Глава IV. Истинные достоинства князя Пожарского

Избрание Владислава не принесло желаемого мира. Напротив, страна оказалась на краю гибели. Государственность была разрушена. Общество расколото на враждебные лагеря. Преобладала рознь, сословный эгоизм. В сердце России, Москве, стоял польский гарнизон, страной управляло марионеточное правительство. Приближалась к концу осада изнемогавшего Смоленска. Свержение Шуйского освободило руки Швеции и королю Карлу IX, противнику Сигизмунда III. Шведы оккупировали значительную часть северо-запада Московского государства.

В эти трагические месяцы "безгосударева времени" огромную роль сыграла церковь и церковные деятели, прежде всего патриарх Гермоген и, позднее, настоятель Троице-Сергиева монастыря Дионисий. Патриарх возглавил национально-религиозную "партию" и первый, ссылаясь на нарушение польской стороной договоренности (прежде всего о православии государя и уходе "литовских людей" за пределы государства), освободил подданных от присяги Владиславу и призвал к сопротивлению.

Церковь дала национально-освободительному движению национальную идею - защиту православия и восстановление православного царства. Вокруг этой идеи началась консолидация здоровых сил общества. Решающую роль в освободительном движении сыграла земщина, традиции которой, как оказалось, не были подорваны предыдущими царствованиями. В 1610 - 1611 гг. земские миры выступили силой организующей и, по сути, государственной. Вдохновляемая позицией Гермогена, которого, по преданию, за неуступчивость польская партия уморила "гладом" в 1612 г., и грамотами Дионисия, земщина призывами "стояти заодно" объединила патриотические силы, привлекла, материально обеспечила дворянские служилые корпорации и отряды "вольных казаков" - реальную воинскую силу, которая могла изгнать интервентов.

В стране созревает идея созыва всенародного ополчения. Его созданию способствовала гибель в декабре 1610 г. Лжедмитрия II. Отряды "вольных казаков" под предводительством И. Заруцкого и князя Дм. Трубецкого присоединились к дворянским отрядам Прокопия Трубецкого и образовали I ополчение. Ляпунов, призывая всех воинских людей принять участие в освобождении Москвы, сулил "волю и жалованье".

Весной 1611 г. ополчение осадило Москву. Накануне его появления, в марте, в столице вспыхнуло восстание. Завязались упорные бои на улицах. Активным участником восстания стал Д. М. Пожарский, который был ранен и вывезен в свою нижегородскую вотчину. Не имея сил для того, чтобы справиться с москвичами, поляки выжгли часть посада.

Ополчение создало высший временный орган власти страны - Совет всея земли. Но действовал он нерешительно, скованный внутренними разногласиями и взаимными подозрениями. Для преодоления их по инициативе Ляпунова 30 июня 1611 г. был принят "Приговор всей земли", который предусматривал восстановление прежних крепостнических порядков.

"Приговор" не удовлетворил вольное казачество. Известия о расправе дворян над 28 казаками переполнили чашу их терпения. 22 июля 1611 г. вызванный на казачий "круг" Ляпунов был убит. Смерть Ляпунова привела к распаду I ополчения. Дворяне покинули подмосковный лагерь. Казаки Трубецкого и Заруцкого продолжили осаду, но они не были достаточно сильны, чтобы справиться с польским гарнизоном.

Эти события совпали с падением Смоленска в начале июня 1611 г. Сигизмунд III открыто объявил о своем намерении сесть на московский престол. Активизировали свои действия и шведы. 16 июля был занят Новгород, власти которого пошли на соглашение с Карлом IX, предусматривавшее избрание царем его сына, принца Карла Филиппа. Казалось, что страна на краю пропасти, - не случайно самые распространенные публицистические жанры этого времени - "плачи" о погибели Русской земли.

Но земщина вновь показала свою способность к возрождению. В провинциальных городах началось движение за организацию II ополчения. Осенью 1611 г. староста Нижегородского посада Кузьма Минин обратился с призывом пожертвовать всем ради освобождения Родины. Под его началом городской совет собирал средства для призыва ратных людей. Патриотический порыв, готовность к самопожертвованию охватили массы. Был избран и воевода, отличавшийся "крепкостоянием" и честностью, - Д. М. Пожарский. Последний вместе с "выборным человеком" Кузьмою Мининым возглавил новый Совет всей земли.

II ополчение не сразу выступило к Москве. Поднявшись вверх по Волге, оно более четырех месяце простояло в Ярославле, формируя свое правительство и основные приказы. Это необходимо было, чтобы, во-первых, опираясь на менее разоренные северные города, собраться с силами и средствами и, во-вторых, договориться с вольными казаками. Судьба Ляпунова была еще слишком памятна, чтобы игнорировать важность подобной акции.

Между тем в подмосковных "таборах" произошел раскол. Честолюбивый И. Заруцкий, мечтавший о самостоятельной роли, ушел со своими сторонниками в Коломну, где находилась Марина Мнишек и ее сын от Лжедмитрия II Иван, "воренок", по определению современников. Имя Ивана Дмитриевича, "законного" наследника престола, давало Заруцкому желаемую свободу действий и независимость.

В августе 1612 г. II ополчение пришло под Москву. В сентябре подмосковные воеводы договорились Москву "доступать" вместе и "Российскому государству во всем добра хотеть безо всякой хитрости". Было образовано единое правительство, выступавшее отныне от имени обоих воевод, князей Трубецкого и Пожарского.

В 20-х числах августа ополченцы отразили попытку гетмана Хоткевича освободить осажденный польский гарнизон. Однако поляки упорствовали. Им было жалко расставаться с богатой добычей, награбленной в Кремле. Сильно надеялись они на помощь короля. Но Сигизмунд III столкнулся с целым рядом трудностей: шляхта, в частности, опасалась самодержавных устремлений короля, усиленных ресурсами Москвы, ограничивала его силы. Сигизмунд III отступил. Польские и литовские люди изнемогали. 22 октября был взят Китайгород. Четыре дня спустя, 26 октября 1612 г. капитулировал кремлевский гарнизон. Москва была освобождена.

Государственное ополчение формально состояло из всего мужского населения, способного носить оружие, но не числящегося в войсках. Вплоть до изменения закона в 1911 г. оно могло созываться лишь «в чрезвычайных обстоятельствах военного времени». В 1911 г. «чрезвычайность» была снята, и государственное ополчение должно было собираться просто «в военное время». Новое «Положение об устройстве Государственного ополчения» было объявлено уже после начала войны - 23 июля 1914 г. - и после начала призыва ратников ополчения. Вследствие этого целый ряд нововведений не успел сказаться при формировании большинства ополченских дружин, а вступал в действие уже в ходе войны.

Столь масштабного формирования ополченских частей ранее Россия не знала: 658 дружин, 139 отдельных рот и 4 отдельные команды были сформированы только в 1914 г., в части государственного ополчения было призвано до 10 500 . Особое положение, в котором существовало ополчение в мирное время (т. е. фактически не существовало), стойкая психологическая ассоциация зачисления в ополчение как минование службы «под знаменами» с началом войны стала «выходить боком»: ратники (особенно 2-го разряда), порой просто не соотносили свой призыв с военной службой, неразрывно связанной со строгим соблюдением приказов и уставных требований. «Какие же мы солдаты, мы - ратники» - встречается в разбирательстве одного из дел о самовольной отлучке в Петроград для встречи Рождества 1916 г. Именно так мотивировал своего соучастника инициатор поездки к родным с театра военных действий в ответ на вопрос: смогут ли их счесть дезертирами. Об отпуске или прошении по начальству речь, естественно, не шла.

