Цензоры сочли опечатку политической ошибкой. На второй день после инцидента Беник был уволен из «Советского спорта». Несколько недель он оставался штрафником-безработным. Только по высоким ходатайствам его приняли на самую низкую журналистскую штатную должность литературного сотрудника в отдел пропаганды городской молодежной газеты «Московский комсомолец».
Среди прочих органов внешней советской пропаганды, прямо подчиненных отделам аппарата ЦК КПСС, – иновещания Московского радио, Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС), Издательства литературы на иностранных языках, журналов «Советский Союз» и «Новое время», газеты «Московские новости» и других более мелких организаций и международных отделов разных гражданских ведомств, обязанных заниматься внешней пропагандой, – агентство печати «Новости» было наиболее тесно связано с КГБ. И не только кадрово, но и организационно-творчески. В АПН функционировала главная редакция политических публикаций. Эта редакция имела тройное подчинение – международным отделам ЦК КПСС, КГБ и заместителю председателя правления АПН, направляемому в агентство «под крышу» с Лубянки.
Главная редакция политпубликаций территориально всегда находилась не в основном здании агентства, а по иному адресу. Режим охраны и пропускная система в помещении ГРПП велись многократно строже, чем в собственно агентстве, а конспирация в работе осуществлялась на уровне спецслужб.
Подавляющее большинство журналистов АПН не имели никакого представления о «творческой» деятельности этой главной редакции. Ее возглавлял в 60-х годах выдающийся человек – Норман Михайлович Бородин. Это была легендарная личность советской разведки. Он родился в США в 1911 году во время пребывания там его отца – функционера большевистской фракции РСДРП. После Октябрьского переворота в России и создания большевиками Коммунистического интернационала Михаил Бородин стал агентом Коминтерна в Америке. Двенадцати лет от роду Норман выехал из США вместе с отцом сначала в Москву, а затем, в том же 1923 году, в Китай, где его отец, Михаил Бородин, был назначен Коминтерном политическим советником великого китайского революционера Сунь Ятсена. Сын оставался с отцом в Китае до 1927 года, затем Норман вернулся в Москву, чтобы закончить среднее образование. Блестяще окончив московскую школу и в совершенстве владея иностранными языками, среди которых родным, пожалуй, оставался англо-американский, он поступил на работу в иностранный отдел ГПУ.
В 1931 году ГПУ направило его по чужим документам в Норвегию нелегалом, якобы студентом в одну из высших школ Осло. В Германии стал поднимать голову фашизм, и Нормана Михайловича из норвежской резидентуры перевели на нелегальную работу в Берлин. Когда к власти пришел Гитлер, успешного молодого разведчика Бородина перевели во Францию. Но тернисты судьбы советских разведчиков 20-х и 30-х годов. В 1934 году Нормана Михайловича отозвали из Франции и уволили из ГПУ. Но в том же году его снова зачислили в ИНО – тогдашнее наименование внешней разведки – и послали нелегалом в США. Из Америки его отозвали в 1939 году. В Москве продолжался период большой чистки кадров опытных разведчиков. За два года до возвращения Н. М. Бородина в СССР из Америки был отозван шеф Нормана Михайловича по нелегальной резидентуре Б. Базаров, осужден как «иностранный шпион» и расстрелян. Какую участь готовил Бородину Берия – неизвестно. Но Норман был снова уволен из внешней разведки НКВД и стал гражданским лицом. Началась Вторая мировая война. Берии, видимо, было не до молодых бывших нелегалов, тем более что с началом нападения Гитлера на СССР в 1941 году кадровый голод советских спецслужб усилился как никогда. С началом Великой Отечественной войны Нормана Михайловича вновь мобилизовали на военную службу в НКВД.
Сталинско-бериевская система репрессий против разведчиков снова заработала после победы. Бородин был опять уволен из органов безопасности. На этот раз в МГБ по приказу Сталина началась новая кампания «очищения» от всех талантливых и опытных разведчиков, в жилах которых текла еврейская кровь.
