Константин Николаевич Батюшков родился 18 мая 1787 г. в Вологде. Семи лет от роду он лишился матери. Десятилетнего мальчика отправляют в Петербург, где в пансионах француза Жакино и итальянца Триполи он изучает иностранные языки, а также историю и статистику. В 16 лет оставив пансион, Батюшков под влиянием античной литературы стал горячим поклонником Тибулла и Горация. Вступив в департамент министерства народного просвещения, Батюшков сблизился с некоторыми из своих сослуживцев, членами Вольного общества любителей словесности, наук и художеств; дружба с Н.И Гнедичем, поэтом и переводчиком длилась многие годы. С 1807 по 1816 гг. (правда, со значительными перерывами) Батюшков на военной службе - участвует в войне со Швецией и Наполеоновских войнах, становится свидетелем капитуляции Парижа. Вернувшись в Россию, он вступает в литературное общество «Арзамас» под гордым именем Ахилла. Сам Батюшков с горькой иронией (но не сильно преувеличивая) так говорит о себе: «Ах! Хил!»
В 1816-1817 гг. поэт переживает большой творческий подъем: за год пишет 12 стихотворных и 8 прозаических произведений, готовит к печати свои сочинения в стихах и прозе.
В 1818 г. Батюшков определен на службу в Неаполитанскую русскую миссию. Поездка в Италию всегда была любимою мечтою Батюшкова, но, отправившись туда, он почти сейчас же почувствовал невыносимую скуку, хандру, тоску. Через 3 года он вынужден оставить службу и Италию - душевная болезнь, от которой умерла его мать и страдала старшая сестра, победила и самого поэта. Батюшков получил бессрочный отпуск и неизлечимо больным вернулся в Россию. Он сжигает свои книги и рукописи. Все попытки вылечить поэта были безуспешны. В 1833 г. ему выхлопотали пожизненную пенсию, отвезли на родину - в Вологду, где 7 июля 1855 г. он умер.
Первое стихотворение Батюшкова в печати: «Послание к стихам моим» (1805 г. «Новости русской литературы»). В последующие годы стихотворения Батюшкова появляются в различных литературных журналах: «Северный вестник», «Лицей», «Цветник» и мн. др. В 1817 г. он издает свои «Опыты в стихах и прозе» (I изд.). II и III издания были предприняты в 1834 и 1850-х гг. родственниками поэта.
Обычно поэзию Батюшкова принято делить на два периода: 1804-1812 гг. (стихотворения, проникнутые эпикуреизмом) и 1812-1821 гг. (поворот в сторону элегической лирики).
Читайте также другие статьи о жизни и творчестве К.Н. Батюшкова.
Биография
Родился 18 мая 1787 года в Вологде. Происходил из древнего дворянского рода, отец - Николай Львович Батюшков (1753-1817). Годы своего детства провёл в родовом имении - селе Даниловское. Семи лет от роду он потерял мать, которая страдала душевной болезнью, по наследству перешедшей к Батюшкову и его старшей сестре Александре.
В 1797 его отдали в Петербургский пансион Жакино, откуда в 1801 он перешёл в пансион Триполи. На шестнадцатом году жизни (1802) Батюшков оставил пансион и занялся чтением русской и французской литературы. В это же время он близко сошёлся со своим дядей, известным Михаилом Никитичем Муравьёвым. Под его влиянием занялся изучением литературы древнего классического мира и стал поклонником Тибулла и Горация, которым он подражал в первых своих произведениях. Кроме того, под влиянием Муравьёва Батюшков выработал в себе литературный вкус и эстетическое чутьё.
В Петербурге Батюшков познакомился с представителями тогдашнего литературного мира. Особенно близко сошёлся он с , Н. А. Львовым, А. Н. Олениным, . В 1805 в журнале «Новости литературы» публикуется его стихотворение «Послание к стихам моем» - первое выступление Батюшкова в печати. Поступив в департамент министерства народного просвещения, Батюшков сблизился с некоторыми из своих сослуживцев, которые примыкали к карамзинскому направлению и основали «Вольное общество любителей словесности».
В 1805 в журнале «Новости литературы» публикуется его стихотворение «Послание к стихам моем» - первое выступление Батюшкова в печати.
В 1807 Батюшков записался в народное ополчение (милицию) и принял участие в прусском походе. В битве под Гейльсбергом он был ранен и должен был отправиться лечиться в Ригу. В следующем 1808 году Батюшков принял участие в войне со Швецией, по окончании которой вышел в отставку и поехал к родным, в село Хантоново Новгородской губернии. В деревне он скоро начал скучать и рвался в город: впечатлительность его стала почти болезненной, все больше и больше овладевала им хандра и предчувствие будущего сумасшествия.
В самом конце 1809 года Батюшков приехал в Москву и скоро благодаря своему таланту, светлому уму и доброму сердцу сыскал себе добрых друзей в лучших сферах тогдашнего московского общества. Из тамошних литераторов наиболее сблизился он с В. Л. Пушкиным, и . Годы 1810 и 1811 прошли для Батюшкова отчасти в Москве, где он приятно проводил время, отчасти в Хантонове, где он хандрил. Наконец, получив отставку от военной службы, он в начале 1812 отправился в Петербург и при помощи Оленина поступил на службу в Публичную Библиотеку; жизнь его устроилась довольно хорошо, хотя его постоянно тревожила мысль о судьбе его семейства и его самого: скорого повышения по службе нельзя было ожидать, а хозяйственные дела шли все хуже и хуже.
Между тем армия Наполеона вступила в пределы России и стала приближаться к Москве. Батюшков снова поступил на военную службу и в качестве адъютанта генерала Раевского вместе с русской армией совершил поход 1813-1814, окончившийся взятием Парижа.
Пребывание за границей имело большое влияние на Батюшкова, который там впервые познакомился с немецкой литературой и полюбил её. Париж и его памятники, библиотеки и музеи тоже не прошли бесследно для его впечатлительной натуры; но скоро он почувствовал сильную тоску по родине и, посетив Англию и Швецию, вернулся в Петербург. Через год он окончательно бросил военную службу, поехал в Москву, затем в Петербург, где он вошёл в Арзамас и принял активное участие в деятельности этого общества.
В 1816-1817 Батюшков готовит к печати свою книгу «Опыты в стихах и прозе», которую затем издаёт Гнедич. Книга благожелательно была встречена критикой и читателями.