Сходное отношение к ополченцам было и в рядах войск. «Крестики», - как прозвали ополченцев за ополченские кресты, носившиеся на тулье фуражки над кокардой, - не воспринимались как солдаты: «Какие вы кубинцы?! Вы хуже всяких крестиков!», - бросил «в сердцах» нижним чинам 155-го пехотного Кубинского раздосадованный торговец.

Сравнение с ополченцами тут явно использовано, чтобы «задеть» оппонентов. В вопросе комплектования офицерскими чинами при формировании ополченских частей беспорядок был предусмотрен уже в законе. Ополченские части должны были нести службу в тылу, для которой особых боевых качеств не требовалось, и потому было сочтено возможным, чтобы к назначению на офицерские должности в частях ополчения допускались: а) на старшие командные (от начальников дивизий до командиров рот (сотен, батарей)) и штабные должности - «обязанные службою в ополчении лица офицерского звания, состоящие или состоявшие в военном чине, соответствующем должности, или одним чином выше, или же одним или несколькими чинами ниже соответствующей должности»; б) на младшие обер-офицерские должности - бывшие подпоручики и прапорщики, а также имеющие образование не ниже 2-го разряда и состоявшие на государственной службе или на службе по дворянским или общественным выборам.

Причем для последних была даже необязательна служба в войсках: достигнуть необходимого унтер-офицерского звания они могли «по прослужении в ополчении не менее двух месяцев»4 . За столь сжатый срок на действительной службе (1-2 месяца) призванный не успевал даже пройти путь от молодого солдата до рядового. Серьезного обучения в дружинах, формируемых из лиц, в большинстве своем не проходивших действительной службы, организовать было тоже невозможно: штатная численность офицерского состава, предусмотренная законом (но редко достигаемая в реальности) - 2 штаб-офицера и 12 обер- на батальон 4-ротного состава, каковым, по сути, и была ополченская дружина.

Характеризуя офицерский состав ополченских частей, прежде всего стоит остановиться на его возрасте. По закону срок пребывания основной массы в запасе (и соответственно, в случае мобилизации, предназначавшихся на пополнение армейских частей) составлял для обер- - 40 лет, для штаб- - 50. После этого возраста отставные офицеры, «способные по состоянию здоровья к строевой службе», перечислялись в ополчение, обер-офицеры - до 50 лет, штаб-офицеры и генералы - до 55 лет. По новому «Положению об устройстве Государственного ополчения» 1914 г. эти сроки были увеличены: для обер- - до 55, штаб- - до 60 и генералов - до 65 лет.

Таким образом, из сколь-нибудь профессионально подготовленных ополчение должно было довольствоваться 40-летними и принимаемыми на службу из отставки, т. е. лицами еще более старшего возраста или же покинувшими службу не по своей воле (это «добавит колорита» ополченским частям во время войны). Для добровольного состояния на учете в ополчении возрастные ограничения не действовали вообще, хотя ожидать даже элементарного знакомства с действующими уставами 60-летних обер- не приходилось.

Результатом формирования значительного числа ополченских частей, с одной стороны, и отсутствия в империи должного числа запаса, с другой, стало почти полное отсутствие в ополченских частях, даже несмотря на некомплект, «нормальных» . Закон предусматривал для назначаемых на офицерские должности в ополчение зачисление на службу: а) для лиц, имеющих соответствующий или больший должности чин - действительными чинами, которыми они могли бы быть приняты в войска; б) для имеющих низший чин - «чинами, соответствующими должности, зауряд, т. е. сохраняя этот чин, пока будут состоять в должности». Чины «зауряд» и составили едва ли не большинство ополченских командиров.

Особенно ярко это проявилось в дружинах, поступивших на формирование полков третьей очереди в 1915 г., когда прапорщики (и не только) - зауряд5 начали возвращаться в свое «первобытное состояние». И это несмотря на то, что уже в сентябре 1914 г. последовало разъяснение начальника мобилизационного отдела Главного управления генерального штаба начальникам (ГУГШ) штабов военных округов о том, что новое «Положение об устройстве государственного ополчения» отменяет категорию прапорщиков-зауряд, с тем, чтобы допускаемые к занятию младших офицерских должностей ратники ополчения оставались в прежнем звании. Правда, в апреле 1915 г. уже новому начальнику мобилизационного отдела ГУГШ пришлось разъяснять ровно то же самое, но уже дежурным генералам фронтовых штабов, и с оговоркой, что ратников, переименованных в заурядчины, «надлежит оставлять в сем звании, пока они будут занимать должности младших » .

В немалой степени «беспорядок» с назначениями случился от того, что «Положение» 1914 г. прописало строгую привязку ополченских должностей к чинам, при этом соотнеся с чинами и должностями в постоянных войсках и дав начальникам бригад государственного ополчения право «утверждения в младших офицерских должностях лиц, не имеющих офицерских чинов»7 . В ноябре 1914 г. военный министр решил упорядочить назначения на старшие должности в уже сформированных ополченских частях. В частности, командиры дружин, батарей, сотен, рабочих рот и саперных полурот и начальники штабов ополченских бригад должны были утверждаться Высочайшим приказом, а данные о них должны были поступить в ГУГШ.

Как оказалось, мера была не лишней, ибо начальство на местах или не имело возможности ознакомиться, или просто не спешило с выполнением требований из Петрограда. Яркий пример тому дает возникшая, возможно по чистой случайности, весной 1915 г. переписка между мобилизационным отделом ГУГШ и управлениями штаба Северо-Западного фронта. В сведениях, представленных в ГУГШ для составления Высочайшего приказа, в качестве начальника штаба 100-й ополченской бригады был показан подполковник Алексеев, но в рапорте о вступлении в должность он подписался «подполковник-зауряд». И.д. начальника мобилизационного отдела ГУГШ генерал-лейтенант П.И. Аверьянов попросил 26 апреля 1915 г. дежурного генерала штаба Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта «выяснить… сведения о чине офицера Алексеева» .

Запрос из Петрограда шел с пометкой «Спешное», но ответ от инспектора ополченских частей фронта, которому «по принадлежности» был переправлен запрос, был отправлен только 14 мая 1915 г. и по своему содержанию, наверное, превзошел все петроградские ожидания: «На должность начальника штаба 100 бригады государственного ополчения 4 марта с.г. допущен зауряд подполковник Алексеев, имеющий действительный чин прапорщика» . Ответное сообщение было весьма корректно: «На должность начальника штаба бригады государственного ополчения не могут быть назначаемы офицеры в чине ниже капитана. В виду сего, утверждение в должности начальника штаба 100-й бригады государственного ополчения прапорщика Алексеева Высочайшим приказом не представляется возможным».