…Когда Борис Бурков в 1966 году вверг меня в опалу и хотел изгнать из АПН, Норман Михайлович был главным редактором ГРПП. Я не знаю, числился он тогда в кадрах ПГУ или считался работником разведки в резерве, «под крышей». В поисках работы внутри АПН мне удалось с помощью общих знакомых пробиться к Норману Михайловичу. Симпатизировавший мне один из работников отдела кадров сказал, что если я найду кого-нибудь из главных редакторов, кто захочет взять меня в свою редакцию вопреки негласному указанию Буркова относительно остракизма смутьяна Синицина, то они смогут преодолеть мнение председателя правления и оставить меня в агентстве. Я перешел на другую сторону Пушкинской площади, где располагалась ГРПП, и поднялся на шестой этаж. Мои документы тщательно проверили вахтеры с военной выправкой, сверили данные с каким-то списком. Затем в сопровождении одного из них провели по лабиринту коридоров к кабинету главного редактора. Вместо секретаря женского пола, как было везде в АПН, в приемной сидел молодой человек отнюдь не богемной журналистской внешности.
Бородин вежливо встал, когда посетитель появился на пороге кабинета. Он оказался высоким, грузным, черноволосым человеком, без седины, с гладко зачесанной назад густой шевелюрой. Его улыбка чуть отсвечивала желтизной, причина которой была в том, что он постоянно курил трубку. По запаху я определил, что он курит популярный норвежский табак «Глан». Вначале он пригласил садиться, затем предложил кофе и показал на коробку сигарет «Мальборо», лежащую явно для посетителей возле пепельницы на приставном столике у его большого письменного стола. На широком красивом лице Нормана Михайловича ярко светились карие добрые глаза. Аккуратно подстриженные седоватые усы ближе к губам чуть желтели от табака. Это показывало, что он был заядлым курильщиком.
Сначала он спросил, что я умею в журналистике. Я перечислил жанры, в которых что-то мог, и вытащил из портфеля кипу опубликованных работ. В том числе был и сценарий художественного приключенческого фильма, который был написан мною за десять лет до этого в соавторстве с двумя друзьями – капитаном ВВС Володей Безаевым и инженером Виктором Ильиным. Сценарий «Пламя на озере» был официально принят для съемок на Киевской киностудии имени Довженко и запущен в производство после того, как мой добрый знакомый, прославленный кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, прочитал и одобрил его. Но фильм так и не был закончен. Дело в том, что, когда студия пригласила нас в Киев на худсовет, ее штатный работник, профессиональный киносценарист Григорий Колтунов, конфиденциально потребовал от нас включить его в число соавторов сценария, чтобы получить четверть будущих гонораров. Фильм обещал стать кассовым. Но мы, молодые дураки, не знали закулисных порядков в советском кинематографе и не хотели делиться славой.
Так оно и вышло. Съемочную группу через полгода распустили, съемки прекратили. Единственное, что осталось, – опубликованный капитаном Безаевым в какой-то крупной армейской газете текст литературного киносценария.
Бородина совершенно не заинтересовали сценарии художественного фильма, как и публицистической телеленты «Ленин в Швеции», который я написал в Стокгольме и привез из командировки. Зато он внимательно пробежал глазами две-три мои статейки. Подняв голову от текста и доброжелательно улыбнувшись, он выразил одобрение и спросил:
– А какими языками вы владеете свободно и на каких можете писать комментарии, статьи, заметки так, чтобы не был виден советский менталитет автора?
– Владею шведским, но не как родным, – с сожалением признался я.
Из его вопроса и последовавшей за ним беседы о приемах «белой», «серой» и «черной» пропаганды сразу стало ясно, какого рода журналистикой занимается ГРПП. От своего друга Конрада Смирнова, который работал тогда у Бородина, я позже узнал, что Норман Михайлович хотел меня взять в свою редакцию и искал самый «железный» аргумент для этого. Мой опыт, уровень знания шведского и немецкого языков, менталитета людей в Северной Европе и вообще за рубежом, видимо, удовлетворяли требованиям главной редакции политических публикаций. Однако, как намекнул Смирнов, КГБ, вероятнее всего в лице Федяшина, запретил Бородину брать на работу «штрафника».
09 июля 1884 - 29 мая 1951
Биография
В 1903 вступил в РСДРП, большевик.
В 1919-1922 работал в Коминтерне. В 1922 как агент Коминтерна был арестован в Глазго (Великобритания) и после полугодового заключения выслан из страны.
С 8 сентября 1923 по июль 1927 - политический советник ЦИК Гоминьдана (Китай). Бородин сменил на этом посту Александра Ивановича Черепанова. Будучи советником и личным другом Сунь Ятсена , организовывал союз между партией Гоминьдан и китайскими коммунистами. После измены Чан Кайши в 1927 был отозван в Советский Союз вместе с женой, двумя сыновьями и Анной Стронг .