В 1818 Батюшков достиг давно желаемой цели: он был определён на службу в неаполитанскую русскую миссию. Поездка в Италию была всегда любимой мечтой Батюшкова, но, отправившись туда, он почти сейчас же почувствовал невыносимую скуку, хандру и тоску. К 1821 ипохондрия приняла такие размеры, что он должен был оставить службу и Италию.
В 1822 расстройство умственных способностей выразилось вполне определённо, и с тех пор Батюшков в течение 34 лет мучился, не приходя почти никогда в сознание, и наконец скончался от тифа 7 июля 1855 в Вологде; похоронен в Спасо-Прилуцком монастыре, в пяти вёрстах от Вологды. Ещё в 1815 Батюшков писал Жуковскому о себе следующие слова: «С рождения я имел на душе чёрное пятно, которое росло, росло с летами и чуть было не зачернило всю душу»; не предвидел бедный поэт, что пятно не перестанет расти и так скоро совсем помрачит его душу.
Адреса в Санкт-Петербурге
Лето 1812 г. - доходный дом Балабина (Большая Садовая ул., 18);
весна 1813 г. - дом Баташова (Владимирская ул., 4);
май - июль 1813 г.- дом Сиверса (Почтамтская ул., 10);
конец 1814 г. - февраль 1815 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
август - ноябрь 1817 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
1818 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
весна 1822 г. - гостиница «Демут» (наб. реки Мойки, 40);
май - июнь 1823 г. - дом Е. Ф. Муравьёвой (наб. реки Фонтанки, 25);
ноябрь 1823 г. - май 1824 г. - доходный дом Имзена (наб. Екатерининского канала, 15).
Творчество
Батюшкова считают непосредственным предшественником , и не случайно - соединяя литературные открытия классицизма и сентиментализма, он явился одним из родоначальников новой, «современной» русской поэзии.
Стихотворения первого периода литературной деятельности поэта проникнуты эпикуреизмом: человек в его лирике страстно любит земную жизнь; главные темы в поэзии Батюшкова - дружба и любовь. Отказавшись от морализма и манерности сентиментализма, он находит новые способы выражения чувств и эмоций в стихе, предельно ярких и жизненных:
Стройный стан, кругом обвитый
Хмеля жёлтого венцом,
И пылающи ланиты
Розы ярким багрецом,
И уста, в которых тает
Пурпуровый виноград -
Все в неистовой прельщает!
В сердце льет огонь и яд!
В ответ на события отечественной войны 1811, Батюшков создал образцы гражданской поэзии, патриотический настрой которых соединяется с описанием глубоко индивидуальных переживаний автора:
… пока на поле чести
За древний град моих отцов
Не понесу я в жертву мести
И жизнь и к родине любовь;
Пока с израненным героем,
Кому известен к славе путь,
Три раза не поставлю грудь
Перед врагов сомкнутым строем -
Мой друг, дотоле будут мне
Все чужды музы и хариты,
Венки, рукой любови свиты,
И радость шумная в вине!
В послевоенный период поэзия Батюшкова тяготеет к романтизму. Темой одного из самых его известных стихотворений, «Умирающий Тасс» (1817), является трагическая судьба итальянского поэта Торквато Тассо
Ты помнишь, сколько слез младенцем пролил я!
Увы! с тех пор добыча злой судьбины,
Все горести узнал, всю бедность бытия.
Фортуною изрытые пучины
Разверзлись подо мной, и гром не умолкал!
Из веси в весь, из стран в страну гонимый,
Я тщетно на земли пристанища искал:
Повсюду перст её неотразимый!
Место К. Н. Батюшкова (1787–1855) в истории русской литературы было определено еще Белинским. В его статьях имя Батюшкова как «замечательного таланта», «великого таланта», художника по преимуществу постоянно стоит вслед за Карамзиным, рядом с Жуковским, перед Пушкиным и рассматривается как необходимое звено в развитии русской поэтической культуры. Заслуги Батюшкова перед русской поэзией особенно велики в обогащении лирических жанров, поэтического языка. Он был непосредственным предшественником Пушкина, во многом близким ему по духу, по поэтическому миросозерцанию. «Батюшков, - писал Белинский, - много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги со стороны Батюшкова достаточно, чтобы имя его произносилось в истории русской литературы с любовью и уважением» (7, 228).
Не было и нет единого мнения по поводу литературной позиции Батюшкова, принадлежности его к тому или иному направлению. Современная поэту критика называла его то представителем «новейшей школы», под которой подразумевали формирующийся романтизм, то «неоклассиком», иные же видели в его творчестве преобладание сентиментализма.
В советской историко-литературной науке больше принято называть Батюшкова «преромантиком», хотя существуют и другие концепции. Эту точку зрения ввел в научный оборот с соответствующей аргументацией Б. В. Томашевский: «Этим словом (т. е. „преромантизмом“, - К. Г.) принято называть те явления в литературе классицизма, в которых присутствуют некоторые признаки нового направления, получившие полное выражение в романтизме. Таким образом преромантизм есть явление переходное».
Каковы же эти «некоторые признаки»? - «Это прежде всего ясное выражение личного (субъективного) отношения к описываемому, наличие „чувствительности“ (у преромантиков - преимущественно мечтательно-меланхолической, иногда слезливой); чувство природы, при этом часто стремление к изображению природы непривычной; изображаемый пейзаж у преромантиков всегда гармонировал с настроением поэта».
Дальнейшее обоснование точки зрения Б. В. Томашевского находим в обстоятельной монографии Н. В. Фридмана - с той разницей, что автор ее, называя Батюшкова «предромантиком», как и Пушкина раннего периода, отрицает какие бы то ни было связи «идейных основ» поэзии Батюшкова с классицизмом.
Разноречивые суждения о литературной позиции Батюшкова вызваны самим характером его творчества, в котором отражен один из существенных переходных этапов развития русской поэзии.
Конец XVIII - первые годы XIX в. явились периодом расцвета русского сентиментализма, начальной стадии формирования романтического направления. Для этой эпохи характерны переходные явления, отражающие как новые тенденции, так и влияние все еще действующих эстетических норм классицизма. Батюшков явился типичной фигурой этого времени, названного Белинским «странным», когда «новое являлось, не сменяя старого и старое и новое дружно жили друг подле друга, не мешая одно другому» (7, 241). Никто из русских поэтов начала XIX в. не ощущал так остро, как Батюшков, потребность обновления устаревших норм и форм. В то же время его связи с классицизмом, несмотря на преобладание романтической стихии в его поэзии, были достаточно прочны, что также отметил Белинский. Усмотрев в ряде ранних «пьес» Пушкина «подновленный классицизм», Белинский назвал их автора «улучшенным, усовершенствованным Батюшковым» (7, 367).