После такого примера ясна все эфемерность «пожелания» Положения об устройстве Государственного ополчения «на должности начальников штабов бригад назначаются, по возможности, числящиеся в ополчении офицеры Генерального Штаба или окончившие курс в одной из военных академий»11. Вопреки расчетам мирного времени, многие ополченские дружины довольно быстро оказались на театре военных действий, а то и в боевой линии. Недостаточное количество и низкое качество офицерского состава стали проявляться все ярче. Начальник Ковенской ополченской бригады рапортовал 16 января 1915 г. коменданту крепости: «Уже неоднократно от вверенной мне бригады командировались ратники на пополнение рядов действующих на позициях частей. Ваше Высокопревосходительство поставили непременным условием спешно обучить и подготовить ополченцев, применительно к современным требованиям службы, дабы они явились вполне сознательными и обученными бойцами.

Выполнение этого требования сопряжено с большими затруднениями, так как в бригаде громадный некомплект с одной стороны, с другой же - имеющийся состав , призванных и принятых из отставки) не вполне удовлетворяет (за исключением нескольких человек) современным требованиям офицерской службы, предъявляемым к строевому офицеру, ибо эти офицеры покинули военную службу десятки лет тому назад и, конечно, совершенно отстали от строя и мало, если не совсем, знакомы с нынешними требованиями его. Кроме того, в составе бригады есть много , никогда не служивших в пехоте (артиллеристы, кавалеристы, моряки и служившие в местных инженерных войсках). Все это до некоторой степени лишает меня возможности более успешно подготовлять ополченцев, вполне удовлетворяющих условиям современного боя». Столкнувшись как с количественной нехваткой в ополченских частях, так и с их недостаточной профессиональной подготовкой, военное ведомство открыло ратникам ополчения в начале 1915 г. доступ в военные училища и школы подготовки прапорщиков пехоты. Успешность подготовки в 3-4 месяца полноценного офицера из столь сырого материала была сомнительна.

Учитывая же, что основную массу вакансий занимали представители постоянных войск, также испытывавших острейший некомплект офицерского состава, то решительно изменить ситуацию в ополченских частях эта мера не могла. К тому же значительная часть свежеиспеченных , произведенных в прапорщики армейской пехоты (или запаса армейской пехоты), в ополченские части не возвращалась. Приходилось искать «альтернативный вариант». Мотивируя необходимость создания школы для подготовки прапорщиков ополчения, инспектор частей государственного ополчения Юго-Западного фронта писал Главнокомандующему: «Некомплект в строевых ополченских частях фронта на должностях ротных командиров и младших превышает 700 человек.

Нет оснований надеяться на уменьшение этой цифры путем призыва еще не призванных из отставки , так как, во-первых, число это совершенно ничтожно и никакого влияния на уменьшение некомплекта иметь не может, а во-вторых, офицеры эти - преимущественно престарелые штаб-офицеры, добровольно числящиеся на учете, часто годные только на нестроевые должности. Между тем, по общему характеру личного состава ополчения (сравнительно высокий средний возраст, большой процент больных) некомплект будет продолжать возрастать»14. В немалой степени возраст и здоровье начинали подводить в самые ответственные моменты - при попадании в боевую линию. Начальник 84-й ополченской бригады генерал-майор Семенов рапортовал инспектору частей ополчения Юго-Западного фронта 26 апреля 1915 г., что «с выступлением трех дружин на передовые позиции, некоторые из стали официально заявлять о тех своих болезнях, которые позволяли им нести службу в тылу армии и которые совершенно лишают их возможности нести службу боевую».

Пожилые командиры дружин и рот просто не могли готовить своих младших знакомыми «с современными требованиями строевого образования», из призванных же из отставки прапорщиков ополчения, «возраст которых обычно не ниже 40 лет и доходит до 48-49 лет», инструктора и помощники тоже были слабые16. С сожалением можно также отметить тот факт, что некоторые отставные офицеры добровольно поступали на службу в ополчение исключительно с целью извлечь материальную выгоду. Расчет строился на том, чтобы, получив от казны положенное денежное довольствие, легко, вследствие своего расстроенного здоровья, быть забракованными и уволенными от службы. В октябре 1914 г. ГУГШ просил МВД указать губернским по воинской повинности присутствиям, дабы на добровольный учет в ополчение принимались только лица, способные по состоянию здоровья к несению ополченской службы.

Первым крупным ополченским соединением на театре военных действий стал XXXII-й армейский корпус, сформированный в составе 9-й армии Юго-Западного фронта в начале весны 1915 г. Сначала в его состав входили бригады государственного ополчения, которые 17 июня были переформированы в полки и дивизии (1-я и 2-я) государственного ополчения, а с 1 июля - в 101-ю и 102-ю пехотные дивизии, - первые дивизии 3-й очереди (401-408-й пехотные полки, соответственно). Также для вхождения в корпус была намечена формируемая 103-я пехотная дивизия. Все лето командир корпуса генерал-лейтенант И.И. Федотов, при поддержке командующего 9-й армией генерала-от-инфантерии П.А. Лечицкого, бился с вопросом укомплектования частей своего корпуса, которое должно было поступать через инспектора ополченских частей Юго-Западного фронта. Кавалер Георгиевского оружия, командовавший в начале кампании 11-й пехотной дивизией, И.И. Федотов прекрасно ознакомился с командирами ополченских частей и раз за разом был вынужден повторять начальству: «Больное место ополченских частей - полная отсталость и незнакомство офицерского состава и начальствующих лиц с современными требованиями не только тактики, но и уставов. Почему мною признается безусловно необходимым ныне иметь в каждом полку, по крайней мере, командира полка действительной службы».

Практика доказала справедливость этих слов и в полки 3-й очереди при их формировании стали прибывать недавние батальонные командиры первоочередных частей, фактически в одиночку начинавшие приводить доставшееся им наследство в «божеский вид». Возможно, после переформирования ополченских дивизий в пехотные отношения генерал-лейтенанта И.И. Федотова с ополченским начальством окончательно разладились, и тогда удар на себя принял начальник штаба XXXII-го корпуса генерал-майор Л.Л. Байков, также Георгиевский кавалер. Именно его «ответная» телеграмма, отправленная 16 июля 1915 г. одновременно инспектору ополчения Юго-Западного фронта генерал-лейтенанту Н.С. Глинскому (кстати, тоже кавалеру Георгиевского оружия), из чьего подчинения окончательно выходили части XXXII-го корпуса, и (в копии) дежурному генералу 9-й армии полковнику И.К. Лисенко дает, пожалуй, самое яркое представление о том, какие офицеры могли оказаться в составе боевых частей: «Сегодня для пополнения корпуса прибыл штабс-капитан 525 дружины Клоченко, имеющий от роду 67 лет, страдающий [от] экземы (так в тексте, возможно, эмфиземы? - А.М.) легких, имеющий слабое сердце, старческий маразм и всего лишь пять гнилых зубов нижней челюсти. Такой офицер признан корпусной санитарной комиссией к службе в строю негодным и отправляется обратно в ваше распоряжение.