Работа в СССР
После возвращения в СССР был назначен заместителем наркома труда. В 1932-1934 заместитель директора ТАСС. С 1932 года - главный редактор англоязычной газеты Московские новости (Moscow News). В 1941-1949 главный редактор Совинформбюро.
Арест
Арестован в 1949 году в ходе кампании по борьбе с «космополитами». Умер 29 мая 1951 года в исправительно-трудовом лагере в Сибири. По другим данным он после закрытия газеты «Московские новости» был арестован, сидел в Лефортовской тюрьме и был расстрелян. Посмертно реабилитирован.
Семья
Жена - Фаина (Фанни) Семёновна Бородина (в девичестве Орлюк). Бородин познакомился с женой в 1908 году на партийном собрании в Чикаго .
- Фёдор (Фрэд) Михайлович Бородин (род. 1908) - полковник Красной Армии, погиб в начале Великой Отечественной войны.
- Норман Михайлович Бородин (1911-1974) - разведчик и журналист.
- Михаил Бородин был прототипом одного из главных героев романа Андре Мальро «Завоеватели».
Хейфец В.Л. Провал континентальной революции: Коминтерн и эволюция левого движения Мексики в 1919-1921 гг. // Россия в контексте мировой истории. СПб.: Наука, 2002, с. 252-277 Холубничи, Л. Михаил Бородин и китайская революция 1923-25 гг. Beals C. Glass Houses. Ten Years of Free Lancing. Philadelphia, 1938. P.45
Cardenas H. Historia de las relaciones diplomaticas entre México y Rusia. México, 1993. P.148 Jacobs D.N. Borodin. Stalin"s Man in China. Stanford Univ. Press, 1985
Jeifets L., Jeifets V., Huber P. La Internacional Comunista y América Latina, 1919-1943. Diccionario biográfico. Ginebra: Instituto de Latinoamérica-Institut pour l"histoire du communisme, 2004 Kheyfetz L. and V. Michael Borodin. The First Comintern-emissary to Latin America // The International Newsletter of Historical Studies on Comintern, Communism and Stalinism. Vol.II, 1994/95. №5/6. P.145-149. Vol.III (1996). №7/8. P.184-188.
Roy M.N. M.N.Roy’s Memoirs. Calcutta-New Delhi, 1964. PP.198-199; Gomez M. From Mexico to Moscow // Survey (London). 1964. №53. P.39 Taibo P.I. II. Los Bolcheviquis. Mexico: J.Mortiz, 1986; Martinez Verdugo A. (ed.) Historia del comunismo mexicano. Mexico: Grijalbo, 1985
В. Л. Хейфец, Л. С. Хейфец Деятельность советских дипломатов как фактор развития левого движения Мексики в 1920-е гг. Миссия Александры : смена внешнего облика старой модели Международные отношения в новое и новейшее время. Материалы международной научной конференции, посвященной памяти профессора К. Б. Виноградова Санкт-Петербург, 2005 Характерное для советской внешней политики в 1920-е гг. ХХ века стремление одновременно оказать поддержку мировой революции и обеспечить национальные интересы СССР в полной мере проявилось в отношениях с Мексикой. И миссия генконсула РСФСР М. Бородина, целью которой было восстановить отношения двух стран , и деятельность первого полпреда С. Пестковского , были теснейшим образом связаны с Коминтерном. Оба напрямую совмещали дипломатическую работу с функциями эмиссаров III Интернационала по организации коммунистического движения Латинской Америки. Период пребывания Пестковского в Мексике был ознаменован двумя неприятностями. Если первая из них, вызванная двусмысленным высказыванием наркома Г. о Мексике как базе для развития деятельности компартии, была признана исчерпанной, то вторая - прямое советское вмешательство в борьбу местных профсоюзов, вызвал негодование крупнейшего профобъединения, КРОМ, тесно связанного с правительством. После заявлений советских профсоюзов в 1927 г. об оказании материальной помощи забастовке железнодорожников, направляемой через полпредство, стало очевидно - возможности Пестковского представлять СССР без постоянной конфронтации с мексиканскими властями исчерпаны. Назначение вместо Пестковского малоизвестного дипломата могла восприниматься в рабочем движении страны как отказ СССР от поддержки коммунистов. Поэтому была найдена всё же адекватная замена в лице Александры . В момент объявления об ее назначении полпредом никто в мире не мог предположить, что вовсе не намеревалась действовать в манере Пестковского . Ей оказалось легче всего предпринять перемены в системе отношений между Коминтерном, полпредством в Мехико и компартий страны. В ходе встречи с И.