потом мы с шарфюрером стали обходить площадь, я специально подошел к остаткам тележки, убедиться, что русский на самом деле мертв.
Ко мне подошел Крендл. Я посмотрел ему в глаза. И понял, о чем он думал в тот момент.
- Это не Бельгия."
Да. Это не Бельгия. Это Россия.
И здесь просвещенные европейцы вели не обычную рыцарскую войну. Нет. Это была обычная колониальная война.
Понятие "унтерменш" ничем не отличается от понятия "негр" или "индеец". Снимать скальпы и уничтожать раненых. Вот и все отношение европейцев к так называемым "нецивилизованным народам".
Нецивилизованным...
Это мы с вами, русские, нецивилизованные.
Зато вшивые, по локоть и колено в крови немцы - цивилизованные.
Да уж лучше быть страной третьего мира, чем таким зверем в форме СС.
"Никаких укоров совести, глядя на содеянное, я не ощущал. Как не ощущал и тени раскаяния"
В конце концов, Фляйшмана ранили в городе Грозном. И он попадает в Варшаву. В госпиталь.
"Условия в варшавском госпитале были кошмарные. Для раненых не хватало лекарств, и большинство их было обречено на мучительную смерть".
Впрочем, о качестве немецкой медицины мы уже говорили. Остается лишь добавить, что раненые, умиравшие в тыловых госпиталях, не входили в боевые потери.
Они переводились в так называемую Армию Резерва, а ее потери, это потери... Гражданского населения.
Теперь вам понятно, откуда у немцев такие низкие потери вермахта и СС?
Кстати, о потерях:
"Письма из дому я получал регулярно, из них я и узнал, что все мои (их было двое - прим. Ивакин А.) родные братья погибли на этой войне. Как и оба двоюродных, как и мой дядя, служивший в кригсмарине".
Из шести родственников к зиме 1943 года погибло пять... Ничего такая статистика?
Ну а как иначе?
Вот наш герой описывает атаку эсэсовцев в Нормандии. Элита бежит вверх по склону холма:
"Не знаю, из кого состояло большинство бойцов - то ли из новобранцев, то ли из ветеранов, но я с ужасом наблюдал, как они допускают совершенно дикие промахи. Кое-кто из бойцов надумал добросить ручные гранаты до вершины холма, что было совершенно пустой затеей вследствие приличного расстояния и высоты. Естественно, не долетевшие до цели гранаты скатывались вниз, разрываясь рядом с солдатами СС. Другие вояки пытались палить из автоматов в положении стоя, что на склоне холма, мягко говоря, трудноосуществимо - сила отдачи просто валит тебя с ног. Разумеется, после первой же очереди бойцы падали и катились во крутому спуску вниз, ломая руки и ноги".
Эта атака началась в 4.15 утра, как пишет Фляйшман. Атака пятью пехотными волнами. Вторая волна пошла в 4.25. В 4.35 третий. Но, как видим, уже на втором эшелоне атака просто захлебнулась. Из-за плотного огня союзников и собственной бестолковости эсэсовцев.
Лишь в 6 утра пошли в атаку другие волны.
А в 7.45 все было кончено...
"Из 100 человек 1-го эшелона в живых оставалось десятка три"
На горе, на горочке стоит колоколенка...
Штурм высоты 314 продолжался еще 6 дней.
Так кто там кого мясом забрасывал?
Тонтон-макуты какие-то, способные лишь на расстрелы раненых и мирных жителей.
"Я все же решил навестить Вернера Бюхляйна. Он служил в 3-й танковой дивизии СС "Мертвая голова" к моменту вторжения в Советский Союз и в 1942 году, подорвавшись на мине, лишился правой ноги. Мы поговорили о войне и на другие темы. Я чувствовал, что он не склонен распространяться на темы, о которых говорил мой отец, я же не знал, как поделикатнее расспросить его об этом. Но потом, набравшись храбрости, без обиняков спросил:
Сначала Вернер воспринял мои вопросы недоверчиво - мало ли, а может, я подослан, чтобы разнюхать о его пораженческих настроениях, это же подрыв боевого духа нации. Я передал ему содержание разговора со своим отцом, пояснив, что хочу ясности.
- Целыми деревнями, - признался он. - Целыми деревнями, а в каждой - по тысяче жителей, а то и больше. И все они на том свете. Просто сгоняли их как скот, ставили у края рва и расстреливали. Были особые подразделения, которые постоянно этим занимались. Женщин, детей, стариков - всех без разбору, Карл. И только за то, что они - евреи.
Только тогда я со всей отчетливостью осознал ужас сказанного Вернером. Я смотрел на культю вместо ноги в пижамной штанине и думал: нет, этому человеку уже нет смысла ни врать, ни приукрашивать.
- Но зачем? - допытывался я.
- А затем, что приказ есть приказ. Слава богу, мне вовремя ногу оторвало. Больше я бы не выдержал. Иногда мы расстреливали одних только стариков и детей, иногда мужчин, женщин и подростков отправляли в лагеря.
- В лагеря?
- В Освенцим, Треблинку, Бельзен, Хелмно. А там потом их превращали в полутрупы, а потом и в трупы. На их место пригоняли новых. И так не один год.
Вернер излагал эти жуткие факты спокойным, бесстрастным тоном, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся".
Еще раз напомню, из кого состояла "Мертвая Голова" - бывшие охранники концлагерей.
А сам Фляйшман в СС попал случайно. Тогда, в начале войны, гитлеровская гвардия отчаянно нуждалась в специалистах всех мастей, в том числе и в радистах. В итоге, Гюнтера перевели из Кригсмарине в СС.
А вот кончил он войну совсем не случайно. Будучи уже унтершарфюрером и командуя взводом, он просто сдался американцам. Вместе со взводом. Плюнули на все, подняли белую рубаху на штык и ушли с поля боя. Даже не взирая на то, что семьи вояк моли попасть в те самые концлагеря. За предательство их мужчин.
Коллективная ответственность. Вот так. В Германии просвещенной, между прочим.
А в июне Гюнтера Фляйшмана выпустили из плена. За воинские преступления не судили.
Впрочем, не сомневаюсь в том, что имя свое он изменил. Иногда он проговаривается в тексте и его товарищи обращаются к нему: "Карл!".
И да, жил он, кстати, в ГДР...