Командир корпуса убедительно просит командировать лишь здоровых , а если таковых нет, то вовсе не посылать на пополнение , имея в виду, что согласно распоряжения фронта 32 корпус должен пополняться на общих с другими армейскими корпусами основаниях»19. В некоторое оправдание генерал-лейтенант Глинского можно привести лишь то, что некомплект в ополченских частях фронта был и вправду огромен: к 1 июня 1915 г. в наличии было 1282 офицера, некомплект составлял 832 человека, ожидавшийся выпуск из школы прапорщиков ополчения мог дать только 400 человек. С другой стороны, в XXXII-м корпусе на 12 июля 1915 г. недоставало 238 21, на фоне чего присылка подобного «укомплектования» вполне могла быть воспринята командованием корпуса как издевка. О качествах недавних «крестиков», волею начальства превратившихся в солдат, можно судить по письмам супруге полковника В.И. Николаева, коренного офицера 6-го стрелкового полка, получившего в командование один из полков 101-й пехотной дивизии (сам полковник думал, что ему предлагают полк 2-й очереди).

24 сентября 1915 г.: «Вот, наконец, я прибыл и вступил в командование своего милого 401-го Карачевского полка! Ну и импровизация! Сегодня был маленький бой, и полная неудача - побежали! Милостив Бог, что на сей раз мой полк был резервом и участвовали три лишь роты, которые не сделали ничего хорошего, но не сделали и плохого… А офицерство! Гордость полка и сливки - разного сорта прапорщики: училищные, школьные, так… разные, просто без специального и общего образования. Старшие офицеры - по разным причинам отставные: большею частью по болезням. Но - шутки в стороны: это сплошной ужас! Но возьму себя в руки, все свое приложу хладнокровие, всю силу умения! Одним словом, вооружусь терпением и поработаю! А потом, если не выдержу, уйду хоть на батальон». Желаемый для кадрового офицера момент - получение под свою команду отдельной части - едва не омрачился при виде новых подчиненных. Вдвойне тяжело это было для мягкого по натуре человека: «По натуре я не цукач и терпеть этого не могу; здесь же такая распу

щенность, расхлябанность, что иной раз очень жалею, что не умею цукать»23. За два месяца многое удалось сделать и командиру полка, понемногу ушло и «ополченское наследство». Тон письма от 1 декабря 1915 г. совершенно иной: «Завелось в полку новое офицерство, действительной службы, боевые, славные и веселые. Лицо полка меняется, даже прапорщиков четверых прислали из военного училища. Я ежедневно собираю всех, кто в резерве, веду с ними занятия, знакомлюсь сам с ними…»24 Усилия полковника В.И. Николаева не пропали даром: командуя своими карачевцами, он заслужил орден Св. Георгия 4-й ст. за бой 24 мая 1916 г., в начале наступления Юго-Западного фронта. Ставшая ясной к весне 1915 г. практически полная небоеспособность ополченских частей, вызванная во многом громадным некомплектом офицерского состава, с одной стороны, и серьезным отставанием основной его массы от современных требований - с другой, поставили перед фронтовым командованием проблему, к решению которой оно приступило ближе к лету. Расчет на пополнение офицерского состава ополченских частей выпускниками военных училищ и школ подготовки прапорщиков пехоты не оправдался: бывшие ополченцы распределялись преимущественно в армейские части.

В известной степени громадный ополченский некомплект на фронтах был снижен формированием дивизий 3-й очереди, что перевело значительное число ополченских бригад в разряд «постоянных войск», сбросив заботу об их укомплектовании с плеч инспекторов частей государственного ополчения фронтов. Несмотря на это ополченские дружины продолжают составлять значительную долю фронтовых частей. Сохраняется в ополченских частях и значительный некомплект офицерского состава (например, на Юго-Западном фронте - 570 человек, или 37 % от штатной численности25). Для преодоления некомплекта на фронтах учреждаются школы подготовки прапорщиков ополчения. Мера эта начинает довольно быстро приносить свои плоды, сокращая некомплект (так, на Юго-Западном фронте уже после первого выпуска (15 августа 1915 г.), несмотря на новые формирования и начало призыва ратников ополчения 2-го разряда, он сократился с 37 до 22 %26).

Условия приема в школы подготовки прапорщиков ополчения были идентичны установленным для школ подготовки прапорщиков пехоты, поэтому резонно, что в 1915 г. они столкнулись с аналогичными трудностями. Главным из них явилось малое число лиц с образованием в империи, с одной стороны, и продолжение действия отсрочек для его получения во время мировой войны - с другой. Широко распахнув двери для лиц, хотя бы окончивших 4-классные городские училища, а то и просто «всех с позиций» (без какого-либо образования), школьное начальство вскоре было вынуждено констатировать, что «значительный % из поступивших, вследствие малого образовательного ценза… оказался малоподготовленным или даже совершенно непригодным для будущей офицерской службы в частях войск»27. На втором курсе Школы подготовки прапорщиков ополчения Юго-Западного фронта «непригодные» составили свыше 1/5 набора. Несмотря на это весной 1916 г. усилиями фронтовых школ прапорщиков ополчения удалось не только справиться с некомплектом младших в ополченских частях, входящих в состав фронтов, но и ликвидировать группу «прапорщиков-зауряд», занимавших младшие офицерские должности, либо пропустив их через школы прапорщиков и узаконив их положение, либо отчислив от младших офицерских должностей, вернув в прежнее унтер-офицерское звание.

Эта мера, воспринимавшаяся некоторыми «лишенцами» как несправедливая, безусловно, нормализовала служебные отношения в ополченских частях. Абсолютному большинству исполнявших офицерские обязанности было предоставлено право узаконить свой статус, отбросив приставку «зауряд», пройдя соответствующее обучение. Справившись с некомплектом в ополченских частях, фронтовые школы подготовки прапорщиков ополчения стали принимать для обучения и командируемых из армейских частей, которые постепенно начинают составлять большинство обучаемых. Постепенный отказ от привлечения частей государственного ополчения для активного использования в боевой линии вернул их к более «традиционной» службе на фронтах: с 1916 г. основное место ополченских частей в тылу (фронтовом или «глубоком»), с выполнением вспомогательных задач небоевого характера. Грандиозный масштаб разразившейся в 1914 г. мировой войны привел к привлечению в состав войск действующей армии ополченских формирований, которые ни по своей подготовке, ни по выучке, ни по качеству офицерского состава не могли сыграть серьезной роли. В ходе самого тяжелого для русской армии 1915 г. значительные усилия ушли на укомплектование офицерского состава ополченских частей, находящихся на фронте. Проблема эта в начале 1916 г. была решена, когда части государственного ополчения уже перестали активно участвовать в боях. В то же время части «постоянных войск» все более и более по своему составу напоминали ополченские формирования, чему немало поспособствовало исчерпание еще в первые месяцы войны обученного запаса армии и начало ее пополнения ратниками 1-го, а с осени 1915 г. - и 2-го разряда.

А.В. Марыняк (Москва)

Прислали мне видеозапись в качестве доказательства беспередентного участия русских из России в войне на Донбассе. Утверждается, с ссылкой на ополченца из Питера, что армия Новороссии на 75% состоит из русских. И делаются из этого выводы, что сами жители Донбасса воевать не хотят, что это всё русские войну устроили.

Какие вопросы возникают при просмотре видео? Какое более-менее реальное положение дел с составом армий ДНР и ЛНР? Каковы причины и перспективы ВС Новороссии?