Сталиным накануне отъезда получила четкие инструкции: "поменьше няньчанья со стороны " с компартиями … понаделают ошибок - не беда"; полпред не должна "поддаваться ложным представлениям о нарастающей революции, до которой Мексике еще очень далеко", а обязана укреплять дружественные отношения между двумя странами, не поддаваясь на "соблазны революционных авантюр". Сама полпред, хорошо знакомая со Сталиным , не могла не понимать, что было бы ошибкой буквально понимать его слова и что речь не шла о кардинальной смене линии (под "революционными авантюрами" подразумевались прежде всего антиправительственные мятежи на местах); но объявленные правила игры ("вести осмотрительную политику, не упуская принципиальной линии") ей нельзя было не принять. О том, как выглядела политика Пестковского вряд ли имела подробное представление, но была четко уверена: "линия его работы шла в весьма отличном направлении от той линии, что мне дали в Москве". За несколько недель до отъезда полпред заявила прессе , что "нынешний дипломат должен" воздерживаться от "любой пропаганды и вмешательства во внутренние дела страны пребывания". осознавала стратегическую позицию Мексики в советской внешней политике, но также она знала и о все более интенсивном американском давлении на эту страну. Вынужденный отъезд Пестковского и отказ Госдепартамента США в предоставлении ей самой транзитной визы были явными свидетельствами тяжелой обстановки, ждавшей ее в Мексике. Первым проявлением перемен стал отказ встречаться с пришедшими на вокзал в Мехико коммунистами, поскольку это противоречило дипломатическому протоколу; вручая верительные грамоты, она похвалила политические и социальные достижения мексиканской революции, немедленно подчеркнув, что ее основная работа в Мексике состоит в развитии двусторонней торговли. При встрече с главой правительства Кальесом 2 февраля 1927 г. вновь повторила, что не намерена создавать трудности правительству, что президент понял однозначно: она не собиралась идти на конфликт с КРОМ и помогать компартий. Для себя предстояло решить важную дилемму: что больше в интересах СССР и мировой революции - дружественные отношения с правительством Кальеса (которое "ведет крепкую политику против Вашингтона") или же ставка на поддержку местного антиимпериалистического движения (тесно связанного с компартий), которое одновременно было бы антиправительственным. Анализ сделанных ею дневниковых записей и писем показывает: дипломат полагала, что Мексике принадлежит руководящая роль в латиноамериканском антиимпериалистическом движении, но это вовсе не означало отказа от развития внутри самой Мексики левого революционного движения (она не переоценивала значение компартии, отмечая, что "наши" (коммунисты) малочисленны и качаются между анархосиндикализмом и оппортунизмом анархистов …. Наши друзья - горсточка и политически бессильные"). считали необходимым по-прежнему активно поддерживать компартию и не камуфлировать эти связи.
Дружеские отношения с КРОМ, которые попыталась завязать, так и не сложились, что было естественно. Руководители профцентра отрицательно относились к СССР, зная, какие усилия Коминтерн предпринимает для поддержки конкурентов КРОМ. Намерения нового полпреда показать, что она - "не Пестковский " не могли не кануть втуне. В общем-то, кромисты были недалеки от истины. Сколь бы не хотела продемонстрировать новую линию, она четко следовала данным ей в Москве указаниям, немедленно передав забастовщикам прибывшие из СССР, что спровоцировало бурную кампанию в прессе и требование КРОМ выслать полпреда из страны. Почти столь же жестко отреагировал МИД Мексики, вручивший от имени президента ноту протеста против "антиправительственных действий". Прекрасно понимая зависимость советских профсоюзов от правительства, Кальес потребовал употребить все влияние для прекращения поддержки ими мексиканских забастовщиков. И в этот момент выяснилось , насколько умелый маневр предприняла в свое время Москва, предприняв кадровую замену в дипмиссии. сослалась на то, что не была в курсе незаконности забастовки, полагала, что стачка направлена против иностранной компании и происходит при поддержке антиимпериалистически настроенного мексиканского правительства, и не смогла соответствующим образом проинформировать свое правительство. Все участники событий прекрасно понимали, что это не так, но сумели сделать вид, что верят в сказанное и услышанное. Действовать в манере сугубо дипломатической не удавалось, в том числе и по причинам от нее не зависящим. Политика США, обвивших Мексику в пропаганде большевизма, резко снижала ценность той энергии, с которыми полпред намеревалась выполнять свою работу. Уверенность американцев в ее личном участии в переправке мексиканских коммунистов в США ставила в деликатную ситуацию в отношениях с правительством Кальеса.