Источник - "Дневник немецкого солдата", М.,Центрполиграф, 2007.

Из мемуаров Г.Пабста я извлекаю лишь те фрагменты, которые считаю важными с точки зрения изучения реалий противостояния РККА и Вермахта и реакции местного населения на оккупацию.
_______________________

20.07.41...можно увидеть выстроившихся в очередь к нашей пекарне за хлебом местных жителей под руководством улыбающегося солдата...

В деревнях огромное число домов покинуто... Оставшиеся крестьяне таскают воду для наших лошадей. Мы берем лук и маленькие желтые репки с их огородов и молоко из бидонов.большинство из них охотно делится этим...

22.09.41 ...Шагать этим по зимнему холодным утром было одно удовольствие. Чистая, просторная страна с большими домами. Люди смотрят на нас благоговением. Есть молоко, яйца и много сена... помещения для постоя поразительно чисты, вполне сравнимы с немецкими крестьянскими домами... Люди дружелюбны и открыты. Для нас это удивительно..

В доме где мы остановились, полно вшей.. Носки, которые были положены туда для просушки, были белыми от яиц вшей. Русский старик в засаленной одежде, которому мы показали этих представителей фауны, широко улыбнулся беззубым ртом и почесал в голове с выражением сочувствия...

Что за страна, что за война, где нет радости в успехе, нет гордости, нет удовлетворения...

Люди в целом отзывчивы и дружелюбны. Они нам улыбаются. Мать велела ребенку помахать нам ручкой из окна...

Мы наблюдали, как оставшееся население в спешке занималось мародерством...