Без всякой тенденциозности после просмотра видео должен возникнуть закономерный вопрос. Откуда рядовой боец-доброволец знает о составе сил всего ополчения? Он безусловно знает о составе своего подразделения и может знать о составе подразделений соседних. Но о составе всего ополчения он откуда знает? Из СМИ? Это во-первых .
Во-вторых , о каком временном интервале идёт речь? Мы прекрасно знаем, что численность российских добровольцев очень разнится в разные этапы противостояния. Во время второй волны ополчения, когда руководители республик уже захватили огромное количество техники и призвали спецов, умеющих ею управлять, их стало больше. У меня знакомые специально отпуска брали на тот период и ехали в Донецк. Теперь дома уже, много рассказывают. А сейчас там от силы процентов 10 россиян осталось. А когда противостояние начиналось, россиян там не было вообще .
В-третьих , присутствие русских добровольцев воспринимается как вторжение, в то время как присутствие русских на майдане воспринималось исключительно как героизм. Не надо лицемерить. Если русские помогали вам в ваших целях тогда и вы звали их братьями, то сейчас русские приехали помогать тем, кого вы убиваете. И уже они называют их братьями. И, о ужас! есть кавказские добровольцы, помогавшие ПС кидать "коктейли Молотова" и лупить арматурой "Беркут". Как вам флаги "Имарата Кавказ" на Майдане? Хорошо смотрятся? Не смущают такие чечены? Кстати, есть и русские вояки, кто воюет против Новороссии в составе ваших батальонов нацгвардии . Наёмники или добровольцы, как вы их назовёте?

И пара слов по поводу отправки в бой неподготовленных новобранцев. Не знаю, как в других подразделениях, но бригада "Восток" перед выпуском в бой ребят три месяца жёстко гоняет в учебке. А то, что описывается на видео было возможно разве что в достаточно короткий этап контрнаступления, когда действовать нужно было быстро.

Тем не менее, из 6 млн жителей Донбасса на самом деле 60 000 армия не сформировалась . (Численность армии, равная 1% населения в мирное время - вполне нормальая цифра) Но время то военное, а армии нет. Почему?
Тут есть несколько причин. Перечислю по порядку.
1. Постсоветское общество потерпело очень страшную ломку. Отказ от идеального просто так не проходит. Когда идеалы были заменены потребительством (достаточно скромным, кстати), мобилизационный потенциал общества оказался сильно подорван.
2. Те люди, что сохранили идеальное и начали мобилизацию на антимайдан, оказались преданы своими же лидерами. КПУ и ПР рассыпались, как глиняные гиганты. Больной хилый бандеровский волк сумел перепугать красивых статных баранов правящей элиты. И бараны эти либо ушли совсем, либо начали прогибаться под волка, помогая ему насытиться мобилизующимся населеним. Все помнят Допу и Гепу? Все помнят, как они заявили о неподчинении Хунте и тут же свалили из страны, отдав поверивших им людей на растерзание нацикам? Без лидеров организовать сопротивление трудно. А после ряда предательств это становится почти невозможно. Но сопротивление сформировалось.
3. Та идея, вокруг которой сопротивление несмотря ни на что сформировалось, идея антифашистской мобилизации, Дух сопротивления смертельнмоу врагу, подверглась атакам из рядов самого ополчения. Оказалось, что в составе ополчения действуют идеологи и боевые подразделения последователей власовцев, восхвалители РОА и русских фашистов. Что такое глава РОВС на должности замполита при министре обороны ДНР Стрелкове? Как власовцы могут воевать с бандеровцами ? Как по мне, так Порошенко просто обязан наградить Стрелкова и его клику высшими государственными наградами Украины. Как за срыв мобилизационного потенциала ополчения, так и за конкретную сдачу хунте половины территории ДНР.

О перспективах.
А перпективы таковы, что при продолжении ускорения успешности построения армии и государственности в непризнанных республиках, Украина окажется в очень и очень плачевном состоянии. Что будут делать жители Киева, когда выяснится, что разбитый украинской артиллерией Донбасс живёт лучше, чем хвалёная "очищенная от коррупции демократическая" Украина со всеми своими иностранными министрами и типа помощью ЕС? Военным путём ВСУ Донбасс уже не возьмёт (другого такого героя Украины, как Стрелков, им уже не найти), а армия продолжает формироваться, добровольцев с самого Донбасса становится всё больше. А если проиграет ещё и мир...

Вот мало мальски реальная картина происходящего с составом армии Новороссии, их причинами и перспективами. Если кому-то есть чем выкладку дополнить, милости прошу.

Латвийский и российский политический деятель Владимир Линдерман проанализировал количество ополченцев Донбасса. По его мнению, численность ополченцев и их доля в общем количестве воюющих, умаляется украинской пропагандой. Приводим его текст полностью.

Стали уже общим местом сетования, что жители Донбасса не вступают в ряды ополчения, и почему, мол, Россия должна защищать тех, кто сам себя не хочет защищать… Эти причитания помогли и продолжают помогать сторонникам «невмешательства» в российских верхах, дают им, так сказать, эмоциональную основу для политических решений.

Но давайте без эмоций взглянем на цифры. Сегодня численный состав ополчения ДНР и ЛНР оценивается примерно в 20 тысяч человек. Доля жителей Донбасса в рядах ополчения, по самым минимальным оценкам, – где-то 80%. Итого – 16 тысяч жителей Донбасса добровольно, без принудительной мобилизации, встали на защиту своей земли.

Суммарная численность населения Донецкой и Луганской республик на момент начала военных действий – 6,6 млн. человек. Проведя нехитрую арифметическую операцию и округлив результат, получаем, что каждый 400-й житель Донбасса вступил в ополчение.

Много это или мало? Я утверждаю, что много. Давайте представим такой фантастический вариант, что на момент вторжения гитлеровских войск в 1941 г. у Советского Союза нет регулярной армии, и объявлена добровольная запись в ополчение. Один человек из четырехсот – это полмиллиона.

Мне возразят, что добровольцев в годы ВОВ было больше, чем полмиллиона. Точных данных нет, но на основе имеющихся можно предположить, что добровольцев было, возможно, около миллиона. Только надо правильно понимать, что большинство этих людей были, да, добровольцами по духу, но в организационном смысле – они были мобилизованными. Мобилизованными не армией, а партийными и комсомольскими организациями. Скажем, мой покойный сосед по дому был добровольцем: когда началась война, он в составе своей комсомольской ячейки прибыл в конкретный пункт сбора, где получил оружие и т.п. То есть, был мобилизационный план, согласно которому люди действовали.

В Донбассе нет структур, подобных партии и комсомолу. Плюс не надо забывать, что регулярная армия в 1941-м существовала, она не создавалась с нуля. И существовало РЕАЛЬНОЕ государство с отлаженными механизмами помощи семьям и родственникам воюющих.

Прошу прощения за занудную цифирь, но иногда только так и можно развенчать вредные мифы. Хватит уже бездумно тиражировать неправду: ах, шахтеры бегут, ах, они не хотят сражаться!.. Желающих добровольно идти на войну всегда было, есть и будет мало. Это подтверждает вся человеческая история, и значит, такова человеческая природа, глупо предъявлять ей претензии. Один доброволец на 400 жителей (которые включают в себя женщин, детей, стариков, больных) – достаточно высокий показатель патриотизма и героизма.

Мне вспомнилось одно публичное выступление Александра Зиновьева, на котором я присутствовал (где-то середина 1990-х). Он рассказал, что в Советском Союзе по распоряжению то ли Политбюро, то ли правительства проводилось социологическое исследование, целью которого было выяснить: сколько советских людей получают радость от самого процесса труда, независимо от материального вознаграждения?