В создании фильма «Семнадцать мгновений весны» Норман Бородин принимает участие под вымышленным именем - С. К. Мишин, которое зритель может увидеть в заключительных титрах. Говорят, что Андропов запретил указывать подлинные имена действующих офицеров разведки.
Между тем жизнь самого Бородина могла бы стать отдельным захватывающим романом: Норману довелось пройти через огромное количество испытаний и драм. Отец будущего агента Михаил Бородин был соратником Ленина, дипломатом, советским разведчиком. С 1923 года под псевдонимом товарищ Кирилл он работал советником китайского лидера Сунь Ятсена. Когда Сунь Ятсен умер после тяжелой болезни, власть в стране мгновенно поменялась. Оставаться в образе фаворита бывшего лидера этой страны было крайне опасно. Михаила Бородина арестовали и выслали. А его сына Нормана советским дипломатам удалось тайно перевезти в составе гастролирующей балетной труппы Айседоры Дункан. Красивый, черноволосый 16-летний юноша был замаскирован под женщину, одну из участниц представления.
Нелегальный резидент в 25
Поначалу в Советском Союзе Норман чувствовал себя иностранцем. За все свои 16 лет он был здесь лишь однажды, а родился и вырос - в Соединенных Штатах. Соответственно, родным языком для Бородина-младшего был английский. Выполняя заветы отца, Норман с младых ногтей готовился стать разведчиком. К 19 годам он уже был сотрудником ИНО НКВД, а свое первое задание получил в 25 лет. Ему было приказано отправиться в США в качестве нелегального резидента. Положение нелегальных разведчиков, которых в узком кругу называли «марафонцами внешней разведки», было крайне трудным, поскольку они не могли рассчитывать на защиту со стороны посольства в случае возникновения каких-либо проблем, вплоть до ареста. В период работы в Соединенных Штатах Бородину был присвоен оперативный псевдоним Гранит, который как нельзя лучше характеризовал его характер. По воспоминаниям современников, реальный агент, как и Штирлиц, производил очень приятное впечатление, был тактичен и обладал большим чувством юмора, умел сохранять спокойствие и выдержку в любых ситуациях, ничто не могло заставить его выдать своих истинных чувств. Однако вся дальнейшая судьба разведчика была похожа на полосу препятствий. Жизнь как будто специально испытывала Бородина на прочность. После предательства одного из советских шпионов Бородин в числе ряда других агентов был отозван из США. Его командировали в Германию, в самое логово врага - в Берлин, где Норманом была создана надежная разветвленная агентурная сеть. Одновременно со шпионской деятельностью под видом добровольца-американца он трудился в швейцарском Красном Кресте.
В 1947 году Норман вернулся в Москву и устроился работать корреспондентом. Вскоре он, как и многие его соотечественники-фронтовики, полностью разочаровался в советской системе. В 1949-м Норман написал Сталину письмо, в котором озвучил перед Генсеком всего лишь один вопрос: знает ли он, что происходит в его окружении, куда и почему бесследно исчезают лучшие агенты, искренне преданные коммунистическим идеям. Ответа разведчик не получил, но спустя несколько дней арестовали его отца. Михаил Бородин два года находился в Лефортово, где под пытками подписал признание в том, что он американский шпион. В мае 1951 года Бородин-старший, не выдержав побоев, скончался в тюрьме. В 1949 году был арестован и Норман Бородин, два года он провел в тюрьме, а в 1951-м его выслали на поселение в Караганду.
Работа в ссылке
Участники проекта «Карлаг: память во имя будущего» карагандинского университета «Болашак» утверждают, что данных о пребывании Нормана Бородина в Караганде нет. На сегодняшний день известно, что за время карагандинской ссылки руководство КГБ позволило Норману Бородину заниматься делом, которое было ему по душе. Он стал журналистом местной газеты. Бородин был принят на работу в редакцию газеты «Социалистическая Караганда» (теперешняя «Индустриальная Караганда». Есть только приказ №78 от 31 мая 1952 года: «С сего числа временно зачислить на работу в качестве старшего литработника редакции тов. Бородина Нормана Михайловича. Оклад по смете».