Литературное направление формируется не в пустом пространстве. Начальная стадия его не обязательно знаменуется манифестом, декларацией, программой. Она всегда имеет свою предысторию с момента возникновения в недрах прежнего направления, постепенного накопления в нем определенных признаков и дальнейшего движения к качественным изменениям, от низших форм к высшим, в которых с наибольшей полнотой находят выражение эстетические принципы нового направления. В нарождающемся, в новом в той или иной степени присутствуют какие-то черты старого, преображенные, обновленные в соответствии с требованиями времени. В этом и состоит закономерность преемственности, непрерывности литературного процесса.
При изучении литературной деятельности такой типичной фигуры переходной эпохи, какой является Батюшков, важно прежде всего уяснить соотношение, своеобразное сочетание в его поэзии нового и старого, того, что является главным, определяющим миросозерцание поэта.
Батюшков шел рядом с Жуковским. Их творчество составляет закономерное звено процесса обновления поэзии, обогащения ее внутреннего содержания и форм. Они оба опирались на достижения карамзинского периода, были представителями нового поколения. Но хотя общая тенденция развития их творчества была единой, шли они разными путями. Лирика Жуковского вырастала непосредственно в недрах сентиментализма. У Батюшкова также связи с сентиментализмом были органическими, хотя и в его лирике сохранились в преображенной форме некоторые черты классицизма. Он, с одной стороны, продолжал (это главная, магистральная дорога его творческого развития) элегическую линию сентиментализма; с другой, в своем стремлении к ясности, строгости форм опирался на достижения классицизма, что и давало повод современной поэту критике называть его «неоклассиком».
Батюшков прожил тревожную жизнь. Родился он в Вологде 29 мая (по н. ст.) 1787 г. в старинной дворянской семье. Воспитывался в петербургских частных пансионах. Затем служба в Министерстве народного просвещения (делопроизводителем). Тогда же (1803 г.) начинается его дружба с Н. И. Гнедичем, завязываются знакомства с И. П. Пниным, Н. А. Радищевым, И. М. Борном. В апреле 1805 г. Батюшков вступает в «Вольное общество словесности, наук и художеств». В том же году в журнале «Новости русской литературы» появляется первое печатное произведение Батюшкова - «Послание к моим стихам». Во время второй войны с наполеоновской Францией (1807) он принимает участие в походах русской армии в Пруссию; в 1808–1809 гг. - в войне с Швецией. В битве под Гейльсбергом Батюшков был тяжело ранен в ногу. В 1813 г. он участвовал в сражениях под Лейпцигом в качестве адъютанта генерала Н. Н. Раевского.
К 1815 г. относится личная драма Батюшкова - увлечение Анной Федоровной Фурман.
В конце 1815 г., когда карамзинисты в противовес консервативной «Беседе любителей российского слова» создали свое литературное объединение «Арзамас», Батюшков становится членом его, выступает с защитой программы языковой реформы Н. М. Карамзина.
В 1817 г. увидело свет двухтомное собрание сочинений Батюшкова «Опыты в стихах и прозе», единственное прижизненное издание сочинений поэта. В 1818–1821 гг. он в Италии на дипломатической службе, где сближается с Н. И. Тургеневым (впоследствии один из видных деятелей «Союза благоденствия»).
Батюшков ненавидел канцелярскую работу, хотя и вынужден был служить. Он мечтал о свободном творчестве и превыше всего ставил призвание поэта.
Трагической была литературная судьба Батюшкова. Тридцати четырех лет от роду он навсегда оставляет поле «словесности». Затем молчание, длительная (унаследованная от матери) душевная болезнь и смерть от тифа 7 (19) июля 1855 г.
Безумие поэта - результат не только наследственности, но и повышенной ранимости, слабой защищенности. В письме к Н. И. Гнедичу в мае 1809 г. Батюшков писал: «Люди мне так надоели, и все так наскучило, а сердце пусто, надежды так мало, что я желал бы уничтожиться, уменьшиться, сделаться атомом». В ноябре того же года, в письме ему же «Если проживу еще десять лет, я сойду с ума… Мне не скучно, не грустно, а чувствую что-то необыкновенное, какую-то душевную пустоту». Так задолго до наступления кризиса Батюшков предчувствовал печальный исход переживаемой им внутренней драмы.
На процесс формирования эстетических взглядов Батюшкова благотворное влияние оказали его близкое знакомство и дружба со многими видными литературными деятелями того времени.
Из ближайшего окружения Батюшкова следует особо выделить Михаила Никитича Муравьева (1757–1807), двоюродного дядю поэта, под сильным влиянием которого он находился, у которого учился и советами которого дорожил. Муравьев направлял и поощрял его первые шаги на поприще литературы.
Чувствительность, мечтательность, задумчивость, которыми определяется эмоциональная тональность лирики Батюшкова, в своих первоначальных выражениях присутствуют в стихотворениях Муравьева как их составная часть, как характерная их черта.
Муравьев отвергал рассудочное «витийство», холодный рационализм в поэтическом творчестве, призывал к естественности и простоте, поискам «сокровищ» в собственном сердце. Муравьев - первый русский поэт, обосновавший достоинство «легкой поэзии» как поэзии малых лирических форм и неофициальных, интимных тем. Он написал целый трактат в стихах, где излагаются стилистические принципы «легкой поэзии».
В «Опыте о стихотворстве» он писал:
Любите здравый смысл: пленяйтесь простотою
……………….
Бегите ложного искусства и ума
…………….
Ты помни цель свою, умей без сожаленья
Честолюбивые отбросить украшенья
…………….
Слог должен быть реке прозрачнейшей подобен:
Стремителен, но чист и без разливу полн.
(«Опыт о стихотворстве», 1774–1780)
Эти «правила», изложенные языком поэзии, не потерявшие свое значение и в наши дни, не обладали бы столь притягательной действенной силой, если бы не подкреплялись созданными Муравьевым образцами простой и благозвучной русской поэтической речи:
Полон вечер твой прохлады -
Берег движется толпой,
Как волшебной серенады
Глас приносится волной
Въявь богиню благосклонну
Зрит восторженный пиит.