Оказалось, что таких передовых людей в СССР – 10-12%. Результат очень огорчил руководство страны, оно сочло его чуть ли не диссидентской диверсией, рассчитывая, видимо, хотя бы на 50%, а то и больше. Материалы исследования были надежно упрятаны за дверями партийных сейфов...

Оказавшись в Германии, Зиновьев узнал, что и здесь проводятся подобные соцопросы. Так вот, даже среди людей т.н. «творческих» профессий результат никогда не бывал выше 1-2 проц. Представляете, сказал Зиновьев, какого грандиозного успеха добился СССР, дав возможность настоящего творческого труда десятой части населения, двадцати миллионам людей! И закончил своей известной парадоксальной формулой: лучшее – не значит хорошее. Лучшее – значит лишь то, что все остальное хуже.

Это я к тому, что неверные оценки могут породить плачевные последствия. Не надо состязаться с несуществующими идеальными людьми, странами и политическими системами. Состязаться надо с реальными.

Я считаю, что люди Донбасса показывают просто выдающееся мужество, на которое сегодня не способен ни один «цивилизованный» народ Европы. Посмотрел бы я, как европейцы сопротивлялись, практически в условиях блокады и гуманитарной катастрофы, без электричества и воды. При том, что защищают Донбасс не дикие племена, привыкшие к минимуму комфорта, а нормальные современные люди – инженеры, рабочие, врачи... Они здорово держатся, ей-богу.

Второе народное (нижегородское) ополчение , второе земское ополчение - ополчение, возникшее в сентябре 1611 года в Нижнем Новгороде для борьбы с польскими интервентами. Продолжало активно формироваться во время пути из Нижнего Новгорода в Москву, в основном в Ярославле в апреле - июле 1612 года. Состояло из отрядов горожан, крестьян центральных и северных районов России, нерусских народностей Поволжья. Руководители - Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. В августе 1612 года с частью сил, оставшихся под Москвой от Первого ополчения, разбило польскую армию под Москвой, а в октябре 1612 года - полностью освободило столицу.

Предпосылки создания второго ополчения

Инициатива организации Второго народного ополчения исходила от ремесленно-торговых людей Нижнего Новгорода, важного хозяйственного и административного центра на Средней Волге. В Нижегородском уезде проживало в то время около 150 тыс. человек мужского пола, имелось до 30 тысяч дворов в 600 селениях. В самом Нижнем имелось порядка 3,5 тысяч жителей мужского пола, из них около 2,0÷2,5 тысяч посадских людей.

Бедственная ситуация в Нижегородском крае

Нижний Новгород по своему стратегическому положению, экономическому и политическому значению был одним из ключевых пунктов восточных и юго-восточных районов России. В условиях же ослабления центральной власти, хозяйничанья интервентов этот город стал инициатором всенародного патриотического движения, охватившего Верхнее и Среднее Поволжье и соседние области страны. Следует отметить, что нижегородцы включились в освободительную борьбу ещё за несколько лет до образования второго ополчения.

После убийства в мае 1606 года Лжедмитрия I и воцарения Василия Шуйского по России пошли гулять новые слухи о скором пришествии второго самозванца, якобы спасшегося Лжедмитрия I. В конце 1606 года в Нижегородском уезде и смежных с ним уездах появились крупные шайки, которые занимались грабежами и бесчинствами: жгли селения, деревни, грабили жителей и насильно угоняли их в свои таборы. Эта так называемая «вольница» зимой 1607 года заняла Алатырь, утопив в реке Суре алатырского воеводу Сабурова, и Арзамас, устроив в нём свою базу.

Узнав о бедственном положении в Нижегородском крае, царь Василий Шуйский направил для освобождения Арзамаса и других городов, занятых мятежниками, своих воевод с войсками. Один из них, князь И. М. Воротынский, разбил отряды мятежников около Арзамаса, взял город и очистил прилегающие к Арзамасу районы от скопищ вольницы.

С приходом на русскую землю Лжедмитрия II поутихшая вольница опять активизировалась, тем более что на сторону нового самозванца перешла часть бояр московского и уездного дворянства и детей боярских. Взбунтовались мордва, чуваши и черемисы. Многие города тоже перешли на сторону самозванца и пытались склонить к этому и Нижний Новгород. Но Нижний твёрдо стоял на стороне царя Шуйского и своей присяге ему не изменил. Более того, когда в конце 1608 года жители города Балахны, изменив присяге царю Шуйскому, напали на Нижний Новгород (2 декабря), воевода А. С. Алябьев по приговору нижегородцев ударил по балахонцам, отогнал их от города и 3 декабря после ожесточённого боя занял Балахну. Руководители мятежников Тимофей Таскаев, Кухтин, Суровцев, Редриков, Лука Синий, Семён Долгий, Иван Гриденьков и изменник, балахнинский воевода Голенищев, были захвачены в плен и повешены. Алябьев, чуть успев вернуться в Нижний, снова вступил в борьбу с новым отрядом мятежников, напавшим на город 5 декабря. Разбив и этот отряд, он затем овладел гнездом мятежников Ворсмой, сжёг её (см. Сражение под Ворсмой) и снова поразил мятежников у Павловского острога, захватив много пленных.

В начале января 1609 года на Нижний напали войска Лжедмитрия II под начальством воевод князя С. Ю. Вяземского и Тимофея Лазарева. Вяземский послал нижегородцам письмо, в котором писал, что если город не сдаётся, то все горожане будут истреблены, а город сожжён дотла. Нижегородцы ответа не дали, а решились сделать вылазку, несмотря на то, что у Вяземского войск было больше. Благодаря внезапности нападения войска Вяземского и Лазарева были разбиты, а сами они были взяты в плен и приговорены к повешению. Затем Алябьев освободил от мятежников Муром, где остался в качестве царского воеводы, и Владимир. Успехи Алябьева имели важные последствия, так как вселили в людей веру в успешную борьбу против Самозванца и иноземных захватчиков. Ряд городов, уездов и волостей отрешились от Самозванца и стали объединяться в борьбе за освобождение России.

Развал Первого ополчения

Подъём национально-освободительного движения в 1611 году вылился в создание первого народного ополчения, его действия и мартовское восстание москвичей, возглавленное зарайским воеводой князем Дмитрием Михайловичем Пожарским. Неудача первого ополчения не ослабила этот подъём, а наоборот, усилила его. Многие из первых ополченцев уже имели опыт борьбы с интервентами. Имели этот опыт и жители городов, уездов и волостей, не покорившихся самозванцам и интервентам. И неслучайно, в связи с вышесказанным, что оплотом дальнейшей национально-освободительной борьбы русского народа за свою независимость и форпостом создания второго народного ополчения становится именно Нижний Новгород.