Первые статьи и заметки Нормана Михайловича рассказывают о партийной жизни города и области, о международной обстановке. Бородин критически осмысливает деятельность кружка по изучению истории КПСС на комбинате «Карагандауголь», в котором посеща-емость менее 50%. Печатает статьи «Детские душегубы» о детской преступности в США и «Американские каннибалы дома и за границей». Со временем Норман Бородин стал освещать события культурной жизни города. Появились его рецензии на спектакли Казахского государственного академического театра оперы и балета имени Абая, шахтерского ансамбля песни и пляски, Карагандинского областного объединенного театра казахской и русской драмы. Публикации иллюстрированы фотоснимками автора.
По следам древних животноводов Норман Михайлович изучает Карагандинскую область, посещает ряд районов. 23
июня 1953 года газета публикует фотографию чабана Курмана Отарбаева (колхоз им. Сталина Каркаралинского района), сделанную Бородиным. Затем Норман Бородин направляется в колхозы имени XIX съезда КПСС и «Завет Ильича» Осакаровского района. Его фотоснимки передовиков народного образования, стахановцев рудо-ремонтного завода, художников шахты №3 им. Кирова, артистов - сегодня бесценные свидетельства истории Сарыарки.
Карагандинская ссылка Нормана Бородина длилась более двух лет. Здесь он был на поселении.
Через два года наступила оттепель, культ вождя был развенчан, с Бородина сняли обвинения, и он смог вернуться в Москву. Исчез Норман Михайлович Бородин из Караганды незаметно. Не осталось даже приказа об его увольнении с должности исполняющего обязанности заведу-ющего отделом «Социалистической Караганды».
По всей вероятности, в Москву было переправлено из архива местного КГБ и его личное дело. Разведчика восстановили в партии, и он вновь возвратился на работу в КГБ. Был главным редактором агентства печати «Новости». Он заслуженный работник культуры РСФСР, заслуженный работник органов госбезопасности СССР.
Художник картины «Семнадцать мгновений весны», по рассказам дочери Бородина, был частым гостем в их доме и советовался с отцом, дабы добиться максимального приближения художественного образа Штирлица к реальному разведчику.
К сожалению, как утверждают исследователи проекта «Карлаг: память во имя будущего», в Караганде не осталось людей, помнящих талантливого и неунывающего корреспондента Бородина. Понятное дело, что никто не догадывался о его истинной профессии.
Умер Норман Бородин в 1974 году.
Существует легенда, что уже в старости Леонид Брежнев, очень любивший фильм о знаменитом разведчике, пересмотрев его в очередной раз, внезапно спросил у присутствующих: «А Штирлица мы наградили?» Все смущенно промолчали. Тогда Брежнев распорядился дать разведчику звание Героя. В качестве выхода из ситуации было решено наградить Тихонова орденом Героя Социалистического Труда. Происходило ли такое в реальности - неизвестно.
Поиски начали тут же с редакционного архива. И вот на столе лежит пожелтевший листок приказа за № 78 от 31 мая 1952 года: "С сего числа временно зачислить на работу в качестве старшего литработника редакции тов. Нормана Михайловича Бородина. Оклад по смете. Редактор газеты "Социалистическая Караганда" Я. Муляр".
О неожиданной находке мы тут же сообщили читателям, познакомили их и с материалом Юрия Попова. Но многое так и осталось неизвестным. Как Бородин оказался в Караганде? Какова его дальнейшая судьба? Наконец, почему именно он стал прообразом знаменитого Штирлица? И мы продолжили поиски, которые позволили ответить на большинство вопросов.
Сын большевика
На наши запросы из всех областных архивов пришли отрицательные ответы. "Его документы после отъезда из Караганды тут же забрала Москва", - констатировали факт сотрудники ведомств. Но благо, что живем мы сегодня в век Интернета - великого помощника в любом поиске. Оказал он неоценимую услугу и нам.
Рассказывая о судьбе Нормана Бородина, нельзя не вспомнить о его не менее знаменитом отце - Михаиле Марковиче Грузенберге, соратнике Ленина, дипломате, известном коминтерновском деятеле. Попытаюсь хотя бы пунктирно рассказать о полной драматических ситуаций жизни этого талантливого и разностороннего человека.