Я стоял один в доме, зажег спичку, и спотока стали падать клопы. У очага было совсем черно от них: жуткий живой ковер...

02.11.41 ... нам не достаются новые армейские ботинки или рубашки, когда старые изнашиваются: мы носим русские брюки и русские рубашки, а когда приходят в негодность наша обувь, мы носим русские башмаки и портянки или еще делаем из этих портянок наушники от мороза...

Наступление на главном направлении на Москву было осановлено, "завязло" в грязи и лесах примерно в ста километрах от столицы...

01.01.42 ...в этом доме нам предложили картошку, чай и каравай хлеба, замешанных из ржаной и ячменной муки с добавлением лука. Пожалуй, в нем было несколько коричневых тараканов; по крайней мере, я срезал одного...

Франц наконец удостоился Железного креста. В послужном списке говорится: "За преследование танка врага от пункта С до соседней деревни и попытку подбить его из противотанкового ружья"...

10.03.42... последние несколько дней мы подбирали трупы русских... Это делалось не из соображений пиетета, а гигиены...изувеченные тела брошены в кучи, задубели на морозе в самых немыслимых позах.Конец. Для них все кончено, они будут сожжены. Но прежде их освободят от одежды свои же, русские - старики и дети. Это ужасно. При наблюдением за этим процессом проглядывает аспект русского менталитета, который просто недоступен пониманию. Они курят и шутят; они улыбаются. Трудно поверить что кто то европейцев может быть настолько нечувствителен.....

__________________
конечно, где европейцам понять, какую ценность представляли для деревенских жителей штаны и шинели, пусть даже и в дырах...
_________________________

У некоторых тел отсутствуют головы, другие изрублены осколками...только теперь начинаешь постепенно осознавать, что довелось вынести этим людям и на что они были способны...

Полевая почта приносила мне удовлетворение письмами и посылками с сигаретами, бисквитами, конфетами, орехами и парой муфт для согревания рук. Я был так тронут...
___________________
запомним этот момент!
____________________________

Наш русский Василь хорошо ладит с батареей...Мы подобрали его вместе с тринадцатью его товарищами в Калинине. Они остались в лагере для военнопленных, не желая больше находится в Красной армии... Василь говорит, что на самом деле он не хочет ехать в Германию, а хочет остаться при батарее..

Вчера мы уже слышали, как они (русские - N) распевали в своих землянках в П. Завывал граммофон, ветер доносил обрывки пропагандистских речей. Товарищ Сталин выдал водку, да здравствует товарищ Сталин!...

В землянке поддерживается порядок благодаря общей доброй воле, дружелюбной терпимости и неиссякаемому доброму юмору, и все это вносит проблеск жизнерадоствности в самую неприятную ситуацию...

____________
запомним и это для последующего сравнения...
________________

Кажется, что русские не могут, а мы - не хотим...

Как же яустал от этих грязных дорог! Уже больше невыносимо их видеть - дождь, грязь по щиколотку, деревни, похожие одна на другую...

Страна крайностей. Ни в чем не проявляется умеренность. Жара и холод, пыль и грязь. Все неистово и необузданно. Разве не следует ожидать, что и люди здесь таковы?...

В городе было множество разрушенных зданий. Большевики сожгли все дома. Одни были разрушены бомбежкой, но во многих случаях это были поджоги...

24.08.42 ...они наступают здесь теперь с начала июля. Это невероятно. У них должны быть ужасные потери...им редко удается развернуть свою пехоту даже в пределах досягаемости наших пулеметов...но потом они снова появляются, двигаясь в открытую, и устремляются в леса, где попадают под настильный огонь нашей артиллерии и пикирующих бомбардировщиков. Конечно, унас тоже есть потери, но они несравнимы с потерями противника...

Их мать сегодня мыла блиндаж. Она стала выполнять грязную работу по своей воле; хотите верьте, хотите - нет...