Летом 1611 года в стране царила неразбериха. В Москве всеми делами вершили поляки, а бояре - правители из «Семибоярщины», рассылали в города, уезды и волости грамоты с призывами о присяге польскому королевичу Владиславу. Патриарх Гермоген, будучи в заключении, выступал за объединение освободительных сил страны, наказывая не подчиняться распоряжениям военачальников подмосковных казацких полков князя Д. Т. Трубецкого и атамана И. М. Заруцкого. Архимандрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий, наоборот, призывал всех объединяться вокруг Трубецкого и Заруцкого. Вот в это время в Нижнем Новгороде и возник новый подъём патриотического движения, имевшего уже свою традицию и снова нашедшего опору в посадских и служилых людях и местном крестьянстве. Мощным импульсом этому народному движению послужила грамота патриарха Гермогена, полученная нижегородцами 25 августа 1611 года. Неустрашимый старец из темницы Чудова монастыря взывал к нижегородцам постоять за святое дело по освобождению Руси от иноземных захватчиков.

Роль Кузьмы Минина в организации второго ополчения

Выдающуюся роль в организации этого движения сыграл нижегородский земский староста Кузьма Минин, избранный на эту должность в начале сентября 1611 года. По мнению историков, свои знаменитые призывы к освободительной борьбе Минин начал сначала среди посадских людей, которые горячо его поддержали. Затем его поддержал городской совет Нижнего Новгорода, воеводы, духовенство и служилые люди. По решению городского совета назначили общую сходку нижегородцев. Жители города по колокольному звону собрались в Кремле, в Спасо-Преображенском соборе. Сначала состоялась служба, после которой протопоп Савва выступил с проповедью, а затем к народу обратился Минин с призывом встать на освобождение Российского государства от иноземных врагов. Не ограничиваясь добровольными взносами, нижегородцы приняли «приговор» всего города о том, чтобы все жители города и уезда «на строение ратных людей» давали в обязательном порядке часть своего имущества. Минину было поручено руководить сбором средств и распределением их среди ратников будущего ополчения.

Военачальник второго ополчения князь Пожарский

«Выборный человек» Кузьма Минин в своём призыве поставил вопрос и о выборе военачальника будущего ополчения. На очередном сходе нижегородцы постановили просить возглавить народное ополчение князя Пожарского, родовое имение которого находилось в Нижегородском уезде в 60 км от Нижнего Новгорода к западу, где он долечивал свои раны после тяжёлого ранения 20 марта 1611 года в Москве. Князь по всем своим качествам подходил для роли военачальника ополчения. Он был знатного рода - Рюриковичем в двадцатом колене. В 1608 году, будучи полковым воеводой, разбил близ Коломны скопища тушинского самозванца; в 1609 году разгромил шайки атамана Салькова; в 1610 году, во время недовольства рязанского воеводы Прокопия Ляпунова царём Шуйским, удержал в верности царю город Зарайск; в марте 1611 года доблестно бился с врагами Отечества в Москве и был тяжело ранен. Импонировали нижегородцам и такие черты князя, как честность, бескорыстность, справедливость в вынесении решений, решительность, взвешенность и обдуманность своих поступков. Нижегородцы ездили к нему «многажды, чтобы мне ехати в Нижний для земского совета»-, как говорил сам князь. Согласно тогдашнему этикету, Пожарский долго отказывался от предложения нижегородцев. И только когда к нему приехала делегация из Нижнего Новгорода во главе с архимандритом Вознесенско-Печёрского монастыря Феодосием, то Пожарский согласился возглавить ополчение, но с одним условием, чтобы всеми хозяйственными делами в ополчении заведовал Минин, которому по «приговору» нижегородцев было присвоено звание «выборного человека всею землею».

Начало организации второго ополчения

Пожарский прибыл в Нижний Новгород 28 октября 1611 года и сразу же вместе с Мининым начал организацию ополчения. В нижегородском гарнизоне всех воинов было порядка 750 человек. Тогда пригласили из Арзамаса служилых людей из смолян, которые были изгнаны из Смоленска после занятия его поляками. В аналогичном положении оказались вязьмичи и дорогобужцы, которые тоже влились в состав ополчения. Ополчение сразу выросло до трёх тысяч человек. Все ополченцы получили хорошее содержание: служилым людям первой статьи назначили денежный оклад - 50 рублей в год, второй статьи - 45 рублей, третьей - 40 рублей, меньше же 30 рублей в год оклада не было. Наличие у ополченцев постоянного денежного довольствия привлекло в ополчение новых служилых людей со всех окрестных областей. Пришли коломенцы, рязанцы, казаки и стрельцы из украинных городов и др.

Хорошая организация, особенно сбор и распределение средств, заведение собственной канцелярии, налаживание связей со многими городами и районами, вовлечение их в дела ополчения - всё это привело к тому, что в отличие от Первого ополчения во Втором с самого начала утвердилось единство целей и действий. Пожарский и Минин продолжали собирать казну и ратников, обращаться за помощью в разные города, посылали им грамоты с воззваниями: «…быти нам всем, православным христианам, в любви и в соединении и прежнего межусобства не счинати, и Московское государство от врагов наших… очищати неослабно до смерти своей, и грабежей и налогу православному христианству отнюдь не чинити, и своим произволом на Московское государство государя без совету всей земли не обирати» (грамота из Нижнего Новгорода в Вологду и Соль Вычегодскую в начале декабря 1611 года). Власти Второго ополчения фактически начали осуществлять функции правительства, противостоявшего московской «семибоярщине» и независимым от властей подмосковных «таборов», руководимых Д. Т. Трубецким и И. И. Заруцким. Первоначально ополченское правительство сформировалось в течение зимы 1611-1612 г.г. как «Совет всея земли». В него вошли руководители ополчения, члены городского совета Нижнего Новгорода, представители других городов. Окончательно оно оформилось при нахождении второго ополчения в Ярославле и после «очищения» Москвы от поляков.

Правительству Второго ополчения пришлось действовать в сложной обстановке. На него с опасением смотрели не только интервенты и их приспешники, но и московская «семибоярщина» и руководители казацкой вольницы, Заруцкий и Трубецкой. Все они чинили Пожарскому и Минину различные препятствия. Но те, несмотря ни на что, своей организованной работой укрепляли своё положение. Опираясь на все слои общества, особенно на уездное дворянство и посадских людей, они наводили порядок в городах и уездах севера и северо-востока, получая взамен новых ополченцев и казну. Своевременно посланные им отряды князей Д. П. Лопаты-Пожарского и Р. П. Пожарского заняли Ярославль и Суздаль, не допустив туда отряды братьев Просовецких.

Поход второго ополчения

Второе ополчение выступило на Москву из Нижнего Новгорода в конце февраля - начале марта 1612 года через Балахну, Тимонькино, Сицкое, Юрьевец, Решму, Кинешму, Кострому, Ярославль. В Балахне и Юрьевце ополченцев встретили с большой честью. Они получили пополнение и большую денежную казну. В Решме Пожарский узнал о присяге Пскова и казацких вождей Трубецкого и Заруцкого новому самозванцу, беглому монаху Исидору. Костромской воевода И. П. Шереметев не хотел пустить ополчение в город. Сместив Шереметева и назначив в Костроме нового воеводу, ополченцы в первых числах апреля 1612 года вступили в Ярославль. Здесь ополчение простояло четыре месяца, до конца июля 1612 года. В Ярославле окончательно определился и состав правительства - «Совета всея земли». В него вошли и представители знатных княжеских родов - Долгоруких, Куракиных, Бутурлиных, Шереметевых и др. Возглавляли Совет Пожарский и Минин. Поскольку Минин был неграмотным, то вместо него подпись на грамотах ставил Пожарский: «В выборного человека всею землёю в Козмино место Минина князь Дмитрей Пожарской руку приложил». Грамоты подписывались всеми членами «Совета всея земли». А так как в то время неукоснительно соблюдалось «местничество», то подпись Пожарского стояла на десятом месте, а Минина - на пятнадцатом.