Родился он в 1884 году в Белоруссии, в местечке Яновичи Витебского района. В 1903 году вступил в ряды РСДРП, а через год Михаил эмигрирует в Швейцарию, затем перебирается для подпольной работы в Ригу, где избирается одним из секретарей городского комитета РСДРП.
В 1907 году Грузенберг, взявший себе псевдоним Бородин, уезжает в США. Здесь он организовал школу для политических эмигрантов, стал видным деятелем русской политической эмиграции в Америке. Его и сегодня называют одним из создателей коммунистической партии США.
В 1911 году в семье Бородина родился второй сын - Норман, будущий советский разведчик. Казалось, что Михаил Маркович надолго осел в США, но сразу же после Октябрьской революции он возвращается в Россию, где становится сотрудником Коминтерна, а в 1919 году Ленин подписал решение о его назначении первым генеральным консулом РСФСР при правительстве Мексики. Была у Бородина и тайная миссия - создать местную компартию. В 1922 году он уже в центре скандала в Великобритании. В Глазго под именем Джорджа Брауна он занимается реорганизацией местной компартии. Его арестовывают и через шесть месяцев высылают из страны.
В 1923 году Михаил Бородин получает еще более серьезное задание партии. Под псевдонимом "товарищ Кирилл" он становится в Китае политическим советником Сунь Ятсена. В Кантон переезжает и недавно вернувшаяся из США жена Фаня Семеновна с сыновьями Фрэдом и Норманом. Эти годы наполнены напряженной работой. После смерти Сунь Ятсена Михаила Марковича арестовывают и высылают в СССР.
Короткий срок он работает заместителем наркома труда, затем главным редактором недавно организованной газеты для американских инженеров и рабочих, ведущих строительство московского метро, "Moscow news". На этом посту он трудится вплоть до января 1949 года. В это время в стране развернулась борьба с "безродным космополитизмом и антипатриотическими силами". Шепилов докладывает Жданову, что " в газете "Moskow news" русских - один человек, армян - один человек, евреев - 23 человека и прочих - три человека". Газету закрывают. Под сталинский молох репрессий попал и Михаил Бородин. Два года он находился в Лефортово, где его пытками заставили подписать все, что требовал следователь. 29 мая 1951 года, не выдержав избиений, он умирает в тюрьме. Так партия "оценила" заслуги преданного коммуниста, много сделавшего для ее становления.
Судьба резидента
Когда умер отец, Норман был арестован. Власти решили его сослать в Караганду. Но не будем торопить события - прежде рассказ о том, как наш герой стал разведчиком-нелегалом.
Норман Бородин и его семья - потрясающий материал для грандиозного романа о возникновении, укреплении, победе идей и убеждений, их трансформации, крахе и последующем уничтожении всех идеалов, - сказал в одном из интервью известный писатель Георгий Вайнер. - Он, выполняя заветы отца, стал с младых ногтей закордонным разведчиком, знал все основные европейские языки и говорил на них, как по-русски.
Действительно, в 19 лет Норман уже сотрудник ИНО НКВД. В 1930 году он заканчивает в Ленинграде мореходное училище, а уже через несколько месяцев под видом студента учится в университете в Осло. Затем нелегальный разведчик продолжает учебу в Берлинском университете и колледже в Сорбонне.
В 1934 году Бородин становится слушателем Военно-химической академии РККА, а через три года студентом радиотехнического института в США - на деле же заместителем нелегального резидента в Америке Исхака Абдуловича Ахмерова.
Вот что пишет об этой поре в жизни Бородина в книге "Операция "Снег" известный разведчик, бывший начальник Института внешней разведки СССР Виталий Павлов: " Бородин в 1937 году стал заместителем Ахмерова. Инициативный оперативный сотрудник Норман Михайлович руководил тремя ценными агентами. Когда по приказу Берии его отозвали из-за рубежа, он был еще молодым человеком: ему не исполнилось и тридцати. Но Бородин уже успел приобрести значительный опыт нелегальной работы… Я познакомился с Норманом Михайловичем после его отзыва из США. Он произвел очень приятное впечатление: неизменно выдержанный, тактичный, с большим чувством юмора, легкий в общении человек. К сожалению, по решению Наркомата внутренних дел Бородин был отчислен из внешней разведки, куда вернулся лишь после начала Великой Отечественной войны".