Что проводит ночь бессонну,
Опершися на гранит.
(«Богине Невы», 1794)
Не только в тематике, в разработке лирических жанров, но и в работе над языком, стихом Батюшков опирался на опыт и достижения своего талантливого предшественника и учителя. То, что в поэзии Муравьева намечено контурами как программа, находит развитие в лирике Батюшкова, чему способствовала общность эстетической платформы, общность взглядов на поэзию.
В своей первой поэтической декларации («Послание к стихам моим», 1804 или 1805) Батюшков пытается определить свою позицию, свое отношение к современному состоянию русской поэзии. С одной стороны, он отталкивается от одописания (кто «стихи марает», «оды сочиняет»), с другой - от излишеств сентиментализма (плаксивости, игры в чувствительность). Здесь же осуждает «поэтов - скучных вралей», которые «не вверх летят, не к небу», а «к земли». В этом коренном вопросе о соотношении идеального («неба») и реального («земли») Батюшков разделял романтическую точку зрения: «Что в громких песнях мне? Доволен я мечтами…»; «…мечтанием бываем к счастью ближе»; «…мы сказки любим все, мы - дети, но большие». «Мечта» противостоит рассудочности, рационализму:
Что в истине пустой? Она лишь ум сушит,
Мечта всё в мире золотит,
И от печали злыя
Мечта нам щит.
Ах, должно ль запретить и сердцу забываться,
Поэтов променя на скучных мудрецов!
(«Послание к Н. И. Гнедичу», 1805)
Ничто так не характеризует личность Батюшкова-поэта, как мечтательность. Сквозным лейтмотивом проходит она через всю его лирику, начиная с первых стихотворных опытов:
И горесть сладостна бывает:
Он в горести мечтает.
Стократ мы счастливы мечтаньем скоротечным!
(«Мечта», 1802–1803; с. 55–56)
Спустя многие годы поэт возвращается к своему раннему стихотворению, посвящая восторженные строки поэтической мечте:
Подруга нежных муз, посланница небес,
Источник сладких дум и сердцу милых слез,
Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня?
Где тот счастливый край, та мирная пустыня,
К которым ты стремишь таинственный полет?
Ничто - ни богатство, «ни свет, ни славы блеск пустой» - не заменяет мечты. В ней - высшее счастье:
Так хижину свою поэт дворцом считает
И счастлив - он мечтает.
(«Мечта», 1817; с. 223–224, 229)
В формировании эстетики русского романтизма, романтических представлений о поэзии и поэте роль Батюшкова была исключительна, столь же велика, как и Жуковского. Батюшков первый в истории русской поэзии дал проникновенное определение вдохновения как «порыва крылатых дум», состояния внутреннего ясновидения, когда молчит «страстей волненье» и «светлый ум», освобожденный от «земных уз», парит «в поднебесной» («Мои пенаты», 1811–1812). В «Послании И. М. Муравьеву-Апостолу» (1814–1815) эта же тема получает развитие, приобретая все более романтический характер:
Я вижу мысленно, как отрок вдохновенный
Стоит в безмолвии над бездной разъяренной
Среди мечтания и первых сладких дум,
Прислушивая волн однообразный шум…
Лицо горит его, грудь тягостно вздыхает,
И сладкая слеза ланиту орошает…
(с. 186)
Поэзия рождена солнцем. Она - «пламень небесный», язык ее - «язык богов» («Послание к Н. И. Гнедичу», 1805). Поэт - «дитя неба», скучно ему на земле, он рвется к «небу». Так постепенно складывается у Батюшкова не без воздействия традиционных представлений романтическая концепция «поэзии» и «поэта».
В личности Батюшкова преобладало то, что было названо Белинским «благородной субъективностью» (5, 49). Преобладающая стихия его творчества - лиризм. Не только оригинальные произведения, но и переводы Батюшкова отмечены печатью его неповторимой личности. Переводы Батюшкова - не переводы в строгом смысле, а скорее переделки, вольные подражания, в которые он вносит собственные настроения, темы и мотивы. В русифицированном переводе «1-й сатиры Боало» (1804–1805) присутствует лирический образ самого обитателя Москвы, поэта, «несчастного», «нелюдимого», который бежит от «славы и шума», от пороков «света», поэта, который «людям ввек не льстил», «не лгал», в песнях которого «святая истина». Не менее важна была для Батюшкова идея независимости и неподкупности певца. Пусть он «беден», «терпит холод, жар», «забыт людьми и светом», но он не может мириться со злом, не желает «ползти» перед власть имущими, не желает писать оды, мадригалы, воспевать «богатых подлецов»:
Скорее я почту простого селянина,
Который по́том хлеб кропит насущный свой,
Чем этого глупца, большого господина,
С презреньем давит что людей на мостовой!
(с. 62–63)
В переводе сатиры Буало отражена жизненная позиция Батюшкова, его презрение к «богатым подлецам», которым «противен правды свет», для которых «священного в целом мире нет». «Священно» же для поэта - «дружество», «добродетель», «невинность чистая», «любовь, краса сердец и совесть». Здесь же дана и оценка действительности:
Порок здесь царствует, порок здесь властелин,
Он в лентах, в орденах, повсюду ясно зрится…
(с. 64)
Батюшков дважды обращается к «священной тени» Торквато Тассо, пытается переводить (сохранились отрывки) его поэму «Освобожденный Иерусалим». В стихотворении «К Тассу» (1808) отобраны те факты и ситуации биографии итальянского поэта, которые позволяли Батюшкову выразить «многие свои затаенные думы» о собственном жизненном пути, о переживаемой им личной трагедии. Какая награда ожидает поэта «за песни стройные»? - «Зоилов острый яд, притворная хвала и ласки царедворцев, отрава для души и самых стихотворцев» (с. 84). В элегии «Умирающий Тасс» (1817) Батюшков создает образ «страдальца», «изгнанника», «странника», которому нет «на земле пристанища». «Земному», «мгновенному», «бренному» в лирике Батюшкова противостоят возвышенное, «небесное». Вечность, бессмертие - «в твореньях величавых» «искусств и муз».
Презрением к богатству, знатности, чинам проникнуты эпикурейские мотивы лирики Батюшкова. Дороже поэту свобода, воспеваемый им идеал личной независимости, «вольности и спокойствия», «беспечности и любви»:
«Счастлив! счастлив, кто цветами
Дни любови украшал,
Пел с беспечными друзьями
И о счастии… мечтал!