У двери я увидел двух женщин, каждая из них несла пару ведер на деревянном коромысле. Они дружелюбно спросили: "Товарищ, мыться?" Они собирались последовать за мной просто так...

И все таки они держатся, старики, женщины и дети. Они - сильные. Робкие, измученные, добродушные, беззастенчивые - по обстоятельствам...есть мальчик, похоронивший свою мать в саду за домом, так, как хоронят животных. Он утрамбовал землю, не проронив ни слова: без слез, не поставив ни креста, ни камня...есть жена священника, почти ослепшая от слез. ее мужа депортировали в Казахстан. У нее есть три сына, которые неизвестно где теперь...мир рухнул, и естественный порядок вещей был нарушен очень давно...

Вокруг нас широким кольцом полыхали деревни - ужасное и красивое зрелище, захватывающее дух в своем великолепии и одновременно кошмаре. Своими собственными руками я бросил горящие поленья в сараи и амбары за дорогой....

Столбик термометра упал до отметки сорок пять градусов ниже нуля...мы создали островок мира посреди войны, где товарищеские отношения завязываются легко и всегда слышен чей-то смех...

25.01.43 ...между нашей собственной траншеей и колючей проволокой противника мы смогли насчитать пятьсот пятьдесят тел убитых. Количество трофейного оружия было представлено восьмью тяжелыми и легкими пулеметами, тридцатью пистолетами-пулеметами, пятью огнеметами, четырьмя противотанковыми ружьями и восемьдесятью пятью винтовками. Это был русский штрафной батальон из тысячи четырехсот человек...

________________
тут действительно, как бы подтверждается теория о одной винтовке на пятерых. С той только особенностью, что батальон был штрафным. "Искупали", то есть, кровью...
__________________________

24.04.43 ... не могу не вспомнить, как часто в первое лето войны мы встречали чистосердечное гостеприимство у русских крестьян, как даже без просьб они выставляли перед нами свое скромное угощение...

Я вновь увидел на изможденном лице женщины слезы, выражающие всю тяжесть ее страдания, когда дал ее ребенку конфету. Я чувствовал на своих волосах старческую руку бабушки, когда она принимала меня, первого ужасного солдата, с многочисленными поклонами и и старомодным целованием руки...

Я стоял посреди деревни, раздавая конфеты детям. Я уже хотел дать еще одну одному мальчику, но он отказался, сказав, что у него есть одна, и отступил назад, улыбаясь. Две конфеты, подумать только, это слишком много...

Мы сжигаем их дома, мы уводим у них последнюю корову из сарая и забираем последнюю картошку из погребов. Мы снимаем с них валенки, нередко на них кричат и с ними грубо обращаются. Однако они всегда собирают свои узлы и уходят с нами, из Калинина и из всех деревень вдоль дороги. Мы выделяем особую команду, чтобы увести их в тыл Все что угодно, только бы не быть на другой стороне! Что за раскольничество, что за контраст! Что должны были пережить эти люди! Какой же должна быть миссия по возвращению им порядка и мира, обеспечению их работой и хлебом!...

_________________________

В общем, что можно сказать относительно этих мемуаров? Словно бы их писал не гитлеровец-оккупант, а какой то прямо воин-освободитель. Возможно, что он кое-что желаемое выдал за действительное. Кое о чем наверняка умолчал. Возможно, в своих записках Г.Пабст успокаивал свою совесть. Понятно также и то, что помимо таких интеллигентов как он, в немецкой армии хватало людей жестоких и безнравственных. Но совершенно понятно, что отнюдь не все гитлеровцы были фашистами. Даже, пожалуй, таковых было меньшинство. Записывать всех мобилизованных Гитлером немецких в губители и мучители могла, ничтоже сумняшеся, только советская пропаганда. Она выполняла задачу - нужно было усилить ненависть к врагу.. Впрочем, Г.Пабст не скрывает того, что Вермахт нес разрушение завоеванным деревням и городам. Весьма важно также и то, что у автора не было времени подогнать свои записи под какую либо идеологию. Поскольку он был убит в 1943-м, а до того вовсе не относился к подцензурным военным корреспондентам...