Следует добавить к воспоминаниям Виталия Павлова, что отзыв Бородина и Ахмерова был связан и с чрезвычайными обстоятельствами - предательством одного из бывших разведчиков. Потому они были вынуждены срочно свернуть деятельность как легальной, так и мощной нелегальной резидентуры, законсервировав агентурный аппарат, которым была плотно обложена администрация США.
Временную отставку Норман Бородин пересидел в иностранном отделе Главлита. В 1941 году он вновь появляется в Берлине - под видом американца трудится в миссии швейцарского Красного Креста. В самом логове врага резидент советской разведки работает до полной Победы.
В 1947 году Бородин возвращается в Москву, устраивается корреспондентом в "Moscow news", но вскоре его арестовывают…
Вынужденная "командировка"
Карагандинская ссылка Нормана Бородина длилась более двух лет. Здесь он был на поселении. Видимо, руководство КГБ, зная о заслугах разведчика, дало ему возможность заняться делом, которое было по душе. Так он стал сначала литработником, а потом и.о. заведущего отделом "Социалистической Караганды". Свои материалы Норман подписывал "Н. Бородин" и "Н. Борисов". К слову, первый был опубликован 1 июня 1952 года, последний - 28 августа 1953 года.
О чем писал в Караганде журналист Бородин? В большинстве случаев - о текущих событиях. О партийной жизни города и области, деятельности политкружков. Потом он стал все чаще размышлять о культурной ауре региона. В газете появляются рецензии на спектакли театра, выступления шахтерского ансамбля песни и пляски. Выезжал Норман и в сельские районы, рассказывал читателям о жизни чабанов, земледельцев. Материалы иллюстрировал снимками - можно предполагать, что фотоаппаратом бывший разведчик владел профессионально.
К сожалению, в Караганде не осталось людей, помнящих талантливого и неунывающего корреспондента Бородина. Понятное дело, что никто не догадывался о его истинной профессии, хотя журналистика потом стала главным делом Нормана Михайловича. После возвращения в Москву он вскоре был реабилитирован, восстановлен на службе в КГБ СССР. Работал начальником отдела по работе с иностранными корреспондентами, потом возглавил отдел действующего резерва партийных и государственных учреждений. В 1961 году Бородин стал главным редактором редакции политических публикаций Агентства печати "Новости", затем политическим обозревателем.
В ту пору он и познакомился с тогда еще никому не известными братьями Вайнерами. Он и подвигнул своих друзей к написанию детективов.
Как-то он нам сказал: "Дураки, вместо того, чтобы сидеть в компаниях и по пьянке травить нескончаемые истории, вы лучше расскажите их друг другу, запишите и печатайте детективные романы", - вспоминал потом Георгий Вайнер. - Бородин посоветовал нам начать с рассказа страниц на шесть. Более того, Норман пообещал, что рассказ поможет опубликовать. Мы с Аркашей решили взять конкретное уголовное дело, которое в то время он расследовал. Соответственно с нашими школьными представлениями о литературе мы первым делом составили план: вступление, главная часть, заключение. Чтобы не упустить что-то важное, план сделали очень подробным: он занял тридцать машинописных страниц, что, понятно, вошло в органическое противоречие с канонами написания короткого рассказа. За два месяца мы свой план выполнили: получилась скромная рукопись страниц в шестьсот. Так появился роман "Часы для мистера Келли". Мы принесли рукопись своему "заказчику" Норману. Сказав, что эта штука сильнее, чем "Фауст" Гете, Бородин отнес наш шедевр своему приятелю в журнал "Советская милиция". В то же время Юлиан Семенов прочел рукопись и отдал ее в журнал "Наш современник". К нашему удивлению, оба журнала сказали, что им рукопись понравилась… К слову, именно Бородин явился прототипом Штирлица: мы с братом познакомили Нормана с Юлианом Семеновым, и это знакомство подвигло Юлиана на написание романа "Семнадцать мгновений весны"…
Надеюсь, устами Георгия Вайнера я ответил на особо интересующий наших читателей вопрос: был ли Штирлиц в Караганде?
К сожалению, Норман Михайлович Бородин уже никогда не приедет в наш город. Он умер в 1974 году. Хоронили щедрого и талантливого человека, выдающегося разведчика десятки людей. Только мало кто из них знал о подлинных заслугах героя.