Счастлив он, и втрое боле,
Всех вельможей и царей!
Так давай, в безвестной доле,
Чужды рабства и цепей,
Кое-как тянуть жизнь нашу,
Часто с горем пополам,
Наливать полнее чашу
И смеяться дуракам!»
(«К Петину», 1810; с. 121–122)
Этот вывод - заключение к размышлениям о жизни. Перед этой «песней» с призывом к «беспечности» - знаменательные строки:
Я возьмусь за ум… да радость
Уживется ли с умом?
(с. 122)
«Ум» здесь в смысле рассудочности, противостоящей чувству, губящей радость. Отсюда культ чувства, желание жить «сердцем».
В стихотворении «К друзьям» (1815) Батюшков называет себя «беспечным поэтом», что дает повод к неверным толкованиям пафоса его творчества. Его эпикуреизм вытекал из его жизненной позиции, из его «философской жизни». «Жизнь - миг! Не долго веселиться». Беспощадное время уносит все. А потому
О, пока бесценна младость
Не умчалася стрелой,
Пей из чаши полной радость…
(«Элизий», 1810; с. 116)
Все лучшее, значительное в творчестве Батюшкова, составляющее непреходящую эстетическую ценность его лирики, в известной мере связано с понятием «легкой поэзии», зачинателем которой на русской почве был М. Н. Муравьев.
Термин «легкая поэзия» может быть истолкован по-разному. Важно, как Батюшков сам его понимал. Это прежде всего не легкий жанр салонной, жеманной лирики, а один из труднейших родов поэзии, требующий «возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности; он требует истины в чувствах и сохранения строжайшего приличия во всех отношениях… поэзия и в малых родах есть искусство трудное и требующее всей жизни и всех усилий душевных».
В область «легкой поэзии» Батюшков включал не только стихотворения в духе Анакреона, но и вообще малые формы лирики, интимно-личные темы, «грациозные» тончайшие ощущения и чувствования. Батюшков страстно защищал достоинство малых лирических форм, что имело для него принципиальное значение. Он искал опору в прошлых достижениях русской поэзии, выделяя тенденции, линию ее развития, в которой он находил отражение «Анакреоновой музы». Теми же соображениями был продиктован и повышенный интерес Батюшкова к французской «легкой поэзии», в частности Парни.
Это было время, когда определяющим признаком нового стиля становится чувствительность - знамя сентиментализма. Для Батюшкова поэзия - «пламень небесный», сочетающий «в составе души человеческой» «воображение, чувствительность, мечтательность». В этом аспекте воспринималась им и поэзия античной древности. Кроме личного пристрастия на Батюшкова оказали влияние и веяния, литературные увлечения его времени, «тяга к восстановлению античных форм… От древности брались наиболее чувствительные произведения, в лирике переводились и служили предметом подражания элегики: Тибулл, Катулл, Проперций…».
Батюшков обладал редким даром постижения своеобразия эллинистической и римской культуры, умением передать средствами русской поэтической речи всю красоту и обаяние лирики античности. «Батюшков, - писал Белинский, - внес в русскую поэзию совершенно новый для нее элемент: античную художественность» (6, 293).
Желание «забыть печаль», «топить горе в полной чаше» приводило к поискам «радости и счастья» в «беспечности и любви». Но что такое «радость» и «счастье» в «скоротечной жизни»? Эпикуреизм Батюшкова, названный Белинским «идеальным» (6, 293), - особого свойства, он ярко окрашен тихой мечтательностью и врожденной способностью всюду искать и находить прекрасное. Когда поэт зовет к «беспечности златой», советует и «мудрость с шутками мешать», «искать веселья и забавы», то не следует думать, что здесь речь идет о грубых страстях. Земные наслаждения сами по себе ничего не стоят в глазах поэта, если не согреты мечтой. Мечта придает им изящество и обаяние, возвышенность и красоту:
…печаль забудем,
Мечтать во сладкой неге будем:
Мечта - прямая счастья мать!
(«Совет друзьям», 1806; с. 75)
Содержание поэзии Батюшкова далеко не ограничивается стихотворениями в антологическом роде. Она во многом предвосхитила, предопределила тематику и основные мотивы русской романтической поэзии: воспевание свободы личности, независимости художника, враждебность «холодной рассудочности», культ чувства, тончайших «чувствований», движения «жизни сердца», преклонение перед «дивной природой», ощущение «таинственной» связи души человека с природой, вера в поэтическую мечту и вдохновение.
Много существенно нового внес Батюшков в развитие лирических жанров. Особенно важна его роль в становлении русской элегии. В его лирике продолжается процесс дальнейшей психологизации элегии. Традиционные элегические жалобы на судьбу, муки любви, разлуку, неверность любимой, - все то, что в изобилии встречается в элегиях конца XVIII в., в поэзии сентименталистов, - обогащается в элегиях Батюшкова выражением сложных индивидуальных переживаний, «жизни» чувств в их движении и переходах. Впервые в русской лирике находят выражение сложные психологические состояния с такой непосредственностью и искренностью трагически окрашенного чувства и в такой изящной форме:
Есть странствиям конец - печалям никогда!
В твоем присутствии страдания и муки
Я сердцем новые познал.
Они ужаснее разлуки,
Всего ужаснее! Я видел, я читал
В твоем молчании, в прерывном разговоре,
В твоем унылом взоре,
В сей тайной горести потупленных очей,
В улыбке и в самой веселости твоей
Следы сердечного терзанья…
(«Элегия», 1815; с. 200)
Для судеб русской лирики не менее важное значение имела психологизация пейзажа, усиление его эмоциональной окраски. При этом в элегиях Батюшкова бросается в глаза характерное для романтической поэзии пристрастие к ночному (лунному) пейзажу. Ночь - пора мечтаний. «Мечта - дщерь ночи молчаливой» («Мечта», 1802 или 1803):
…как солнца луч потухнет средь небес,
Один в изгнании, один с моей тоскою,
Беседую в ночи с задумчивой луною!