В Ярославле ополченское правительство продолжало замирение городов и уездов, освобождение их от польско-литовских отрядов, от казаков Заруцкого, лишая последних материальной и военной помощи из восточных, северо-восточных и северных областей. Одновременно оно предприняло дипломатические шаги по нейтрализации Швеции, захватившей Новгородские земли, путём переговоров о кандидатуре на русский престол Карла-Филиппа, брата шведского короля Густава-Адольфа. В это же время князь Пожарский провёл дипломатические переговоры с Иосифом Грегори, послом германского императора, об оказании императором помощи ополчению в освобождении страны, Тот взамен предложил Пожарскому в русские цари двоюродного брата императора, Максимилиана. Впоследствии этим двум претендентам на российский престол было отказано. «Стояние» в Ярославле и меры, принятые «Советом всея земли», самими Мининым и Пожарским, дали свои результаты. Ко Второму ополчению присоединились большое число понизовых и подмосковных городов с уездами, Поморье и Сибирь. Функционировали правительственные учреждения: при «Совете всея земли» работали приказы Поместный, Разрядный, Посольский. Постепенно устанавливался порядок на всё более значительной территории государства. Постепенно, с помощью отрядов ополченцев, она очищалась от воровских шаек. Ополченское войско уже насчитывало до десяти тысяч ратников, хорошо вооружённых и обученных. Власти ополчения занимались и повседневной административной и судебной работой (назначение воевод, ведение разрядных книг, разбор жалоб, челобитий и пр.). Всё это постепенно стабилизировало обстановку в стране, приводило к оживлению хозяйственной деятельности.

В начале месяца ополченцы получили известие о продвижении к Москве двенадцатитысячного отряда гетмана Ходкевича с большим обозом. Пожарский и Минин незамедлительно выслали к столице отряды М. С. Дмитриева и Лопаты-Пожарского, которые подошли к Москве соответственно 24 июля и 2 августа. Узнав о приходе ополченцев, Заруцкий со своим казачьим отрядом бежал в Коломну, а затем в Астрахань, так как перед этим он заслал убийц к князю Пожарскому, но покушение не удалось, и замыслы Заруцкого были раскрыты.

Выступление из Ярославля

Второе народное ополчение выступило из Ярославля на Москву 28 июля 1612 года. Первая остановка была в шести-семи верстах от города. Вторая, 29 июля, в 26 верстах от Ярославля на Шепуцком-Яме, откуда ополченское войско пошло дальше на Ростов Великий с князем И. А. Хованским и Козьмой Мининым, а сам Пожарский с небольшим отрядом отправился в суздальский Спасо-Евфимьев монастырь, - «помолиться и родительским гробам поклониться». Догнав войско в Ростове, Пожарский сделал остановку на несколько дней для сбора ратников, прибывших в ополчение из разных городов. 14 августа ополчение прибыло в Троице-Сергиев монастырь, где радостно были встречены духовенством. 18 августа, выслушав молебен, ополчение двинулось из Троице-Сергиева монастыря к Москве, не доходя до которой пяти вёрст, переночевало на реке Яузе. На другой день, 19 августа, князь Д. Т. Трубецкой с казацким полком встретил князя Пожарского у стен Москвы и стал звать его встать станом вместе с ним у Яузских ворот. Пожарский не принял его приглашения, так как опасался вражды со стороны казаков по отношению к ополченцам, и встал со своим ополчением у Арбатских ворот, откуда ожидали нападения гетмана Ходкевича. 20 августа Ходкевич был уже на Поклонной горе. Вместе с ним пришли отряды венгров и малороссийские казаки.

Освобождение Москвы

Однако не вся Москва была освобождена от захватчиков. Оставались ещё польские отряды полковников Струся и Будилы, засевшие в Китай-городе и Кремле. В Кремле укрылись и изменники бояре со своими семьями. Находился в Кремле и мало кому ещё известный в то время будущий российский государь Михаил Романов со своею матерью, инокиней Марфой Ивановной. Зная, что осаждённые поляки терпят страшный голод, Пожарский в конце сентября 1612 года направил им письмо, в котором предлагал польскому рыцарству сдаться. «Ваши головы и жизнь будут сохранены вам, - писал он, - я возьму это на свою душу и упрошу согласия на это всех ратных людей». На что от польских полковников последовал высокомерный и хвастливый ответ с отказом на предложение Пожарского.

22 октября 1612 года Китай-город был взят приступом русскими войсками, но оставались ещё поляки, засевшие в Кремле. Голод там усилился до такой степени, что из Кремля стали выпроваживать боярские семьи и всех гражданских обитателей, а сами поляки дошли до того, что начали есть человечину.

Историк Казимир Валишевский писал о осаждённых воинами Пожарского поляках и литовцах:

Пожарский предлагал осажденным свободный выход со знаменами и оружием, но без награбленных сокровищ. Они предпочли питаться пленными и друг другом, но с деньгами расставаться не желали. Пожарский с полком встал на Каменном мосту у Троицких ворот Кремля, чтобы встретить боярские семьи и защитить их от казаков. 26 октября поляки сдались и покинули Кремль. Будило и его полк попали в стан Пожарского, и все остались живы. Позднее они были высланы в Нижний Новгород. Струсь с полком попал к Трубецкому, и всех поляков казаки истребили. 27 октября был назначен торжественный вход в Кремль войск князей Пожарского и Трубецкого. Когда войска собрались у Лобного места, архимандрит Троице-Сергиевого монастыря Дионисий совершил торжественный молебен в честь победы ополченцев. После чего под звон колоколов победители в сопровождении народа вступили в Кремль со знамёнами и хоругвями.

Так завершилось очищение Москвы и Московского государства от иноземных захватчиков.

Историография

Нижегородское ополчение традиционно является важным элементом российской историографии. Одним из наиболее основательных исследований является работа П. Г. Любомирова. Единственной работой, подробно описывающей начальный период борьбы нижегородцев (1608-1609), является фундаментальный труд С. Ф. Платонова по истории Смуты.

В художественной литературе

События 1611—1612 года описываются в популярном историческом романе М. Н. Загоскина Юрий Милославский, или Русские в 1612 году.

Память

• 20 февраля 1818 года в Москве был открыт памятник руководителям второго народного ополчения — Кузьме Минину и князю Дмитрию Пожарскому.
• 27 декабря 2004 года в Российской Федерации был учрежден государственный праздник — День народного единства. В пояснительной записке к проекту закона об учреждении праздника отмечалось:

• 4 ноября 2005 в Нижнем Новгороде открыт памятник Минину и Пожарскому работы Зураба Церетели — уменьшенная (на 5 см) копия московского памятника. Он установлен под стенами Нижегородского кремля, около церкви Рождества Иоанна Предтечи. По заключению историков и экспертов, в 1611 году Кузьма Минин именно с паперти этой церкви призывал нижегородцев собрать и экипировать народное ополчение на защиту Москвы от поляков. На нижегородском памятнике надпись сохранена, но без указания года.