Еще необходимо отметить, что для немца "русскими", "Иванами" были все, хотя он встречал на своем пути и украинцев, и белорусов. У тех отношение к немцам, да и обратное отношение, было несколько иным.

Однако в следующем посте рассмотрим выдержки из дневника русского солдата. И сравним некоторые важные моменты. При том я утверждаю, что специально не подбирал дневники, взял их для анализа методом случайной выборки..

За линией фронта. Мемуары

Бывший командир подводного флота нацистской Германии Вернер знакомит читателя в своих мемуарах с действиями немецких подводных лодок в акватории. Атлантического океана, в Бискайском заливе и Ла-Манше против английского и американского флота во время Второй мировой войны.

Герберт Вернер

Предисловие

Оценка книги американским ветераном войны

Кого бы не смутил представившийся случай написать, как это сделал я, введение к книге иностранца, да еще военнослужащего бывшего враждебного государства, чья боевая судьба почти в точности повторяет собственную судьбу автора предисловия? Мы учились в 1939 году в высших военно-морских училищах, оба завершили курс обучения на подводников и впервые явились к месту службы в 1941 году. Оба мы прослужили всю войну, от нижних чинов до командиров подлодок. Каждый из нас слышал разрывы глубинных бомб противника, хотя и уберегся от них, в отличие от некоторых своих боевых друзей. Очевидно, однако, что эти разрывы звучат на удивление одинаково, будь бомбы британские, американские или японские. Оба мы принимали участие в торпедных атаках на боевые и торговые суда. Каждый из нас видел, как тонут большие корабли, когда их днища пробивают торпеды, – иногда величественно, иногда неприглядно. Немецкие подлодки пользовались той же тактикой, что и мы. И Вернер, и я бесполезно осыпали своего противника проклятиями только за то, что он добросовестно выполнял свой долг.

Итак, между Гербертом Вернером и мной было много общего, хотя я ничего не знал о нем до знакомства с его книгой. Но, констатируя все это, необходимо избежать двух ловушек. Первая состоит в уважении к профессионализму, которое может затемнить важные различия между нами, проистекающие из противоположности условий, в которых мы находились, и целей, которые мы преследовали. Вторая заключается в том, что объективной оценке прошлого, к которой мы стремимся сегодня, могут вольно или невольно помешать чувства и настроения военного времени. Избегая этих ловушек, мы найдем в результате правильный подход к проблеме. Потому что восхищаться людьми, которые сражались за Германию, можно, даже если мы осуждаем Гитлера и нацистов. Для правильной оценки книги важно иметь это в виду и учитывать в каждом конкретном случае позиции сторон.

В предисловии Вернер объясняет, почему он счел необходимым написать свою книгу. По его словам, он выполнил тем самым давнее обязательство и хотел отдать должное тысячам боевых друзей, которые навсегда похоронены в стальных гробах в глубинах моря. Политические пристрастия совершенно отсутствуют как в его повествовании, так и в трактовке профессиональных задач. Вернер не позволяет себе резких выпадов против противника, хотя ясно, что временами он, как и все мы, способен испытывать приступы раздражения. В таких случаях книга Вернера приобретает большую драматическую силу и на первый ее план выступает скотская, звериная сущность войны. Может, это покажется непривычным, но задумайтесь вот над чем: моряки-подводники, независимо от принадлежности к какой-либо из воюющих сторон, более всего восхищались тем временем, когда они выходили в море и находились в стальных скорлупках лодок, в тесном замкнутом пространстве которых не ослабевал шум работающих дизельных установок, а при недостатке кислорода в спертом воздухе ощущалась вонь от человеческих испражнений и гниющей пищи. В таких условиях экипажи подлодок в остервенении атаковали противника торпедами, осуществляли изнурительный поиск его морских конвоев или ожидали в страхе конца атаки глубинными бомбами противника.