(«Вечер. Подражание Петрарке», 1810; с. 115)
Там, где Батюшков обращается к созерцательно-мечтательному изображению ночного пейзажа в попытках передать «живописную красоту» природы, «живописать» ее картины средствами поэтической речи, сказывается его близость к Жуковскому, родство с ним не только по общим литературным истокам, но и по характеру восприятия, образной системе, даже по лексике:
… В долине, где журчит источник и сверкает,
В ночи, когда луна нам тихо льет свой луч,
И звезды ясные сияют из-за туч…
(«Бог», 1801 или 1805; с. 69)
Коснусь волшебныя струны,
Коснусь… и нимфы гор при месячном сияньи,
Как тени легкие, в прозрачном одеяньи
Наяды робкие, всплывая над водой,
Восплещут белыми руками,
И майский ветерок, проснувшись на цветах,
В прохладных рощах и садах,
Повеет тихими крылами…
(«Послание графу Виельгорскому», 1809; с. 104)
Отечественная война 1812 г. стала важным рубежом в духовном развитии Батюшкова, вызвала известные сдвиги в его общественных настроениях. Война принесла дотоле слабо звучавшую в лирике поэта гражданскую тему. В эти годы Батюшков пишет ряд патриотических стихотворений, в числе их послание «К Дашкову» (1813), в котором поэт в дни народного бедствия, «среди развалин и могил», когда «милая родина» в опасности, отказывается «петь любовь и радость, беспечность, счастье и покой»:
Нет, нет! талант погибни мой
И лира дружбе драгоценна,
Когда ты будешь мной забвенна,
Москва, отчизны край златой!
(с. 154)
Не случайно, что именно в эти годы, после Отечественной войны, в атмосфере общего подъема национального самосознания у Батюшкова появляется настойчивое желание расширить область элегии. Тесными казались ему ее рамки для осуществления своих новых замыслов, поэтической разработки исторических, героических тем. Поиски поэта шли не в одном направлении. Он экспериментирует, обращается к русской балладе, даже басне. Батюшков тяготеет к многотемности, сложным сюжетным построениям, к сочетанию мотивов интимной элегии с исторической медитацией. Примером подобного сочетания может служить известное стихотворение, отмеченное Белинским в числе высших достижений Батюшкова, - «На развалинах замка в Швеции» (1814). Вступление, мрачный ночной пейзаж, написанный в оссиановской манере, вполне соответствует характеру мечтательного раздумья и придает романтическое звучание всему произведению:
Я здесь, на сих скалах, висящих над водой,
В священном сумраке дубравы
Задумчиво брожу и вижу пред собой
Следы протекших лет и славы:
Обломки, грозный вал, поросший злаком ров,
Столбы и ветхий мост с чугунными цепями,
Твердыни мшистые с гранитными зубцами
И длинный ряд гробов.
Всё тихо: мертвый сон в обители глухой.
Но здесь живет воспоминанье:
И путник, опершись на камень гробовой,
Вкушает сладкое мечтанье.
(с. 172)
Батюшков обладал редким даром: силою мечтательного воображения «оживлять» прошлое, приметы которого одухотворены в его стихах единым чувствованием. Созерцание развалин в ночной тишине незаметно переходит в мечтательное раздумье о людях, отважных воинах и свободолюбивых скальдах, и бренности всего земного:
Но всё покрыто здесь угрюмой ночи мглой,
Всё время в прах преобратило!
Где прежде скальд гремел на арфе золотой,
Там ветер свищет лишь уныло!
………………
Где вы, отважные толпы богатырей,
Вы, дикие сыны и брани и свободы,
Возникшие в снегах, средь ужасов природы,
Средь копий, средь мечей?
Погибли сильные!..……
(с. 174)
Подобное восприятие далекого исторического прошлого не является данью моде, как это нередко встречается; оно внутренне присуще Батюшкову-поэту, что подтверждается другим аналогичным описанием, где впервые в русской лирике дана поэтическая «формула» «тайного» языка природы:
Природы ужасы, стихий враждебных бой,
Ревущие со скал угрюмых водопады,
Пустыни снежные, льдов вечные громады
Иль моря шумного необозримый вид -
Всё, всё возносит ум, всё сердцу говорит
Красноречивыми, но тайными словами,
И огнь поэзии питает между нами.
(«Послание И. М. Муравьеву-Апостолу», 1814–1815; с. 186)
Стихотворение «На развалинах замка в Швеции», несмотря на наличие в нем элементов других жанров (баллады, оды), является все же элегией, той ее разновидностью, которую можно назвать исторической медитативной элегией.
Созерцательность, мечтательность, задумчивость, уныние, грусть, разочарование, сомнение - слишком общие понятия, в особенности когда речь идет о лирической поэзии; они наполняются разным психологическим содержанием, получающим различную окраску в зависимости от индивидуальности поэта. Мечтательность, например у сентименталистов (вернее у эпигонов этого направления), нередко была напускная, дань моде, излишне слезливая. В лирике Жуковского и Батюшкова мечтательность выступает в новом качестве, сочетаясь с элегической грустью, проникнутая философическим раздумьем, - поэтическое состояние, которое им обоим присуще внутренне. «В произведениях этих писателей (Жуковского и Батюшкова, - К. Г.), - писал Белинский, - …языком поэзии заговорили уже не одни официальные восторги. но и такие страсти, чувства и стремления, источником которых были не отвлеченные идеалы, но человеческое сердце, человеческая душа» (10, 290–291).
И Жуковский и Батюшков многим были обязаны Карамзину и сентиментализму, а также и «Арзамасу». В их мечтательности было много общего, но было и различие. У первого она носит преимущественно созерцательный характер с мистической окраской. У второго - мечтательность не «заменяется», как предполагал Белинский (6, 293), а сочетается с задумчивостью, - выражаясь словами самого Батюшкова, «задумчивостью тихой и глубокой».
Батюшков писал и в прозе. Прозаические опыты Батюшкова отражают общий процесс поисков новых путей, стремление автора к жанровому многообразию (см. гл. 3).
Батюшков рассматривал свои прозаические опыты как «материал для поэзии». Он обращался к прозе главным образом для того, чтобы «писать хорошо в стихах».
Белинский невысоко ценил прозаические произведения Батюшкова, хотя отмечал их «хороший язык и слог» и видел в них «выражение мнений и понятий людей своего времени» (1, 167). В этом плане прозаические «опыты» Батюшкова оказали воздействие на становление стиля пушкинской прозы.
Велики заслуги Батюшкова в обогащении русского поэтического языка, культуры русского стиха. В споре о «старом» и «новом слоге», в этом центральном вопросе общественно-литературной борьбы эпохи, имеющем более широкое значение, нежели проблема языка литературы, Батюшков стоял на позициях карамзинистов. Главными достоинствами «стихотворного слога» поэт считал «движение, силу, ясность». В своем поэтическом творчестве он придерживался этих эстетических норм, в особенности последней - «ясности». По определению Белинского, он внес в русскую поэзию «правильный и чистый язык», «звучный и легкий стих», «пластицизм форм» (1, 165; 5, 551).
Белинский признавал «важное значение» Батюшкова для истории русской литературы, называл Батюшкова «одним из умнейших и образованнейших людей своего времени», говорил о нем как об «истинном поэте», одаренном от природы великим талантом. Тем не менее в общих суждениях о характере и содержании поэзии Батюшкова критик был излишне суров. Поэзия Батюшкова казалась Белинскому «узкой», излишне личной, бедной по содержанию с точки зрения ее социального звучания, выражения в ней национального духа: «Муза Батюшкова, вечно скитаясь под чужими небесами, не сорвала ни одного цветка на русской почве» (7, 432). Белинский никак не мог простить Батюшкову его увлечение «легкой поэзией» Парни (5, 551; 7, 128). В суждениях критика, возможно, сказалось и то обстоятельство, что он писал о Батюшкове как о предшественнике Пушкина, в связи с Пушкиным - и в оценках лирики Батюшкова критерием мог служить необъятный мир поэзии Пушкина.
Рано определился круг элегических дум Батюшкова. Он глубоко верил в силу изначальных «первых впечатлений», «первых свежих чувств» («Послание И. М. Муравьеву-Апостолу»), которым поэт не изменял в течение всей своей творческой жизни. Поэзия Батюшкова замыкается преимущественно кругом личностных переживаний, и в этом источник ее силы и слабости. На всем протяжении своего творческого пути поэт остался верен «чистой» лирике, ограничив ее содержание личной темой. Лишь Отечественная война 1812 г. дала взрыв патриотических настроений, и то ненадолго. К этому времени относится желание Батюшкова выйти из своего замкнутого мира излюбленных мотивов, расширить границы элегии, обогатить ее тематически опытом других жанров. Поиски шли в разных направлениях, но Батюшков достиг ощутимых результатов там, где не изменял своему природному дару поэта-элегика. Он создал новые разновидности жанра, которым было суждено в русской поэзии большое будущее. Таковы его элегии-послания и медитативные, философско-исторические элегии.
Раздумье, наряду с мечтательностью, всегда было свойственно внутреннему миру Батюшкова. С годами в его лирике раздумье «под бременем печали» все больше приобретает мрачный оттенок, слышатся «тоска сердечная», «душевная скорбь», все отчетливее звучат трагические ноты, и как бы своеобразным итогом раздумий поэта о жизни звучит одно из последних его стихотворений:
Ты знаешь, что изрек,
Прощаясь с жизнию, седой Мельхиседек?
Рабом родится человек,
Рабом в могилу ляжет,
И смерть ему едва ли скажет,
Зачем он шел долиной чудной слез,
Страдал, рыдал, терпел, исчез.
(1824; с. 240)
При обозрении литературного наследия Батюшкова создается впечатление неполноты. Поэзия его глубока по содержанию и значимости, но она, по определению Белинского, «всегда нерешительна, всегда что-то хочет сказать и как будто не находит слов» (5, 551).
Батюшков успел высказать не много из того, что было заложено в его богато одаренной натуре. Что же помешало живущей в душе его поэзии зазвучать в полный голос? В стихотворениях Батюшкова нередко встречается горечь обиды на то, что он «безвестен» и «забыт». Но не менее отчетливо звучит в них и горькое признание в том, что вдохновение оставляет его: «Я чувствую, мой дар в поэзии погас…» («Воспоминание», 1815). Батюшков переживал глубокую внутреннюю драму, ускорившую наступление кризиса, и он умолк… Но то, что он успел свершить, давало ему полное право отождествить созданный им образ истинного поэта с самим собой:
Пускай свирепый рок по воле им играет,
Пускай незнаемый, без злата и честей,
С главой поникшею он бродит меж людей;
………………
Но музам и себе нигде не изменит.
В самом молчании он будет все пиит.
(«Послание И. М. Муравьеву-Апостолу», с. 187)
Значение Батюшкова не исчерпывается тем, что он был непосредственным предшественником Пушкина. Элегии, послания и другие стихотворения Батюшкова имеют самостоятельную и непреходящую эстетическую ценность. Они вошли в сокровищницу русской литературы, составив один из важнейших этапов развития русской лирической поэзии.
Русский поэт. Глава анакреотического направления в русской лирике ("Веселый час", "Мои пенаты", "Вакханка"). Позже пережил духовный кризис ("Надежда", "К другу"); в жанре элегии мотивы неразделенной любви ("Разлука", "Мой гений"), высокий трагизм ("Умирающий Тасс", "Изречение Мельхиседека").
Биография
Родился 18 мая (29 н.с.) в Вологде в родовитой дворянской семье. Детские годы прошли в родовом имении селе Даниловском Тверской губернии. Домашним воспитанием руководил дед, предводитель дворянства Устюженского уезда.
С десяти лет Батюшков обучался в Петербурге в частных иностранных пансионах, владел многими иностранными языками.
С 1802 жил в Петербурге в доме своего дяди М. Муравьева, писателя и просветителя, сыгравшего решающую роль в формировании личности и таланта поэта. Он изучал философию и литературу французского Просвещения, античную поэзию, литературу итальянского Возрождения. В течение пяти лет служил чиновником в Министерстве народного просвещения.
В 1805 дебютировал в печати сатирическими стихами "Послание к стихам моим". В этот период писал стихи преимущественно сатирического жанра ("Послание к Хлое", "К Филисе", эпиграммы).
В 1807 записался в народное ополчение; его часть была отправлена на место военных действий против Наполеона в Пруссию. В сражении под Гейльсбергом был тяжело ранен и эвакуирован в Ригу, где находился на излечении. Затем перебрался в Петербург, где перенес тяжелую болезнь и по выздоровлении вернулся в полк. Весной 1808, выздоровев, Батюшков отправился в войска, действовавшие в Финляндии. Свои впечатления отразил в очерке "Из писем русского офицера в Финляндии". Выйдя в отставку, целиком посвящает себя литературному творчеству.
Сатира "Видение на берегах Леты", написанная летом 1809, знаменует собой начало зрелого этапа творчества Батюшкова, хотя была опубликована только в 1841.
В 1810 1812 активно сотрудничает в журнале "Драматический вестник", сблизился с Карамзиным, Жуковским, Вяземскими другими литераторами. Появились его стихотворения "Веселый час", "Счастливец", "Источник", "Мои Пенаты" и др.
Во время войны 1812 года Батюшков, из-за болезни не ушедший в действующую армию, испытал на себе "все ужасы войны", "нищету, пожары, голод", что позже нашло свое отражение в "Послании к Дашкову" (1813). В 1813 14 участвовал в заграничном походе русской армии против Наполеона. Впечатления войны составили содержание многих стихов: "Пленный", "Судьба Одиссея", "Переход через Рейн" и др.
В 1814 1817 Батюшков много ездил, редко оставаясь на одном месте более полугода. Пережил тяжелый духовный кризис: разочарование в идеях просветительской философии. Нарастали религиозные настроения. Его поэзия окрашивается в печальные и трагические тона: элегия "Разлука", "К другу", "Пробуждение", "Мой гений", "Таврида" и др. В 1817 вышел сборник "Опыты в стихах и прозе", включивший в себя переводы, статьи, очерки и стихи.
В 1819 уехал в Италию по месту новой службы он назначен чиновником при неополитанской миссии. В 1821 им овладела неизлечимая психическая болезнь (мания преследования). Лечение в лучших европейских клиниках не увенчалось успехом Батюшков уже не вернулся к нормальной жизни. Его последние двадцать лет прошли у родственников в Вологде. Умер от тифа 7 июля (19 н.с.) 1855. Похоронен в Спасо-Прилуцком монастыре.
Поэт, прозаик
1797-1802 - получив прекрасное домашнее воспитание, Батюшков учится в петербургских пансионах, в совершенстве овладевает французским, итальянским и латинским языками.
1802-1807 - служит чиновником в министерстве народного просвещения.
1805 - дебютирует в печати сатирой «Послание к стихам моим».
1807 - Батюшков записывается в народное ополчение и отправляется в Прусский поход, во время которого получает тяжелое ранение (пуля задела спинной мозг, что стало причиной последующих физических страданий).
1809 - выходит в отставку. Живя в имении, полгода проводит в разнообразных литературных занятиях, впервые ощущая себя поэтом, способным творить вполне самостоятельно. Поэтически самоопределяясь, пишет литературную сатиру «Видение на берегах Леты», в которой «топит» в реке забвенья многих современных поэтов, оставив «бессмертными» лишь произведения И.А.Крылова. Распространяясь в списках, «Видение» делает имя Батюшкова известным в литературных кругах обеих столиц. Приехав в Москву, Батюшков входит в круг московских литераторов, особенно сближаясь с В.А.Жуковским, П.А.Вяземским, знакомится с Н.М.Карамзиным.
Вскоре Батюшков становится главой так называемой «лёгкой поэзии», требовавшей, по его мнению, «возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности». Воспевание радостей земной жизни, дружбы, любви сочетается в его дружеских посланиях с утверждением внутренней свободы поэта, его независимости. Программным произведением этого рода становится послание «Мои Пенаты» (1811-1812).
1812 - Батюшков переезжает в Петербург, где получает место помощника хранителя манускриптов в Публичной библиотеке. Здесь его сослуживцами становятся И.А.Крылов, Н.И.Гнедич.
Под влиянием впечатлений Отечественной войны 1812 года Батюшков создает произведения, проникнутые патриотическим чувством («К Дашкову»,1813). Однако события войны, захват и разрушение Москвы и личные потрясения становятся причиной духовного кризиса Батюшкова. Он разочаровывается в идеях просветительской философии. Его поэзия окрашивается во всё более печальные тона (элегии «Разлука», 1812-13, «Тень друга», 1814 и др.).
1813-1814 - Батюшков участвует в заграничном походе русской армии против Наполеона. Свои впечатления о войне Батюшков отразил в стихотворениях «Пленный», «На-развалинах замка в Швеции», «Переход через Рейн» и в очерках в прозе «Воспоминание мест, сражений и путешествий», «Путешествие в замок Сирей».
1814-1817 - к Батюшкову приходит литературный успех и слава «первого поэта» России. Он отказывается от сатир и эпиграмм. В его творчестве появляются философские и религиозные размышления («К другу», «Надежда», 1815), мотивы трагической любви («Пробуждение», «Элегия», 1815) и вечного разлада художника-творца с действительностью («Гезиод и Омир, соперники», «Умирающий Тасс», 1817).
1815 - основывается литературный кружок «Арзамас», участниками которого становятся В.А.Жуковский, П.А.Вяземский, А.С.Пушкин и др. Батюшков заочно избирается членом кружка, получив в качестве арзамасского имени прежнее свое прозвище Ахилл (данное друзьями по контрасту с маленьким ростом). Ритуал приёма в «Арзамас» (пародия приёма во Французскую академию) совершился в присутствии Батюшкова на заседании 27 августа 1817г.
1817 - выходит сборник Батюшкова «Опыты в стихах и прозе», имевший большой успех у читателя. В первом, прозаическом томе собраны очерки, переводы, морально-философские статьи, литературно-теоретические рассуждения, исследования о писателях прошлого, первый в русской литературе искусствоведческий очерк. Во втором томе объединены стихи, сгруппированные по жанровому признаку.
1819 - Батюшков выезжает в Италию, где он участвует в русской дипломатической миссии.
1822 - Батюшков начинает ощущать признаки мании преследования, ставшей неизлечимой болезнью. Несмотря на заботу друзей, на лечение в лучших клиниках, вернуться к нормальной жизни Батюшкову не удается. Эта болезнь длится 33 года. Последние годы живет у родственников в Вологде.
Основные произведения:
«Привидение. Из Парни» (1810)
«Надежда» (1815)
«Мой гений» (1815)
«Таврида» (1815)
«К другу» (1815)
«Элегия» (1815)
«Беседка муз» (1817)
«Есть наслаждение и в дикости лесов» (1819)
Послания:
«Мои Пенаты» (1811 —12, опубл. 1814)
«К Дашкову» (1813)
Циклы антологических стихов:
«Из греческой антологии» (1817—18)
«Подражания древним» (1821)
Философская лирика:
«Ты знаешь, что изрек», 1821?
Стихотворная сказка «Странствователь и домосед» (1814—15)
«Видение на берегах Леты» (1809, опубл. 1841)
Очерки и статьи:
«Прогулка по Москве» (1811 —12, опубл. 1869)